Эльмира Нетесова - Тонкий лед
— Наташа, нельзя, не надо. Слышишь? — отрывал от себя женщину.
Но та завела его в укромный, самый темный угол. Ее руки гладили его тело. Она не спрашивала ни о чем. Женщина ласкала так, что Егор начал терять контроль над собой. Он уже расслабился, стал отвечать на ее поцелуи. Обнял Наташку, еще миг и... Платонов спохватился. Выскочил из объятий, застегнулся на все пуговицы и вскоре вернулся в кабинет, переведя дух, пообещал себе, что никогда больше не придет в прачечную один.
Бывало вместе с охраной проверяли перед отбоем, чем заняты женщины в бараках. Егора звали к столу для разговора, предлагали чай. Случалось, подсаживался. Такие беседы затягивались допоздна, но давали много полезной информации.
Только за первое полугодие по ходатайствам Платонова прокуратура города провела несколько проверок уголовных дел и по десятку из них были отменены обвинительные приговоры.
Под освобождение попала и Наташка. Она работала звероводом на норковой ферме и ухаживала за самой ценной породой — голубой норкой. Когда в конце месяца обсчитали полное количество пушняка, у Наташки выявили большую недостачу норок. Ее осудили, хотя обыск на дому показал, что не было в доме шкурок, не имела женщина денег на вкладах. А тут одна из звероводов приметила шкоду за сторожем, тот кормил двух своих овчарок тушками норок. Проследили за ним и поймали что называется за руку. Когда его тряхнули, во всем признался. Сказал, кому и почем сбывал пушняк, где спрятал мех, готовый к продаже, сколько заработал. Когда спросили, почему именно у Натальи столько норок украл, ответил простодушно: «Да потому что за них дороже платили».
«Теперь она свободна! Спецчасть готовит документы к освобождению. А Наташка еще ни о чем не догадывается. Надо послать сотрудницу спецчасти, чтобы обрадовала женщину. А может, самому сказать ей? — мелькает шальная мысль.— Теперь уже не зэчка! — улыбается человек.— Пока находится в зоне — заключенная,— услышал Платонов внутренний голос и мигом сник.— Не мое это дело! Пусть спецотдел побеспокоится»,— решил Егор и приказал себе не думать о Наталье.
Но в зябкой темноте кабинета, среди глухой ночи, во сне руки и губы женщины еще долго не давали покоя и поднимали с дивана, хотя женщина уже давно была на воле. Она работала и жила по прежнему адресу. Платонов не интересовался и не искал ее, лишь где-то глубоко внутри все еще жила память о самых нежных и ласковых руках, о горячих губах, бархатной коже женщины. «Как она обнимала! Как прижималась к нему! Как ни одна другая хотела его!» — скулит, плачет сверчок обманутого ожидания.
«Она, конечно, забыла. Нашла другого! Кто я для нее? Ну, нахлынуло на бабу! Так и понятно, молодая, природа, соскучившаяся по мужику, свое потребовала. Теперь уж не посмотрела б в мою сторону...»,— внимание отвлек телефонный звонок:
— Что? За продукцией приехали машины? Из войсковой части? Давайте их ко второму складу, но сначала спецотдел пусть проверит документы, и финансист посмотрит оплату продукции. Без того погрузку не начинать! ...И что с того, что три машины? Хоть десять! Как сказал, так сделайте,— ответил начальнику охраны.
Через полчаса все машины стояли под погрузкой. Молодые зэчки глазели на солдат. Двое или трое даже шутками обменялись, но не задержались надолго. И солдаты, загрузив машины обмундированием, выехали из зоны. Въехав на баржу, благополучно добрались до причала.
Склад почти опустел. Правда, другие были забиты до отказа. В течение недели и они опустеют, уже пришли заявки, поступила предоплата. Швеи в цехах получают хорошие деньги и не спешат покидать цех. Иные просят оставить их на вторую смену.
— Разрешите, гражданин начальник! Мне деньги дозарезу нужны. Дома больной муж и двое детей. Помочь им надо! Иначе беда, голодать станут! — плакала Галина.
— Идите на ужин, затем отдыхать! Семье нужна здоровая мать! Тогда все сможете! Зачем из последних сил надрываться?
— Я не устала!
— Идите в столовую, на ужин! Распорядок и режим для всех одинаковы!
Егор наблюдает, как бригадиры проверяют качество пошива брюк и курток. Глаз наметан, видит все сразу. Вот и теперь. Отложила из партии одну куртку, подошла к швее, что-то коротко сказала, погрозила зэчке кулаком и пошла по ряду, внимательно присматриваясь к работе каждой.
Платонов хорошо знал, бригадиров проверять — только время терять. Не приведись, обнаружится брак в работе, вся бригада поплатится рублем, срежется оплата готового обмундирования. Кому такое нужно? Вот и следят сами друг за другом, чтоб исключить даже малейшую оплошность.
Едва успевают машины привозить материал в зону. Его тоже проверяют на целостность, срок изготовления, не залежался, не погнил ли, не отсырел ли на складе?
Не меньше работы и на продовольственных складах. Там много знать нужно.
Егор успел позаботиться вовремя о ремонте крыш, заготовке и доставке топлива на всю зиму. Зэчки оклеивали на зиму окна не только в бараках, но и в цехах.
Казалось бы, жизнь в зоне шла нормально, без сбоев и нарушений. Одни женщины освобождались, на их место приходили другие. Некоторых выпускали по ошибочному обвинению. Эти уходили с гордо поднятой головой, обещая судье, вынесшему обвинительный приговор, вставить хороший фитиль в задницу и взыскать с него в свою пользу за моральный ущерб круглую сумму.
— Говорила, что не воровала в гараже. У меня свой имелся. Не поверили! На меня убытки повесили и посадили. Я на зоне парилась, а бензин как и прежде пропадал! Так засаду устроили и поймали старика. Он по соседству присосался к тому гаражу и свой трандулет заправлял, и машины своих сыновей. Экономил дед для семьи и рода. А гараж фирмы, я при нем в сторожах. Ну, подкожный заработок имела, и свои колеса были. На них сын гонял, блядей возил по веселухе. Ну, меня когда взяли, сына дома не было. Тот как узнал, сам в засаде три дня сидел вместе с новым сторожем. Хотел тому деду яйца в дверь зажать. Да тот взмолился, мол, дозволь, Микита, цельным мужиком помереть! «Сам скажу ментам правду. Я тебе небитый нужней буду». И раскололся, как обещал, по самую задницу.
— А у нас кладовщица продукты крала!
— Это все мелочи! У нас с рыбокомбината целую машину икры стыздили. Всех обшмонали, всюду лазили, да кто ж, сперев икру, станет прятать у себя дома? Понятно, что не нашли. Изобразили из меня стрелочницу! А я при чем? Начальником икорного цеха была. От нас икру на склад в тот же день забирают. За ее сохранность я не отвечаю, только за качество. Да никто слушать не стал. Влепили «пятак» и сунули сюда. Хорошо, что Платонов выслушал, да следователя прокуратуры позвал. Тот мигом все понял, что кто-то меня подставил. Раскрутил он дело, и меня выпустили.
— А вора нашли?
— Там целую банду накрыли!
— Небось, без японцев не обошлось?
— При чем японцы? Свое ворье виновато! Кто б подумал? Наша комбинатовская верхушка облажалась. Восемь рыл, включая директора!
— Теперь их посадят!
— Каждому по «пятаку» сунут!
— Хрен в зубы! И не подумали их привлекать к ответственности.
— А как отмылились?
— Оплатили стоимость, и все на том. Раскинули на восьмерых. Да и кто поверит, что взяли с них по полной стоимости? Так, символически, чтоб глаза замазать работягам, потому что скрыть было невозможно.
— Это как у нашего соседа, тоже из «шишек». Коттедж строил. Уже готов. Так у него всю сантехнику поперли за одну ночь. Он и не искал, в милицию не звонил.
— А как достроил?
— На другой день новое все купил. Только в доме сложил и закрыл. Охрану частную взял. Там такие амбалы стояли, что не только соседи, коты и собаки со страху отскакивали с воем. Если б у меня такое украли, я руки на себя наложила б с горя. Этот даже не заматерился.
— Дай ему Бог иметь еще больше! — перекрестилась старуха, услышавшая эту историю.
— Ты чего бубнишь? — оглянулись на нее женщины.
— Про доброго мужика просказали. Никого не забидел, не то, что мой сосед. Раней его гуси и индюки паслись вместе с нашими на огородах. Ну, коль все убрано с огородов, бояться нечего. И на тогда гуляли вместях. Тут время позднее, потемки на дворе, я загнала своих в сарай, закрыла его, сама в избу воротилась. А утром ко мне сосед колотится с милицией и тут же в кладовку, в избу, потом в сарай пошли. Я не враз поняла. Ну, как увидел сосед своих индюков, я их сослепу всех вместе загнала, так и заорал: «Вот оне! Все пятеро. Мои! Эта старая воровка их украла! Сами видите». Тут главный милиции спросил, сколько у меня птицы? Я просказала, мол, восемь гусей да пятеро индюков держу. А он и спрашивает: «Почему индюков десять?» Я ответила, что не считала, да и темно уже стало, плохо вижу. Загнала в сарай, едино по утру всех в огород выгонять надо. Там по светлу разобрались бы, где чей индюк! Я и в уме не держала воровать у соседей. Пол века бок о бок живем». Да кто слушать стал? Написал ирод заявление на меня, назвал в ем воровкой, стребовал наказать. Так-то и получила два года ни за что,— заплакала бабка тихо и добавила,— говорила соседу, возьми всех моих индюков и гусей, только не срами меня старую. Со слепоты, не по злому умыслу так получилось. А сосед не стал слушать. Еще и собаку с цепи отпустил. Я еле успела от ней сбежать. Не то в клочья изорвала б.