Дорис Лессинг - Золотая тетрадь
Она видит его лицо, видит, что он инстинктивно отвергает все, что только что услышал.
— Что ж, хорошо. Допустим, что именно поэтому вы и окажетесь в конце концов ненужными, — потому что у вас нет никакой веры в самих себя.
Теперь на его лице — испуг и грусть, но она уже не может остановиться, ее несет, ей все равно:
— Ты никогда не мог понять одну простую вещь, такую простую и обычную, что я не знаю, почему ты этого не понимаешь. С тобой все стало для меня и радостью, и счастьем, мне с тобой легко, а ты тут рассуждаешь о том, как женщины станут класть себе на яичники лед. Лед. Яичники. При чем здесь это? Что ж, если вы сами хотите подписать указ о том, чтобы вас стерли с лица земли, — пожалуйста, вперед, мне все равно.
На что он говорит, раскрывая объятия:
— Элла. Элла! Иди сюда.
И она к нему идет. Он обнимает ее, но через минуту уже дразнит:
— Вот видишь, я был прав: когда мы добираемся до самой сути, ты честно это признаешь, вы скинете всех нас с земли и будете смеяться.
Секс. Нам, женщинам, писать о сексе трудно потому, что для нас он по-настоящему хорош только тогда, когда о нем не думаешь, не разбираешь его на составные части. Женщины сознательно предпочитают не думать о технической стороне секса. Они болезненно реагируют на мужские разговоры о технике секса, и происходит это из чувства самосохранения: они хотят сохранить непосредственность своих ощущений, необходимую для получения ими удовлетворения.
Для женщин секс по своей сути — занятие в высшей степени эмоциональное. Сколько раз уже об этом писали? И не сосчитать. И все же даже при общении с самым умным и самым восприимчивым мужчиной всегда наступает такой момент, когда женщина видит, что их разделяет пропасть: он не понял; внезапно она чувствует одиночество; она спешит забыть этот момент, потому что иначе ей придется думать. Джулия, я и Боб сидим у Джулии на кухне и болтаем. Боб рассказывает нам историю одного развода. Он говорит:
— Проблема заключалась в сексе. Бедолага, у него член размером со швейную иглу.
Джулия:
— Мне всегда казалось, что она его не любит.
Боб, думая, что она не расслышала:
— Да, да, это его всегда страшно мучило, он у него просто очень маленький.
Джулия:
— Но она же никогда его не любила, чтобы это понять, достаточно было взглянуть на них один раз.
Боб, уже проявляя признаки нетерпения:
— Это не их вина, дураки они несчастные, сама природа изначально была против всей этой затеи.
Джулия:
— Разумеется, это ее вина. Не надо было ей выходить за него замуж без любви.
Боб, уже окончательно выведенный из себя глупостью собеседницы, пускается в долгие технические разъяснения, а Джулия, слушая его, тем временем посматривает на меня, вздыхает, улыбается и пожимает плечами. Спустя некоторое время, поскольку Боб по-прежнему гнет свое, Джулия, зло пошутив, его обрывает, она не дает ему продолжать.
Что касается меня, Анны, весьма удивительно, что, пока я не начала об этом писать, я никогда не анализировала свои с Майклом сексуальные отношения. А ведь они развивались совершенно очевидным образом, что в моей памяти четко предстает в виде кривой линии на графике.
Когда Элла начала заниматься с Полом любовью, в течение нескольких первых месяцев, она сразу же начала испытывать оргазм, и именно это обстоятельство «узаконило» тот факт, что она его любит, и позволило ей употреблять слово «любовь». Я говорю о вагинальном оргазме. И она не смогла бы его испытать, если бы она Пола не любила. Оргазм этого типа достигается благодаря потребности мужчины в женщине и его уверенности в этой потребности.
Время шло, и он начал прибегать к механическим средствам. (Я смотрю на слово «механические» — мужчина бы так не сказал.) Пол начал больше полагаться на внешние манипуляции с телом Эллы, доставляя ей клиторные оргазмы. Это было очень волнительно, возбуждающе. Но что-то в ней противилось этому. Потому что она чувствовала в этом его инстинктивное нежелание отдаться полностью их отношениям, посвятить ей всего себя. Она понимала, что, сам того не зная или не отдавая себе в этом отчета (впрочем, возможно, он и отдавал себе в этом отчет), Пол боялся чувств. Вагинальный оргазм — это чувство и ничего, кроме чувства, он проживается как чувство и проявляется в таких ощущениях, которые неотличимы от самого чувства. Вагинальный оргазм — это растворение в неуловимом, темном, обобщенном ощущении, которое словно кружит тебя в теплом водовороте. Существует несколько разновидностей клиторного оргазма, и в каждом своем проявлении он мощнее (вот мужское слово), чем вагинальный. Возможны тысячи чувственных переживаний, ощущений и так далее, но существует только один настоящий женский оргазм, и случается он тогда, когда мужчина, движимый всей совокупной силой своего желания и потребности в женщине, ее берет и хочет, чтобы она ему в ответ отдала всю себя. Все остальное — это подмена и фальшивка, и даже самая неопытная женщина инстинктивно это понимает. До встречи с Полом Элла никогда не испытывала клиторного оргазма, и она сказала ему об этом, и он пришел от этого в восторг.
— Что ж, Элла, хоть в чем-то ты оказалась девственной.
Но когда она сказала ему, что до него она никогда не знала «настоящего оргазма», а она упорно продолжала называть это именно так, такой силы и такой глубины, он невольно нахмурился и заметил:
— А знаешь ли ты, что, по мнению ряда выдающихся физиологов, женщины не имеют физиологических оснований для вагинального оргазма?
— Значит, они не так уж в этом и разбираются, да?
И вот с течением времени основной акцент в их любовных физических отношениях сместился с настоящего оргазма к клиторному, и наступил такой момент, когда Элла осознала (и она быстренько запретила себе об этом думать), что у нее уже не бывает настоящих оргазмов. Это было уже совсем незадолго перед тем, как все закончилось, перед тем, как Пол от нее ушел. Короче, на чувственном уровне она уже знала правду, когда разум еще отказывался ее признавать.
И еще, тоже совсем незадолго перед тем, как все закончилось, Пол ей кое-что рассказал, что она (поскольку в постели он предпочитал ее клиторные оргазмы) просто тут же списала со счетов, сочтя это еще одним проявлением раздвоения личности этого мужчины, — поскольку сам его тон, то, как он рассказал ей эту историю, находилось в прямом противоречии с тем, что она в действительности с ним проживала.
— Сегодня в больнице произошло кое-что, что тебя бы позабавило, — сказал он.
Они сидели в машине, без света, возле дома Джулии. Элла скользнула по сиденью, придвигаясь к Полу поближе, и он ее обнял. Она почувствовала, что его тело сотрясается от беззвучного смеха.
— Как ты знаешь, в нашей августейшей клинике раз в две недели проводятся лекции, призванные повышать общий культурный уровень сотрудников. Вчера была заявлена лекция профессора Бладрота об оргазме у самок лебедей.
Элла инстинктивно от него отстранилась, но он притянул ее обратно к себе и сказал:
— Так и знал, что ты это сделаешь. Сиди спокойно и слушай. Нет нужды говорить, что зал был заполнен до отказа. Профессор предстал перед нами, прямой, словно кол проглотил, а росту в нем более шести футов, и, потряхивая маленькой седенькой бородкой, заявил, что он окончательно и бесповоротно доказал, что у самок лебедей оргазма не бывает. И что он собирается предложить это важнейшее научное открытие в качестве исходного посыла для небольшой дискуссии о женском оргазме в целом.
Элла засмеялась.
— Да, я знал, что именно здесь ты засмеешься. Но я еще не закончил. В этот момент в зале обнаружилось некоторое волнение. Люди вставали и уходили. Наш многоуважаемый профессор, имея весьма встревоженный вид, сказал, что он чистосердечно считал, что подобный предмет разговора никому не может показаться оскорбительным. В конце концов, научное изучение сексуальности, которое следует отделять от всех связанных с сексом предрассудков, ведется во всех больницах такого типа по всему миру. Но люди все равно продолжали уходить. И кто же покидал зал? Все женщины, которые там были. Там было около пятидесяти мужчин и около пятнадцати женщин. И каждая из присутствовавших в зале дам-докторов поднималась и уходила, как будто всем им был отдан такой приказ. Нашего профессора это сильно выбило из колеи. Он выставил вперед свою маленькую бородку и сказал, что его удивляет, что его коллеги женского пола, к которым он питает столь глубокое уважение, оказались способными на проявление столь ханжеских чувств. Но толку от этих его слов не было никакого, в поле нашего зрения уже не осталось ни одной женщины. В ответ на это наш профессор прочистил горло и заявил, что он продолжит свой доклад, несмотря на прискорбное к нему отношение наших коллег женского пола. По его мнению, сказал он, основанному на изучении природы самок лебедей, для вагинального оргазма у женщин нет никаких физиологических предпосылок… нет, Элла, не надо от меня отодвигаться, честное слово, женщины невероятно предсказуемы. Я сидел рядом с доктором Пенворти, отцом пятерых детей, и он прошептал мне в ухо, что вот что странно, — обычно жена профессора, дама, славящаяся широтой своих взглядов, присутствует на всех небольших выступлениях своего мужа, подобных сегодняшнему, но сегодня она как раз и не пришла. И в этот момент я совершил акт предательства по отношению к собственному полу. Я последовал за женщинами и покинул зап. Они все исчезли. Очень странно, не было видно ни одной женщины. Но наконец мне удалось отыскать свою старинную подругу Стефанию, она сидела в столовой и пила кофе. Я присел рядом с ней. Она явно была настроена очень отчужденно по отношению ко мне. Я сказал: «Стефания, почему вы все ушли с судьбоносного доклада нашего великого профессора о сексе?»
