Эльмира Нетесова - Тонкий лед
— Кто ж помог тебе выйти оправданной?
— Платонов наш! Дай Бог человеку здоровья. Не то б еще полтора года гнила.
— Что верно, то верно, многим он помог! — согласились женщины, садясь в машину.
Глава 8. ПРОСТИ, сынок
Федор Дмитриевич не спешил возвращаться из отпуска, хотя в первые недели не сдержал слово и звонил Егору. Интересовался, как идут дела на работе. Справляется ли, не возникли ль какие-либо неразрешимые проблемы.
Платонов не грузил человека заботами и отвечал всегда одинаково:
— Справляюсь!
— Молодец, Егор! Держись! — отвечал Касьянов довольный тем, что не ошибся в человеке.
Конечно, справляться было нелегко. Ведь вот только ушел Касьянов в отпуск, сразу возникли споры в охране. Одно дело охранять склады, куда без пропуска и надобности никто не приходил, другое — территорию зоны! Там попробуй не уследи! Какая-нибудь бабенка да выскользнет. Ведь многие здесь были из ближних деревень, которые от зоны в паре километров.
Вот так и Галька умудрилась выскользнуть незаметно. Зарплату получила, решила домой отнести. Там больной муж и детвора, каждую минуту ждут ее, жену и мать.
Баба бегом домой помчалась. Мужик от радости разулыбался:
— Женка, солнышко наше! — обнял накрепко.
Женщина ему деньги отдала:
— Возьми получку!
— Ого, хорошо заработала!
— Стараюсь,— чмокнула в небритую щеку.
Тут и дети высыпали из спальни. Повисли на матери: один плачет, другой смеется.
— Мам, ты навовсе вернулась? — теребит юбку за подол младший и просится на руки.
Ему не интересны мамкины деньги, ему материнское тепло дорого. Забрался к Галке на руки, мигом слезы высохли, и улыбка разбежалась по всей мордашке. Сколько счастья в глазах малыша! Свою мамку во сне видит, она его на руках носит. Вот и сбылся тот сказочный сон!
— Мам, а когда насовсем воротишься? — спрашивает старший.
— Потерпи, сыночек,— утешает баба.
Муж возле плиты хлопочет. Торопится накормить жену, та отказывается. Времени мало, нужно успеть вернуться в зону, пока охрана не хватилась. Иначе не миновать неприятностей. И только подумала, услышала под окнами шаги. Две охранницы вошли, не постучав.
— Смылась, стерва?! А ну, живо в зону! — рявкнула полногрудая хмурая баба.
Галька со страху кружку с молоком выронила на пол, а другой рукой покрепче прижала к себе малыша. Тот услышал, как глубоко внутри заплакало мамкино сердце.
— Да будет тебе! Пусть малыш на мамку наглядится. Эта сама вернулась бы в зону. Я ее знаю! Хорошая баба!
— Сред их не бывает хороших. У нас таких не судят! Нече жалеть. Пусть собирается! — ворчала первая охранница.
— Попейте молока и пойдем,— предложила Галина.
— Некогда нам с беглянкой за столом базарить. Собирайся, сказываю тебе!—велела охранница. Она привела Галину в кабинет к Егору. Доложила, что сбежавшую взяли в доме, в ее деревне. Та не сопротивляясь, вернулась в зону.
— Галина, в какой раз убегаешь! Ведь говорил тебе, обещала не нарушать режим!
— По детям соскучилась. Деньги мужу отдала, теперь спокойнее на душе...
— На месяц, а потом опять сбежишь?
Женщина опустила голову, покраснела. Так и не научившись врать, ответила честно:
— Я ненадолго. Сама вернулась бы. Ей Богу, не брешу.
— Ладно, иди,— ответил Егор.
— Куды ее? — спросила охранница, добавив,— в «шизо» отвесть?
— В барак, на свое место! — распорядился Платонов.
Он, как и вся швейная бригада, знал, что мало в зоне трудяг равных Галине. Она готова работать сутками напролет, лишь бы помочь семье, детям. Она и в цехе, и в бараке держалась незаметно, ни с кем не ругалась, ни на кого не жаловалась. Может, потому ее все жалели.
Когда следователь прокуратуры глянул дело Галины, зубы сцепил. Невольно выругался и, извинившись перед Егором, сказал охрипшим голосом:
— Это надругательство над Законом! Явная подтасовка! За это судью в шею гнать надо. Сукин сын, а не юрист. Самого бы на нары! Всякую совесть потеряли люди! Сразу видно, что на лапу получил. Адвокат слабак попался, даже кассационную жалобу не стал писать. Оплатой остался недоволен. А потрудись защитник, не сидела б женщина! Что стоило ему обратиться в областной суд и разгромить приговор! Я от него камня на камне не оставлю! — пообещал зло.
И свое слово сдержал. Приговор в отношении Галины был отменен за отсутствием состава преступления. Галина была полностью оправдана, но никогда не увидела следователя прокуратуры, который ходатайствовал о ее освобождении. Этому человеку нужны были результаты, благодарности выслушивал равнодушно.
Егор любил такие моменты, когда мог объявить женщинам решение коллегии областного или Верховного Суда о прекращении уголовного преследования с немедленным освобождением из-под стражи.
Вот так, получив официальную бумагу, вызвал в кабинет Галину. Прямо с работы, из цеха. Она пришла оробев, вчера снова домой убегала, но вернулась сама, охранницы не успели хватиться. А может, сделали вид, что не заметили, а теперь вот доложили начальнику. «Что он придумает? Какое наказание определит? В «шизо» отправит или оплату по выработке срежет?» — мучительно думает женщина.
— Галина, Вы свободны! Вот бумага пришла из области,— зачитал вслух решение областного суда Платонов.
— Господи, неужели правда?
— Только немного подождите, пока подготовят документы и расчет. После этого ни на минуту не задержим. Не имеем права!
— Гражданин начальник! — рассмеялась и заплакала женщина.— Спасибо огромное! — повисла на шее.
— Я ни при чем! Это следователь и суд,— вертел Егор передавленной шеей, освобождался из рук Галины.
— Я знаю, что без Вас не обошлось!—твердила женщина, целуя человека.
— А можно мне сегодня уйти к своим? Я завтра приду,— обещала, смеясь.
— Дождитесь вечера. Пусть все сделают окончательно. Даю слово, ночевать сегодня будете дома! А из тюрьмы нужно уходить сразу и никогда ни по каким делам сюда не возвращайтесь! Слышите? Вас позовут, а пока сходите на обед, проститесь с женщинами, соберитесь, до вечера как раз уложитесь. Вас подвезут на машине.
— Нет, не надо! Я пешком сама добегу. Дорога домой самая короткая. Тут помощь не нужна. Я одним духом ее пролечу! — искрились радостью глаза.
Галина ушла из зоны пешком под вечер. Все женщины цеха смотрели ей вслед. Наблюдал за нею и Платонов.
Баба вышла в широко открытые ворота и впервые пошла домой по дороге, не петляя и не прячась по кустам. Она шла не сутулясь, высоко подняв голову, оставив за спиной все невзгоды. Они пройдены, на них не стоит оглядываться, их нужно забыть, перешагнуть как грязную канаву, чтоб, оказавшись на твердой земле, уверенно идти дальше.
Егор улыбается вслед человеку. Сегодня в семье Галины будет большой праздник.
«Хорошо, когда семья дружная, и в ней все любят друг друга. Хотя теперь все реже встречаются такие семьи. Что там зэчки? Взять хотя бы свою семью! Она вроде есть, а по сути никого нет! Никто не ждет, не порадуется. Обругать и то стало некому. Как завелся у тещи Ванечка, обо мне вовсе забыла. Сунет тарелки со жратвой под нос, сама бегом к нему. Все воркуют как голубки. А сколько его знает? Без году неделя. Я с нею под одной крышей много лет, но Ваня все затмил. Оно понятно, он — муж, я — никто! Бывший зять. Это что за новый вид животного? К родне не причислишь. Для того нынешний муж Тамары есть, которого в глаза не видела. Хитрая бабка, наша Тарасовна! Не смотри, что старая, такого мужика нашла! Пообещал и сделал! Вернулся с путины, а через неделю машину купил, да какую красавицу, глаз не оторвать. Так и повез мою тещу на ней расписываться. Все в один день уладил. Теперь она — законная жена! И не смотри, что старики, быстро справились, не то, что я!» —морщится Егор.
Он укоряет себя за приобретенные робость и нерешительность, слепое повиновение требованиям работы, службы. «Ну, а попробуй, ошибись? Выкинут! Куда я пойду? Где возьмут? Кому нужен? А сколько сил и лет вложено? Рисковать всем багажом, нажитым так трудно? Да и ради кого? — всплывает в памяти лицо Ромки,— выжил обормот! И теперь судьба лишь за уши потрепала. Две недели провалялся под капельницей и задышал как насос! Никакого раскаяния не услышали. Будто невинный ребенок держится! Вот нахал! — вспоминает Егор, как пришел навестить Ромку.
