Леонид Сергеев - Солнечная сторона улицы
— Ты радуешь меня своими успехами, — говорила тетя брату. — Я верю в тебя. Ты станешь настоящим мужчиной, не то, что некоторые, — тетя метала в мою сторону уничтожающий, полный презрения взгляд, — которые докатились до неизвестно чего…
Так мой брат стал музыкантом. В тайне от родственников он поступил в музыкальную школу и окончил ее. Благодаря какой-то хитрости, затащил родственников на выпускной концерт, а после концерта подошел и с содроганием спросил их мнение.
— Занимайся, может из тебя что-нибудь и получится, — сказал дядя и приказным тоном добавил:
— Но охоту не бросай!
Остальные родственники одновременно закивали.
— Если человек в чем-то одном талантлив, он талантлив и во многом другом, — многозначительно произнесла тетя и поцеловала брата в щеку. — Понятно, охотники — народ особый, несколько сумасбродный — что им взбредет в голову никогда не знаешь.
Велосипед моего дяди
В нашем городке некоторые старые холостяки жили в захламленных комнатах с ободранными обоями, вспученным паркетом и облупившейся побелкой. Эти холостяки одевались кое-как, питались урывками, много курили, жаловались на болезни и завидовали семейным друзьям. К таким, например, относился дядя Кирилл, электромонтер с нашей улицы.
Но были у нас и другие старые холостяки, которые, наоборот, отличались повышенной чистоплотностью — в их комнатах царил идеальный порядок, они тщательно следили за своим внешним видом, завтракали, обедали и ужинали по расписанию, бахвалились здоровьем и интересным времяпрепровождением и посмеивались над разными семейными, над их вечными заботами и суетой. К этим вторым принадлежал мой дядя-охотник.
Дядя жил в конце нашей улицы, в небольшой комнате большой коммунальной квартиры. Дядя был невероятный аккуратист: ходил в накрахмаленных, отутюженных рубашках, в его комнате не было ни соринки, ни пылинки и, конечно, все вещи лежали на своих местах. Не дай бог я что-нибудь возьму и потом положу не на то место! Дядя заметит — разнос мне обеспечен.
— Твой отец и твоя мать, моя легкомысленная сестрица, совершенно не занимаются твоим воспитанием, — говорил дядя. — Воспитание — это некоторые границы, за которые нельзя переступать. Ты к этому абсолютно не приучен.
У дяди был четко заведенный ритм жизни, он не пил, не курил, не ел ни острого, ни соленого, ни слишком сладкого, ни слишком жирного.
— Хочет быть бессмертным, — усмехался мой отец, заядлый курильщик и большой любитель пива.
— Лучше быть молодым и здоровым, чем старым и больным, — очень просто объясняла моя мать.
По воскресеньям дядя устраивал генеральную уборку квартиры, причем в основном все делал сам, а жильцы только ему помогали. В минуты трудового энтузиазма, покончив с квартирой, дядя выходил на лестничную клетку — начинал и там наводить чистоту. Случалось, он совсем входил в раж и переключался на соседние этажи.
Однажды, в момент особого трудового подъема, дядя добрался до чердака и ужаснулся — перед ним открылся целый склад пыльной рухляди. Не долго думая, дядя пришел к нам и сказал мне:
— Нужна твоя помощь. Я буду кидать с чердака всякий хлам, а ты стой внизу, смотри, чтобы никому не упало на голову.
Задание было ответственное и я с радостью согласился.
Целый час я никого не подпускал к подъезду — все это время из чердачного окна летели поломанные стулья, торшеры, зонты; словно кометы с хвостами пыли они описывали в воздухе дугу и падали на землю, разбиваясь вдребезги. И вдруг вещепад прекратился и в подъезде появился дядя с… покореженным велосипедом.
— Вначале хотел его тоже запустить, — заявил он. — А потом подумал: «может, ты починишь и будешь кататься»… Только ко мне эту колымагу не приноси, — дядя брезгливо скривился, но тут же рассмеялся:
— По-моему, я хороший подарок тебе отгрохал!
Велосипед был старый, женский и настолько ржавый, что я так и не разобрал, какой он марки.
Надо сказать, к тому времени я уже достаточно хорошо катался на велосипеде. Своего у меня не было (в нашей семье и на более необходимые вещи не хватало денег), я катался на чужих, но ездил по-настоящему здорово. Мог ехать «без рук» и «без ног», мог лежать на седле и крутить педали руками, мог вообще не ехать, балансируя на одном месте — короче, довел технику вождения до совершенства и вполне мог бы выступать в цирке.
Когда я прикатил велосипед во двор, мои друзья чуть не лопнули от смеха:
— Вот это да! Драндулет! Ну и керосинка!
Не обращая на них внимания, я отнес велосипед в подвал и принялся за ремонт. Разобрал всю машину до болтов и гаек, каждую деталь отчистил от ржавчины и смазал машинным маслом. Выправил раму, из колес вынул погнутые спицы и заклеил камеры. После всей этой процедуры собрал велосипед и попробовал прокатиться.
В общем-то ехать было можно. Правда, все время лопались шины и велосипед сносило в сторону из-за кривой передней вилки. И от того что не хватало спиц, колеса восьмерили и подпрыгивали. И постоянно соскакивала цепь. Ну и, само собой, велосипед скрипел, лязгал, трещал, выл, только что не лаял и не мяукал. Временами задняя втулка так страшно тарахтела, что прохожие останавливались и обалдело смотрели мне вслед не в силах понять — где на машине мотор и что это вообще за грохочущее ископаемое чудище? А меня распирало от счастья — наконец-то я стал владельцем собственного транспорта. Старый допотопный велосипед был мне особенно дорог, потому что я отремонтировал его своими руками. Самостоятельно, без всякой помощи дал машине вторую жизнь. И новое имя — «велик».
На следующий день я выкрасил велосипед ярко-красной краской и поставил его сохнуть во дворе на видном месте для всеобщего обозрения. Мои дружки уже, ясное дело, не смеялись; они вздыхали и ахали:
— Вот это да! Классная машина!
Некоторые робко тянули:
— Дай прокатиться?
— На драндулетах и керосинках не катаются! — безжалостно отрезал я.
Теперь каждое утро я выносил велосипед во двор, протирал его тряпкой, отходил и смотрел на него со стороны, ждал, пока ребят собиралось побольше. Потом небрежно вскакивал на свое сокровище и проделывал коронный номер — ехал «без рук» и «без ног». Ребята стонали от зависти.
Через несколько дней я приехал на велосипеде в автоинспекцию за номером (во времена моего детства велосипед приравнивался к мотоциклу, то есть считался транспортом «повышенной опасности» и владельцу надлежало иметь номер). Инспектор осмотрел мою машину и поморщился:
— Номер не получишь! Он вот-вот развалится. Катайся во дворе без номера, а на центральных улицах не показывайся. Отберем!..
Грустновато мне стало. С неделю катался только во дворе и взад-вперед по нашей улице и вдруг нашел замечательный выход. Я стал ездить где угодно. Если меня останавливал постовой милиционер утром и спрашивал про номер, я говорил, что еду за ним в автоинспекцию, а если останавливал вечером, объяснял, что еду из автоинспекции и что меня просили кое-что исправить.
Через месяц меня уже знали все постовые-регулировщики. Они не останавливали меня, а, наоборот, утром махали рукой и желали удачи, а по вечерам, видя, что я опять не прошел осмотр, сочувствовали и давали всякие советы. Так я и прокатался бы все лето, если бы не попался однажды — забыл, что по воскресеньям автоинспекция не работает. Мой транспорт не отняли, но пригрозили сурово. После этого я не выезжал дальше нашей улицы.
Поездка за малиной
Лето кончалось. Мой велосипед ломался все больше: рама треснула и ее пришлось обмотать проволокой, от седла остались одни пружины, и я заменил его подушкой; переднее колесо напоминало яйцо, а заднее — восьмерку. На велосипеде уже нельзя было проехать и одного километра, чтобы не потерять какую-нибудь гайку. Но все же ехать было можно.
И вот в эти последние летние дни в наших домах появилось незнакомое существо, похожее на сказочную Мальвину. Она вышла во двор со стаканом вишни. Идет по двору, ест ягоды, а косточки выплевывает. Увидев меня (я устранял очередную поломку велосипеда), подошла и проговорила, выплюнув косточку:
— Красивый у тебя велосипед. Дай прокатиться?
Я подтолкнул машину, сказочная героиня поставила на землю стакан, разбежалась, ловко впрыгнула на седло-подушку и отлично откатала два больших круга. Потом подъехала и сказала:
— Хороший велосипед! Немного громко катит, но это даже интересно, правда? — И, подняв стакан, отсыпала мне несколько ягод, в награду за доставленное удовольствие.
— Я из Винницы, — объяснила Мальвина. — Мы с мамой приехали в гости к дедушке. Скоро уезжаем обратно. Надо идти в школу. Меня зовут… — Мальвина мгновенно превратилась в Наташу, вполне земную остроносую девчонку. — А тебя как?
