Александр Проханов - Господин Гексоген
– Ну уж ты, милая, судишь его слишком строго. – Граммофончик был благодарен жене за этот монолог.
– А правда ли говорят, что он участвовал в незаконном перемещении валюты через финскую границу? – осторожно продолжил допрос Астрос.
– Я не стал бы этого опровергать. – Граммофончику казалось, что он произнес это уклончивым языком дипломата, коим всегда себя полагал.
– А правда ли, что на нем лежит вина в расхищении запасников Эрмитажа, откуда многие драгоценные экспонаты попали в частные коллекции Германии?
– Не стану это опровергать.
– В кругах питерской интеллигенции ходят слухи о возможном его причастии к устранению Галины Старовойтовой, которая знала о его неблаговидных деяниях. Возможно такое?
– Не стану опровергать, – все более ожесточался Граммофончик, укрепляясь в ненависти к неблагодарному обидчику.
– Вы должны нам помочь. – Астрос изобразил выражение высшей восторженности и веры в праведность сидящего перед ним рыцаря демократии. – Мы должны остановить «Избранника». От него исходит угроза всем нашим завоеваниям и свободам.
Вслед за ним во власть рвутся недобитые чекисты, исполненные жажды реванша коммунисты, яростные русские фашисты, перед которыми нацистские штурмовики выглядят защитниками прав человека. Мы должны помочь Мэру стать Президентом. Должны оттеснить этого «Избранника». Смогли бы вы повторить публично то, что я услышал от вас сейчас? Смогли бы вы совершить еще один нравственный подвиг в добавление к тем, что уже совершили? – Астрос с обожанием глядел в глаза Граммофончика.
– Я сделаю это. Только не говорите моей жене. Она мне не позволит. Я должен это сделать во имя свободы и демократии. Так бы поступил Сахаров. Я действую, исходя из его заветов.
– Вы великий человек. Выше Солженицына. Вы духовный лидер России. Я говорил о вас с Мэром. Он сказал, что никто, кроме вас, не достоин поста Министра юстиции. У нас нет сегодня ни Сахарова, ни Лихачева, но, слава богу, у нас есть вы!
– О чем это вы? – Миловидная хозяйка вновь появилась на пороге, подозрительно оглядывая возбужденного мужа. – Тебе нельзя волноваться, у тебя же сердце!
– Мое сердце переполняет любовь. Милая, принеси нам заветную бутылку «Камю», которую мы привезли из Парижа. Хочу выпить с друзьями.
Осуждающе покачивая головой, но подчиняясь капризу мужа, она вышла и через минуту вернулась, держа серебряный подносик с черно-золотой бутылкой, с хрустальными рюмками и блюдечком, на котором желтели дольки лимона.
– Только глоточек. Не забывай, у тебя слабое сердце.
Граммофончик разлил коньяк, поднял рюмку.
– За наш союз!.. За наше духовное братство!.. Да здравствует свобода!.. Виват, Россия! – И они чокнулись, выпили душистый коньяк.
Когда Белосельцев с Астросом покинули уютную квартиру, вышли на лестничную площадку, они увидели, как под потолком бесшумно летает смугло-коричневая, в черных прожилках и бело-жемчужных крапинках бабочка «Монарх». Должно быть, выпорхнула из квартиры, где проживала любовница банкира и где в зимнем саду летали живые бабочки.
Глава 23
Ему был прозрачно-ясен следующий этап «Суахили». В той анфиладе заговоров, которыми двигался и совершался «Проект», наступил черед истребления олигархов. Граммофончик, беспомощный и наивный, был сопутствующей жертвой заговора. Момент истребления был приурочен к празднеству Мэра, служил для него грозным уроком, знаком того, что он будет следующим. Разведчик, добывший бесценное знание, Белосельцев не мог им распорядиться. Некому было переслать информацию.
Отсутствовал Центр, пославший его на задание. Он чувствовал себя одиночкой, забытым в тылу победившего врага. По-прежнему оставалось загадкой, зачем он продолжает сражаться. В чем смысл его одинокой, невидимой миру битвы. Где на просторах разгромленной Родины, среди мертвых идей и смыслов, оставались области жизни? Где мощи пророков, к которым можно припасть и исполниться силы и света?
Самыми близкими и доступными были «красные мощи», укрытые в гранитной пирамиде Мавзолея. Лежали в каменном гробу, позабытые жрецами и стражами, источали сквозь камень таинственное излучение. Туда, в Мавзолей, устремился Белосельцев, желая увидеть Ленина.
Давнишний знакомый, биохимик, занимавшийся бальзамированием, не раз приглашал его посетить Мавзолей. «Доктор Мертвых» – так называл биохимика Белосельцев – зазывал его в свою секретную лабораторию, где мумия вождя проходила регулярный осмотр, пропитывалась растворами, мазями, очищалась от тлетворных бактерий, от признаков распада и тления. Ему, несменному стражу Ленина, от которого убрали почетный караул, отсекли несметных паломников, осадили враждебной толпой, требующей казни мертвеца, в осквернение и насмешку проводили у стен гробницы камлания и игрища, рок-концерты и цирковые действа, именно ему, Доктору Мертвых, позвонил Белосельцев, напоминая об обещанной экскурсии. И услышал:
– Приезжайте немедленно. Объект находится в лаборатории на плановой профилактике. Буду рад вас увидеть, познакомлю с моим ремеслом.
Волнуясь, с мучительной надеждой на чудо, Белосельцев отправился по указанному адресу.
Лаборатория размещалась в малоприметном здании, в глубине густого парка, похожая на небольшой больничный корпус, с зарешеченными, покрытыми масляной краской окнами и железной дверью, сквозь которую долго рассматривал его пристальный взгляд охранника.
Доктор Мертвых принял его в кабинете, сплошь заставленном высокими полками, на которых, как в музее, были размещены странные экспонаты. В закупоренных с зеленоватой жидкостью банках, подобно соленьям, стояли заспиртованные человеческие органы. Похожие на капустные кочаны полушария мозга. Человеческие сердца, набитые в банку как засоленные грибы свинушки. Многократно сложенные, свитые в петли кишки, напоминавшие длинные, маринованные стебли хрена, петрушки, черемши. Зеленовато-желтые, как патиссоны, мужские половые органы. Словно рачительный хозяин заготовил припасы на долгую зиму, вырастив их на домашнем огороде.
Тут же лежали окаменелости. Древние раковины, похожие на черные витые кубки, покрытые перламутром. Куски канифоли с остановившимся древним солнцем, с залипшими в прозрачную смолу мушками, комариками, мотыльками, с пузырьками воздуха, захваченными из молодой атмосферы Земли. Кости и бивни мамонтов, белесые черепа огромных исчезнувших птиц. Длинный скелет рептилии, похожей на ящерицу с птичьим клювом.
На нескольких полках были разложены человеческие черепа, большие, малые, грязно-желтые, голубовато-белые, землисто-черные, с пустыми беззубыми челюстями или с хохочущими белозубыми ртами.
На пустой стене, увеличенная, висела фотография Ленина, разграфленная, в циркульных линиях, в радиусах, сферах, разложенная на квадраты, треугольники, смещенные ромбы. Этот портрет был главным содержанием комнаты, ему подчинялись все остальные предметы, и хозяин напоминал геометра, всю жизнь доказывающего загадочную теорему о Ленине.
– Они охотятся за мной. Хотят меня похитить, хотят завладеть всем этим, – возбужденно, полушепотом произнес Доктор, указывая рукой на полки с экспонатами, на портрет, на солнечные окна, забранные решеткой. – Моя охрана вооружена. Скажу по секрету: у нас есть гранаты. В случае нападения мы станем отбиваться до последнего патрона. Дважды на меня покушались, со стола пропадали бумаги. Они проникли в мой кабинет, сделали фотокопию портрета, – он повернул чернильно-блестящие глаза и заостренные брови в сторону ленинского портрета. – Но у них ничего не выйдет. Я внес умышленную ошибку. «Дельту» пропорций. Зашифровал антропологический код, и они в очередной раз промахнулись. «Дельта» – здесь! – Он ткнул себя в лоб длинным колючим пальцем. – Я ее не выдам даже под страшной пыткой! – Он был возбужден, то и дело поглядывал в солнечное окно, за которым желтел, зеленел осенний липовый парк, словно ждал, что из листвы, буравя стекло лучистой дырочкой, вылетит пуля.
– Кто это «они»? – не понимая, спросил Белосельцев. – Что им нужно от вас?
– Агентура. Сильнее, чем ФСБ. Могущественнее, чем ЦРУ. Из «Центра стратегического управления историей». Они считают, что победили коммунизм, уничтожили Советский Союз, овладели всеми источниками нашего развития. Но ген коммунизма здесь! – Он снова ткнул себя в лоб длинным, как гвоздь, пальцем. – В этой лаборатории хранится реторта «красного смысла». Все поддается воскрешению, все бессмертно! Мне еще год работы, и я овладею тайной бессмертия, тайной воскрешения из мертвых. Они охотятся за мной, желая захватить реторту «красного смысла». Овладеть геном коммунизма. Чтобы его уничтожить. Но я ускользаю от них, меняю квартиры, не ночую дома. Моя охрана имеет гранаты, и мы будем отбиваться.
Белосельцев вникал в полубезумные слова Доктора. Понимал, что тот охвачен нервным возбуждением, окружен невидимыми врагами, стиснут кольцом опасностей. Охраняет великую тайну, заключенную в геометрии ленинского портрета, скрытую в эллипсах, ромбах, окружностях, куда хитроумно внесена ошибка, смещены центры и радиусы. Так военные топографы вносят дефект в карту местности, сдвигая координаты городов, меняя расстояние между населенными пунктами, искривляя пространство. Враг, используя порченую карту для нанесения ударов и продвижения войск, промахивается мимо целей, не находит речных переправ и горных проходов, слепо плутает в несуществующем пространстве.
