Александр Проханов - Скорость тьмы
Отец Павел чувствовал непомерную тяжесть земных злодеяний, обрывавших одну за другой нити бытия. Молился, чтобы земля не провалилась в кипящую магму. Изнемогал, чувствуя немощь своих молитв. Звал на помощь мученицу, которая одна могла искупить несметное зло.
Александр Шершнев приехал на вертолетную площадку под Иркутском, чтобы встретиться с заядлыми охотниками, высокими чиновниками области, и вместе с ними отправиться в увлекательный и рискованный рейд. На охоту за архарами, чье небольшое стадо, занесенное в «красную книгу», обитало в горах, в самом центре заповедника. Он был облачен в охотничий костюм, купленный в Германии, — удобную куртку с множеством карманов, высокие краги с медными застежками, тирольскую шляпу с ярким фазаньим пером. Гордился своим экзотическим видом охотника-аристократа, разительно отличаясь от грубого коммуфляжа, в который облекли себя вице-губернатор области, областной прокурор и главный охотовед. Все почти одновременно подкатили на джипах к вертолету, пожали друг другу руки и приняли доклад экипажа о готовности машины к полету.
— Топлива хватит? Видимость нормальная? — вице-губернатор, ладный, оживленный, с шальным блеском в глазах, здоровался с вертолетчиками, демонстрируя радушие и простоту, которыми скрывал свою властную непререкаемую волю. Немолодой командир с утомленной синевой в глазах рапортовал по-военному сухо, а второй пилот и борттехник, оба молодые, свежие, весело рассматривали вельможных пассажиров.
— Найдем баранов, всем мясо будет. И нам, и вам, — сказал прокурор, проницательно всматриваясь в экипаж, стараясь найти в лицах пилотов знаки осуждения, — Бараны, говорят, расплодились. Отстрел — мера вынужденная, но необходимая.
— Мы получили заказ на чучела архаров из четырех зоологических музеев, — Нью-Йорк, Берлин, Сан-Пауло и Претория. Немалые деньги, пойдут на содержание заповедника, — пояснил охотовед, словно оправдывался перед пожилым вертолетчиком. Но тот устало и замкнуто смотрел куда-то мимо, всем видом показывая готовность исполнить любой приказ начальства. Все четверо погрузились в вертолет, и водители, доставившие их на площадку, протянули им в салон четыре зачехленных карабина.
— Ну, Господи благослови! — перекрестился вице-губернатор, усаживаясь на железную лавку у иллюминатора.
— Немного развеемся, а то черти как замотались, — вторил ему прокурор.
— Глоточек перед взлетом на счастье? — охотовед распахнул полу пятнистой куртки, показывая притороченную к поясу фляжку.
— Я предлагаю после охоты, — возразил Шершнев, — А то архары коньячный запах почувствуют и уйдут.
— От нас не уйдут, — запахивая куртку, слегка обиженно отозвался охотовед. — Мы-то знаем их ареал расселения.
Винты завертелись, с рокотом напряглись, отрывая вертолет от земли, и машина, отбрасывая скользящую тень, пошла над пригородами, полями, пересекла железную дорогу и скоро уже летела над курчавой зеленью сплошного хвойного леса. Длинное озеро, как огромная сверкающая слеза, вспыхнуло среди темной тайги. Шум винтов вспугнул уток. Оставив на воде солнечные борозды, птицы перелетели с одного края озера на другой, опустились среди ярких бурунов. Пепельно-серая гарь топорщилась мертвыми стволами, среди которых розово, пышно пылали заросли кипрея. Медведь задрал на вертолет чуткую морду, побежал, оглядываясь, пугливо прижимая уши. Охотники толкали друг друга, указывали на медведя, плющили носы о стекла иллюминаторов. Не сговариваясь, потянулись к чехлам, расстегнули молнии, извлекли нарезные карабины. Солнце, заглядывая в вертолет, тускло сияло на вороненых стволах, на стиснутых кулаках. Шершнев, набивая патронник, вдруг подумал о Ратникове, с неприязнью и старинной уязвленностью, — вот если бы показаться ему сейчас, в лихом охотничьем облачении, с шестизарядным карабином, в парении над необъятной тайгой. Ухмыльнулся своей детской, неисчезнувшей ревности.
Тайга заволновалась, взбегая на сопки, опадая в распадки. Обнажились каменистые вершины, охваченные нежно-розовым пламенем. На солнечных склонах цвел багульник, и казалось, на горы наброшены шелковые платки. Вертолет качнулся, стал разворачиваться. Из кабины вышел борттехник, стал что-то кричать сквозь рокот винтов, указывая в иллюминатор. Шершнев прильнул к стеклу и увидел среди багульника легкие тени. Косули неслись, подпрыгивая, складывая в коленях передние ноги, брызгали в стороны, шарахались от треска винтов.
Охотовед отрицательно покачал головой. Указал в сторону, туда, где горы были выше, лишены леса, и каменные уступы то озарено светились, то погружались в синие тени. Косули не были желанной добычей. Вертолет шел вглубь заповедника, к горам, где обитали архары.
Они увидели баранов в мелколесье, сквозь прозрачные сетчатые заросли. Животных вспугнул вертолетный рокот, и они пробирались в кустах, два десятка тучных кудлатых архаров, сбитых в стадо из самцов и самок и мелких, уже подраставших ягнят. Шершнев жадно рассматривал их белесые, скачущие тела, скрученные рога на головах самцов, заостренные головы чутких самок, шараханье из стороны в сторону пугливых ягнят. Впереди стада бежал могучий самец с ребристыми рулонами рогов, напоминавших окаменелые раковины. Уводил стадо от шума винтов, вверх по склону, к вершинам, где животные чувствовали себя в безопасности.
— Заходи на вираж! Гони их вверх, командир! — кричал в кабину охотовед, знавший повадки животных.
Вертолет накренился, стал совершать плавную дугу, его тень волнисто скользила по склонам. Накрыла стадо, и оно, испуганное несущимся из неба рокотом, шарахнулось, помчалось вверх по сопке, покидая кусты. Бежало по серым камням среди редких розовых вспышек багульника.
— Не дай им уйти к подножью! Выше, выше гони! — охотовед направлял усилья пилотов, заставляя их менять курс. Вертолет то отступал от разделившегося стада, то вновь смыкал круг, подхлестывая животных длинными стучащими хлопками, соединяя их вместе. Заходил с разных сторон, заставляя баранов шарахаться, менять направление бега. Архары бежали, гонимые звуком, поднимались все выше, к голым вершинам, уставая, останавливались и снова бежали. Ягнята обессилили и отстали. Самки возвращались к ним, тыкали мордами в бока, понуждали бежать. Вожак затравленно поднимал вверх голову, глядя на вертолет. Громадные рога запрокидывались на спину, и Шершнев видел, как мерцают обращенные к небу звериные глаза. Наконец, стадо сбилось в груду и остановилось на голой вершине, — в середине ягнята, их окружали самки и молодые самцы, вожак перебегал с места на место, заслоняя стадо от налетавшего грохота.
Вертолет завис над стадом.
— Давай, мужики, огонь! — командовал охотовед, открывая дверь вертолета. Холодный ветер дунул в салон. Дверь застеклила синяя линза воздуха. Кругом волновались сопки, розовые от багульника, с тонкими вспышками кварца. Шершнев, упираясь коленом в пол, окунул вниз карабин, чувствуя дрожанье обшивки. Рядом, выставив крутое плечо, прижав приклад, устроился вице-губернатор.
— Огонь! — кричал охотовед. И в два ствола, нестройно загрохотали карабины. Шершнев видел, как попадают в животных его пули, опрокидывают, и их паденье отдавалось ударом в его плечо. Он несколько раз промахнулся, но три пули попали в цель, свалив животных. Один архар, раненный, упал на колени, крутил рогатой головой, пытался ползти, и в шерстяном боку начинала краснеть и брызгать смертельная рана.
Вице-губернатор отстрелялся, и они с Шершневым отпрянули от двери, перезаряжая карабины, уступая место прокурору и охотоведу. Те загрохотали карабинами, посылая выстрелы вниз. Шершнев видел, как подскочил в предсмертном прыжке вожак, скаля зубы, словно старался подпрыгнуть как можно выше и ударить вертолет рогами.
Они менялись местами еще два раза, расстреливая беззащитное стадо, которое лишь слабо шарахалось на голой вершине, устилая сопку недвижными тушами. Всаживая в молодого архара последнюю пулю, Шершнев почувствовал, как свинец погрузился в звериное сердце, и оно лопнуло, разорванное, выталкивая из раны темный бурун. Это убийство доставило ему головокружительное наслаждение, словно он был богом, истребляющим из небес созданных им некогда тварей. Когда-то он даровал им жизнь, а теперь ее отбирал.
В изнеможении они сидели на клепаном полу, отложив горячие карабины. Вертолет отлетал от вершины, подыскивая на склоне ровную площадку для приземления. Все четверо вышли из-под винтов, держа навесу оружие. Пошли к вершине, переступая серые камни, среди которых едва пробивалась трава. Вершина бугрилась подстреленными животными. Некоторые, смертельно раненные, еще были живы. Охотовед ходил среди них, добивая выстрелами в голову. Шершнев остановился над умирающим вожаком, смотрел в его зеленые человечьи глаза, слышал его сиплое, с тихими стонами, дыхание. Приставил к звериному лбу карабин и нажал крючок, просверливая пулей лобную кость.
