Роже Вайян - Бомаск
На каждые 112 акций абсолютное большинство составляет — 56
Эстер с супругом: 35+12 — 47
Эмили — 10
Всего у них 57 > 56
— Но для того, чтобы правление АПТО согласилось на увеличение капиталовложений, необходимо мое согласие, какую бы позицию ни занимала лионская группа. В самом деле:
На каждые 100 акций абсолютное большинство — 50
Эстер — 35
Эмили — 10
Лионская группа —4
49 < 50
— Вот почему мачеха в начале июня так добивалась моей подписи. К этому времени выяснилось, что АПТО несет убытки из-за того, что с самого начала войны в Корее у нас возникли большие трудности с приобретением на Востоке шелка-сырца. А в Японии, как в стране долларовой валюты, закупать шелк-сырец невозможно. Но отец с самого начала года вел переговоры с Китаем, надеясь заключить там сделку на сырье по сходной цене, и тогда наше предприятие опять стало бы доходным.
Если бы переговоры ни к чему не привели, то для нас оставался бы только один выход — уступить твоей матери и передать контрольный пакет акций АПТО Дюран де Шамборам, которые давно уже мечтают о том, чтобы на французских фабриках ткали их искусственный шелк. Во Франции рабочая сила значительно дешевле, чем в Америке.
Итак, надо было вести переговоры с китайцами, не разрывая с американцами. Надо было выиграть время.
Вот почему я отказывалась дать мачехе свою подпись… Хоть не совсем отказывалась, а все-таки тянула время.
— Так вот почему ты встала на мою сторону и пошла против матери! — воскликнул Филипп.
— Ну конечно, я рада была также доставить тебе удовольствие, — сказала Натали.
— А я-то полагал, что ты готова бороться вместе со мной до конца… помочь мне защищать моих друзей рабочих… и сама готова защищать их…
— Перестань! Ты говоришь, как ребенок! — возмутилась Натали. — Неужели ты вообразил, что я позволю себе внести сумятицу в международную торговлю шелком только ради того, чтобы ты мог стать любовником работницы с захудалой фабрики в Клюзо?
— Да, я так думал, — ответил Филипп.
Но Натали даже не обратила внимания на его слова. Радость победы и, может быть, недавняя лихорадка оживили ее щеки румянцем.
— Ну вот. Я уехала в Сен-Тропез, а оттуда на Капри. В мое отсутствие решающим элементом в данной ситуации стала лионская группа. В самом деле, если из каждых ста акций изъять шесть моих акций, остается девяносто четыре акции и, следовательно, абсолютное большинство снижается до сорока семи. А ведь у моего отца сорок пять акций, и у мачехи с моей тетушкой тоже сорок пять. Сейчас же завязалось сражение. Отец располагает некоторыми средствами воздействия на лионских акционеров, да к тому же он втихомолку сообщил им о своих переговорах с Китаем, и в конце июня они отвергли предложение твоей матери и моей тетушки увеличить основной капитал АПТО.
Пятнадцатого июля с китайцами заключили торговую сделку на условиях, чрезвычайно выгодных для нас. Лионцы не могли нарадоваться, что послушались отца. Твоя мать в ярости улетела в Нью-Йорк.
В начале августа Дюран де Шамборы перешли в контрнаступление. Правительство США потребовало от французского правительства запрещения вывозить паровозы, которые мы должны были поставить китайцам в обмен на их шелк. Паровозы внесли в список запретных «стратегических материалов».
Отец уговорил лионских акционеров держаться стойко. Он убедил их, что война в Корее надолго не затянется, что скоро возобновятся торговые отношения между Западом и Востоком, что англичане действуют как раз в этом направлении. По его просьбе представитель одного крупного английского банка в Лионе подтвердил заявление отца. Короче говоря, лионские акционеры смирились с тем, что АПТО еще некоторое время будет работать с убытком, зато к финишу придет с выгодой… Наши личные убытки отец тотчас же возместил с лихвой, передав китайский заказ нашим родственникам в Англии. Что, тетушка Эстер? Получила по носу?
А через две недели — новая атака Дюран де Шамбора. Он вложил капиталы в итальянские предприятия и добился того, что итальянские экспортеры шелка-сырца, то есть наши главные поставщики в данное время, прекратили торговлю с нами. Ну, тут лионская группа испугалась и переметнулась в лагерь твоей матери. Созвали административный совет АПТО.
Отцу оставалось только одно: пустить в ход свою главную карту, то есть свою родную дочь, Натали Эмполи, с имеющимися у нее акциями, кои составляют шесть процентов от общего количества и, по счастью, достались мне в наследство от эдинбургского дядюшки, который держал в доме отличнейшее виски. Отец телеграфирует мне в Сестриер. Я приезжаю.
— Значит, ты не была больна, как ты мне писала? — спросил Филипп.
— Почему не была? — ответила Натали. — Была. Я и сейчас больна, я всю свою жизнь болею… Так вот, — продолжала она, — возвращаюсь в Лион. Появляюсь в самый разгар прений в административном совете. У моего отца сорок пять процентов акций, у меня — шесть, итого, значит, пятьдесят один. Следовательно, мы — господа положения. Решаем драться до конца. Раз нам закрыли поставки, мы свернем работу на наших фабриках.
Для начала уволим половину всего количества рабочих в Клюзо… Ровно за три дня до торжественного открытия цеха «РО», на которое приглашен американский представитель в ОЕЭС. Начнется драка? Тем лучше. Правительству придется уразуметь, что ему с нами ссориться невыгодно… Английские Эмполи нас всячески поддержат. Поддержат и те французские промышленники, которые столкнулись с американцами. В кредите нам не откажут, и мы сумеем продержаться до победы.
А ведь отстаивать свою линию, закрыв при этом фабрики, обойдется дешевле, чем при убыточном производстве. Если понадобится, мы закроем все наши французские фабрики. Раз нет коконов, пусть машины спят. Не будет сырья, остановим машины — и все. Мой отец горит отвагой, хочет отплатить своей супруге, то есть твоей мамаше. Надо прямо сказать, она туго соображает. Все еще делает ставку на американцев. Никак не может понять, что их время прошло, по крайней мере в Европе. Наша с папой ставка на Англию, и только на Англию.
— Так вот оно что! — протянул Филипп. — Значит, безоружные рабочие Клюзо должны подставлять головы под полицейские дубинки ради твоего папаши и ради английской королевы?
— Вот именно! Я то же самое говорила отцу. Только не так сердито, как ты. Я даже нахожу, что это довольно пикантная история.
— Как вы все омерзительны! — воскликнул Филипп.
— Старо! Ты уже десять лет декламируешь это на все лады, — сказала Натали. — А про отца могу сказать следующее: отец находит, что недовольство рабочих сейчас нам на руку, и намеревается использовать его до конца. Но папа говорит, что, если б он был руководителем рабочих и знал подлинное положение дел так, как он его знает сейчас, он повел бы сражение еще решительнее. Папа думает, что, каков бы ни был исход боя, результат окажется выгодным главным образом для рабочих — и в конце концов они используют соперничество капиталистов так же, как банкиры Эмполи на протяжении нескольких столетий умели использовать соперничество мелких финансистов и поглотили их одного за другим. Отец убежден, что, как бы мы ни старались, что бы мы ни делали, рабочие будут завтра хозяевами.
— А я-то здесь при чем? — сказал Филипп. — Я не рабочий, я не хозяин. Для меня нет места в этом мире. — И он еще долго импровизировал на эту тему.
Из всей этой истории он понял только одно: Натали, его наперсница, его сестра, единственное в мире существо, которому он всецело доверял, тоже его обманывала…
— Оденься, побрейся, — оборвала разговор Натали. — Ступай принимать гостей.
Филипп отказался наотрез.
— Ну прошу тебя, — уговаривала Натали. — В кои-то веки нашлась для меня потеха. Не порти мне удовольствия!
— Ты все лжешь! — воскликнул Филипп. — Ты уже давно и с большим азартом участвуешь в игре, где ставкой служит АПТО. Ты сама сейчас призналась…
— Это и верно и неверно, — ответила Натали. — По правде сказать, я была так взволнована сегодняшними событиями, что, пожалуй, преувеличила ту роль, которую мне пришлось играть. А если поразмыслить хорошенько, то я только и делала, что пила виски, охотилась под водой да дразнила Бернарду в ожидании того дня, когда отец вызовет меня и продиктует, что я должна делать.
— А твой отец действительно убежден, что ему так уж необходимо по-прежнему держать АПТО в своих руках?
— Не больше, чем мы с тобой убеждены, — ответила Натали. — Но он получил хорошее воспитание. Он сумеет умереть с достоинством… Ну что, будешь одеваться?
— Нет, — ответил Филипп.
— Как тебе угодно…
Натали ушла и за завтраком сама вместо Филиппа исполняла хозяйские обязанности.
ЧЕТВЕРГ, УТРОМВопли Красавчика еще до рассвета подняли на ноги весь поселок. Известие об аресте Кювро и Миньо встретила гулом уже целая толпа, собиравшаяся по дворам. К восьми часам утра, когда я приехал в Клюзо, возбуждение усилилось. Торговцы, хорошо помнившие, что во время большой забастовки 1924 года в лавках поразбивали витрины, поспешно спускали железные шторы на окнах.
