Макар Троичанин - Да пошли вы все!.. Повесть
- Что будем делать с тобой?
Пёс нехотя приподнялся, вытянулся, изогнув хребет дугой и задрав голову, потом сел, почесал передней лапой за ухом, сладко-сладко зевнул, показав чёрно-розовую пасть с острыми-преострыми мелкими зубами и совершенно целыми клыками, внимательно посмотрел на попусту мятущегося человека, наклонился, несколько раз лизнул ладонь маленьким жарким язычком, успокаивая, и снова свернулся клубочком, спрятал нос под лапу и закрыл глаза, давая тем самым понять, что лучше всего сейчас – не пороть горячку, а сначала выспаться. Ему-то все переживания - до лампочки. Он обрёл и приличный дом, и неплохого хозяина.
- Ты так считаешь? – переспросил найденный хозяин, и ему почему-то расхотелось вести нахала на базар. – А что, пожалуй, ты прав! – согласился он с мнением практичного зверюги. Встал, повернул кресло так, чтобы видеть засоню с дивана, сам в очередной раз улёгся и, как ни странно, мгновенно заснул.
Проснулся часа через два свеженьким и здоровеньким. Пса на кресле не было. «Согрелся и перебрался на пол», - решил разомлевший плохой сторож. Но и на полу в обозримом комнатном пространстве его не увидел. «Куда же он подевался?» Пришлось встать и заняться поисками в обширных апартаментах. Поиски не привели ни к чему: пёс исчез, как испарился. Пропажа не нашлась ни в кухне, ни в коридоре, ни в спальном закутке, ни в совмещённом санузле. Иван Ильич даже подёргал входную дверь и проверил замок – всё нетронуто. «Прямо мистика какая-то!» - удивился он. - Сначала усыпил, а потом сгинул бесследно!»
- Эй! – позвал вполголоса, почему-то опасаясь окликнуть громче. – Ты где? Перестань дурить! – возвысил голос. – Давай-ка материализуйся.
И сразу где-то в спальном закутке что-то зашумело, заскребло, зацарапало, заставив хозяина вздрогнуть. Из-под нижней продольной доски кровати, где и котёнку не пролезть, высунулась симпатичная мордашка в дьявольской маске, а следом, распластавшись, с трудом, елозя из стороны в сторону, выбралось и чёрное материализовавшееся туловище. Довольный дьяволёнок энергично встряхнулся, избавляясь от пыли, никогда не выметавшейся из-под кровати, сел, выставив задние лапы вверх и в сторону, и улыбаясь, уставился весёлыми глазами на встревоженного хозяина: «Что», - мол, - «сдрейфил?».
- Ну, ты, брат, даёшь! – улыбаясь встречно, оценил собачий фортель Иван Ильич. – А если бы не смог вылезти? Что тогда?
Пёс подбежал и встал, танцуя, на задние лапки, извиняясь за непреднамеренную тревогу.
- Ну, циркач! – умилился зритель, присаживаясь. – Прямо – Каштанка. Мир, да? – протянул артисту ладонь. – Давай лапу.
Пёс с удовольствием подал, чуть наклонившись туловищем в сторону, скрепляя примирение рукопожатием.
- Кушать хочешь?
Дармоед склонил голову набок, вслушиваясь одним ухом в знакомое вкусное слово.
- Особо шиковать нам нечем, - разочаровал кормилец, - но есть итальянские ригатоны и целых две русские сардельки на двоих. Ты как?
Пёс припал на передние мощные лапы и смешно завилял обрубком хвоста, показывая, что не возражает.
- Вот и ладненько! – удовлетворённо произнёс соблазнитель. – Сейчас сварим и съедим за милую душу. Подождёшь?
Сотрапезник разочарованно лёг: ему непонятно было, зачем тянуть, когда и сырые сардельки не хуже варёных. Но шеф-повар не внял доброму совету, прошёл на кухню и не только отварил сардельки, но и пропитал ригатоны сарделечным духом, сварив их после сарделек в той же воде. И не напрасно, поскольку малогабаритной прорве и двух сарделек не хватило, пришлось добавить к ним кусок сыра и пяток печений. От ригатонов пёс категорически отказался в пользу хозяина.
Приятное, как всегда – краткое, кончилось, и опять давили продолжительные неотступные неприятности.
- Заморил червячка? – чуть подсластил горькую пилюлю ненадёжный хозяин. – Давай решать, где тебе ночевать.
Бездомный, лежащий поперёк кухонного порога, даже и ухом не повёл. Его эта проблема, похоже, ничуть не волновала. А любитель чужих животных видел два приемлемых варианта её решения, и оба гнусные, поскольку – человеческие. Во-первых, можно отправиться прямиком на базар и там полюбовно расстаться. Во-вторых, можно прогуляться по незнакомым улицам и потерять друг друга. Но для этого надо собраться с духом и выйти из дома, а после обеда, даже такого не сытного, не хотелось, как не хотелось и избавляться от пса обманом. На душе Ивана Ильича посмурнело. Он упёрся в моральный тупик, когда хочется одного и немножко другого в надежде на соседку, когда первое несовместимо со вторым, как бывает при решении любых социальных вопросов. В старой жизни Элеонора быстро нашла бы выход, и не пришлось бы ломать голову. Хорошо бы пёс сам, по собственной инициативе, исчез. А тот, будто обладал телепатией, не стал вникать в колебания слабого человека, поднялся, потянулся, подошёл к входной двери и негромко заскулил-захрипел-захрюкал.
- Хочешь выйти? – с елейной улыбочкой спросил обрадованный Иван Ильич. – Айн момент! – и торопливо открыл дверь.
Но пёс и не подумал выходить, пристально глядя на хозяина.
- Не по-о-нял… - разочарованно протянул тот. – Ты что? – спросил, злясь. – Сам не хочешь теряться? – и сердито: - Шёл бы на базар! Почему я тебя должен сопровождать? – заводил он себя без причины. – И чего ты, собственно говоря, прилип ко мне?
Пёс подошёл и стал тереться о ногу, успокаивая чем-то рассерженного хозяина. Поднял голову и улыбался, глядя счастливыми глазами так, что и объяснять-то ничего не надо.
- Чёрт с тобой! – растаял Иван Ильич. – Пойдём вместе, так и быть, провожу до базара, - пообещал, сам себе не веря.
Пока хозяин обувался-одевался, счастливый собачий малыш стоял, упершись лбом в дверь, и едва она отворилась, выпуская обоих, почти кубарем нетерпеливо скатился с первого лестничного пролёта и скрылся в конце второго. Но тут же вернулся на лестничную площадку и стал ждать, когда хозяин запрёт дверь и без обмана пойдёт следом. Подождал и на выходе из подъезда, заюлил всем гибким тельцем, завилял пародией на хвост, затанцевал на чуть искривлённых и тоненьких по сравнению с передними задних лапках, показывая, как рад совместному променаду. И только убедившись, что хозяин вышел из дома и готов следовать за ним, прервал ликование и деловито затрусил впереди по дороге, каким-то образом запомнившейся с первого раза. Безошибочно, часто помечая столбы и углы домов, четвероногий поводырь довёл хозяина до той улицы, где утром ошибся и повернул не в ту сторону. Он и сейчас завернул туда же. «Ладно», - разрешил Иван Ильич, - «теряйся тут». Пёс ускорил ход, почти не отмечаясь, но часто останавливаясь и поджидая хозяина, чтобы тот не заблудился и не затерялся. Так в быстром темпе и в невидимой длинной связке они дошли до забытого богом обширного коммунистического квартала «хрущёвок» – разваливающегося архитектурного памятника единственного народного вождя, обеспечившего многие миллионы трудящихся скорым и сносным жильём. Безошибочно ориентируясь в абсолютно одинаковых человеческих ульях, мини-гид уверенно подбежал к одному из них, не менее уверенно заскочил в средний подъезд с оторванной дверью и скрылся в тёмном чреве. Пришлось брошенному экскурсанту одному подниматься по лестнице и отыскивать квартиру, которая так притягивала пса. Тот лежал на замызганном куске паласа у дверей одной из квартир аж на 4-м этаже. Запыхавшийся Иван Ильич остановился рядом, держась за перила.
- Ты здесь живёшь? – спросил пса, неподвижно лежащего с затуманенными грустью глазами. – Приглашаешь в гости? – Тот даже не пошевелился. – Сейчас узнаем, - обнадёжил гость и позвонил один раз… два… три… никто не откликнулся, не вышел, похоже, что гостей здесь не ждали.
Зато из соседней квартиры выглянула любопытная бабуля.
- А они уехали на дачу к родителям, - радостно сообщила она гостям грустную весть. – И ты здесь? – увидела лежащего пёсика.
- Он-то меня и привёл, - объяснил Иван Ильич своё появление у чужой квартиры. – Здесь живёт? – указал глазами на пса.
- Жил, - уточнила бабуля, выходя на площадку для интересной и обстоятельной беседы, - пока хозяйка не умерла, - она тяжело вздохнула и перекрестилась, - тому, почитай, с полгода минуло. – Бабуля тыльной стороной указательного пальца утёрла выступившую слезинку. – А ты откуда его знаешь? – спросила о сироте.
- Утром на базаре познакомились, - тоже вздохнув, ответил Иван Ильич. У него при виде тоскующего малыша сжалось сердце и спазмом перехватило пересохшее горло. Он пожалел, что пришёл сюда и близко соприкоснулся с долгим и безутешным собачьим горем, которое и большому человеку бывает порой не под силу.
- Вона куда занесло бедолагу с горя, - понимающе определила словоохотливая мудрая женщина. – Зиму-то и весну здесь, у порога, почти неотлучно провёл – всё ждал хозяйку. Да разве оттуда приходят?
