Алена Артамонова - Маша, прости
– За что?
– Ты что, первый день на свете живешь?!
– Откуда он звонил?
– На определителе нью-йорский номер, Holiday Inn, вот, – она протянула мужу смятый листок.
– А как его зовут?
– Зовут, как же его зовут? Подожди, – он потерла виски. – Ах да, Константин Красный.
– Красный?
– Да. Константин Красный.
– Очень звучная фамилия, – задумчиво пробормотал Алекс.
– Какая разница! Звони!
Алекс подошел к телефону, поднял трубку, немого помедлил и положил на место.
– Ну что еще?!
– Надюшенька, ты только меня внимательно выслушай, – он присел рядом с женой. – Спокойно и без истерик, хорошо?
Она молча кивнула в знак согласия.
– Я все время думаю. Мы не имеем права вмешиваться в ее жизнь, она должна все решить сама.
– Ты с ума сошел? – закричала женщина.
– Подожди, – он взял ее за руку, – выслушай до конца. Это ее жизнь и ее решения, она нам больше не принадлежит. Вспомни, что было?
– Я-то, в отличие от тебя, помню все!!! А ты, по-моему, забыл, что девочка чуть не умерла! – Надежда Николаевна возбудилась от воспоминаний и почти не контролировала себя. – Я помню бессонные ночи и боль, которая жжет и прожигает! – она громко заплакала.
– Надюша, успокойся, – Алекс обнял жену и крепко прижал ее к себе. – Не кажется ли тебе, что мы самым коварным способом используем нашу дочь, ведь она нам в качестве «смысла жизни» нужна больше, чем мы ей в качестве «помощников»? Мы ведь не знаем, что для нее хорошо, а что плохо?
– Я знаю! И не позволю еще раз сломать ее жизнь! – она резко встала и с упреком посмотрела на ужа. – Не хочешь звонить, хорошо! Я сама!
– Ма, па? Ну, это уже серьезно, – в кабинет заглянула встревоженная Маша. – Вы до сих пор ругаетесь?
– Заходи, – предложил отец.
– Нет! – закричала мать.
Маша совсем растерялась, в ее жизни это был первый публичный скандал родителей. Она, конечно, догадывалась, что они не всегда согласны друг с другом, но была благодарна им за то, что они всегда решали свои проблемы без посторонней помощи.
– Маша, входи, присаживайся, нам нужно поговорить, – продолжал настаивать отец.
– Нет! – яростно выступила мать. – Выйди, мне нужно переговорить с твоим отцом с глазу на глаз.
– Мам, ну что же ты плачешь?
– Да, – Надежда Николаевна быстро вытерла слезы. – Плачу! А что, я уже и поплакать не могу?
– Машенька, сядь, – Алекс взял дочь за руку и посадил на диван.
– Нет! Ты этого не сделаешь! – Надежда Николаевна угрожающе посмотрела на мужа.
– Ты мне хочешь что-то сказать? – тихо спросила Маша у отца.
– Да, – он присел рядом.
– Мы долго думали с мамой, – он выразительно посмотрел на жену. – Но все-таки решили, что тебе следует знать, – он тяжело вздохнул. – И еще, мы доверяем тебе.
Надежда Николаевна затихла, и Маша почувствовала, с каким трудом даются отцу эти слова.
– Сегодня звонил Константин Красный, он приехал из России.
Маша вздрогнула и побледнела.
– Деточка, тебе плохо? – мать бросилась к дочери. – Все, больше ни слова.
– Нет, – Маша сделала глубокий вдох и выдох. – Я хочу знать все.
– Они с ТВ, хотели взять у тебя интервью о том периоде, когда ты училась в России, – Алекс подал ей смятый листок. – Вот его телефон, теперь тебе решать.
Маша молча взяла листок и медленно встала с дивана.
– Что ты наделал? – закричала женщина, когда ушла дочь. – Что ты наделал?
Маша поднялась наверх, в свою комнату, легла на кровать и закрыла глаза. Кадр за кадром проплывала ее жизнь.
Она до сих пор любила Федора и очень хотела его увидеть. После ее возвращения из монастыря прошел еще год, прежде чем она поняла, что готова вновь встретиться с ним. Маша отправилась в российское посольство, где ей быстро и доходчиво, не церемонясь, объяснили: «Ваш въезд не желателен для России». Она не ожидала отказа, ведь прошло столько лет и мир изменился, в России давно демократия, но, как оказалось, изменились лозунги, или рамка для картинки, а сам мир остался прежним. Она сама удивилась тому, с каким спокойствием восприняла эту новость. Маша попробовала позвонить в Москву по телефону, который помнила лучше, чем дату своего рождения. Ей ответил приятный мужской голос и сообщил, что у него этот телефон уже четыре года и никакого Федора он не знает. Она и это известие приняла достаточно отстраненно. «Значит, в этой жизни нам не суждено быть вместе. Вот и все», – сказала она себе, но душа неприятно заныла, тупой болью отдаваясь в сердце.
И вот теперь такое странное событие…
Давным-давно она хотела встречи, желала его увидеть, отчаянно сопротивлялась своим мечтам, но ничего не могла с собой поделать. И даже чуть не умерла от горя. Но все ее надежды разбивались о неприступную стену. И что же? Вот теперь, когда она, смирившись со своей судьбой, перестала биться в закрытую дверь, дверь открылась сама.
«Или моя просьба где-то затерялась в бюрократической небесной канцелярии, или у Бога были другие, более важные проблемы, и вот теперь, вспомнив обо мне, дарует мне то, о чем я уже и не мечтаю. Странная все-таки штука, – человеческие желания, они всегда приходят с опозданием, может, это – проверка на прочность?»
Надежда Николаевна стояла рядом с дверью в Машину комнату и прислушивалась. Тишина в комнате пугала ее, и вот она, наконец решившись, тихонько постучала и, приоткрыв дверь, ласково поинтересовалась:
– Доченька, может чайку?
– Спасибо, не хочу, – Маша открыла глаза и ясным взором посмотрела на мать.
– Может, что-нибудь приготовить, испечь, ты только скажи.
– Нет, я просто хочу побыть одна.
– Не буду тебе мешать, – быстро согласилась Надежда Николаевна. – Но если что, я рядом.
– Хорошо, – Маша улыбнулась. – Мам?
Надежда Николаевна вздрогнула и обернулась.
– Спасибо. Я тебе обещаю, что все будет хорошо.
– Ну и ладно, – набежавшие слезы мешали ей говорить, и она поспешила закрыть за собой дверь.
Прислонившись к стене, Надежда Николаевна старалась унять душившие ее рыдания, но свой «пост» не покинула, а все так же продолжала стоять, прислушиваясь к малейшему шороху. Наконец она услышала, как дочь поднялась с кровати и стала набирать номер.
– Алло, соедините меня с мистером Красным. Нет, я не знаю, как эта фамилия пишется, и я не знаю номер, – после небольшой паузы опять послышался спокойный Машин голос. – Да, первое имя Константин, да, он из России.
Надежда Николаевна сжала губы, чтобы не закричать.
Телефонный звонок в номере прозвучал неожиданно громко.
– Кто это, интересно? – Эдичка опять что-то жевал.
– Не знаю, – Костя поднял трубку. – Алло!
– Здравствуйте, – произнес приятный голос, который хотелось слышать опять и опять. – Меня зовут Маша Морозова, вы мне звонили.
– Я? А да, да! Убери звук, – махнул он Эдичке.
– Вы хотели со мной встретиться?
– Да! Конечно, если…
– Вам будет удобно приехать ко мне домой?
«Удобно ли мне? Да я об этом только и мечтаю!» – но Костя уже контролировал свой голос, вот только руки продолжали ходить ходуном.
– С удовольствием!
– Тогда запишите адрес…
Они договорились встретиться на следующий день в двенадцать часов. Костя опять не спал всю ночь, ему все время казалось, что сейчас позвонит Маша и скажет, что пошутила.
Но все обошлось, и ровно в полдень на пороге дома в стиле шале их встречала молодая симпатичная женщина в голубых джинсах и легкой футболке, обтягивающей ее идеальную фигуру.
– Маша, – она первая протянула руку. – Рада вас видеть, пойдемте со мной.
Она провела их на большую террасу с огромными, от потолка до пола, окнами. За окнами открывался великолепный вид на сад, на полу в глиняных вазах, керамических горшках и плетеных корзинах росло множество зеленых растений. Легкие шторы с неярким, даже смытым цветочным рисунком и гравюры с растительными мотивами на светлых стенах располагали к спокойствию и неторопливому созерцанию, и только подушки на плетеной бамбуковой мебели были, пожалуй, самым ярким пятном в этом помещении.
– Я очень люблю эту террасу. Она похожа на сад, я оборудовала ее, а впрочем, все по порядку. Чай? Кофе? – она посмотрела на мужчин спокойным лучистым взглядом.
– Кофе, – Костя поудобнее устроился в предложенном кресле.
– Чай и покушать, – пошутил Эдичка.
– Обед будет в два, но я могу предложить вам сэндвичи.
– Да я пошутил, – Эдичка покраснел.
– Ну что вы, мне не трудно.
– А это я в госпитале, – с легкой улыбкой на губах Маша протянула Косте новые фотографии.
– то ты? – он ужаснулся, на фотографии была высохшая мумия древней старухи. «Странные все-таки эти американки, ни одна русская баба не покажет себя в таком виде, а эта еще и улыбается», – они разговаривали уже больше двух часов и давно перешли на ты.
