Станислав Говорухин - Вертикаль. Место встречи изменить нельзя
— Клиент направляется в Сурабаю на Яве, — сказал агент, понизив голос. — Пять тонн опия-сырца находятся в четвертом трюме, над твиндеком…
1. Моряк, потерпевший кораблекрушение
— Человек слева по борту!
Услышав крик впередсмотрящего, третий помощник капитана, двадцатитрехлетний штурман Саша Лаврик, стоявший вахту, бросился к левому борту, схватил спасательный круг и выбросил его в воду. Капитан одобрительно повел головой, а штурман уже командовал в микрофон:
— Экипажу дежурной шлюпки — к шлюпке! Шлюпку номер один к спуску!
Застопорили машину, по палубе раздался топот ног, боцман уже зычно командовал, распоряжаясь спуском шлюпки. Убедившись, что команда выполняется, Лаврик перешел крыло мостика, где капитан с биноклем в руках всматривался в даль.
— Вон он! — кивнул капитан туда, где пенной дугой выгибалась кильватерная полоса, оставленная пароходом. Он передал бинокль штурману и, чуть насупившись, похвалил:
— Неплохо, штурман! Для начала неплохо!
Молодой штурман благодарно взглянул на него и прижался к окулярам бинокля…
Вскоре шлюпка со спасенным моряком была на борту. Его сразу же повели в лазарет — шел он сам, слегка покачиваясь от усталости и опираясь на руку доктора.
Матросов со спасательной шлюпки обступили члены экипажа.
— Кто, кто он?..
— Черт его знает! По-русски ни бе ни ме… — объяснял разгоряченный путешествием матросик. — Лопочет что-то по-своему…
— Я понял так… — сказал Юра Микоша. — Он с либерийского судна… Матрос…
— Представляете, на обломке доски плавал… Это же надо!.. Шторм, акулы… Бр-р…
— Молоденький какой! Страху-то натерпелся бедный! — говорила, покачивая головой, повариха Маша.
Подошел крановщик Клюев и протянул Маше связку трепещущей рыбы:
— Наловил, пока стояли… Ушицы ему, что ли, свари.
Маша побежала на камбуз.
— Ужасно романтично, правда? — говорила дневальная Наташа, по совместительству библиотекарь судна. — Кораблекрушение, шторм… Один в океане… Кажется, все — неизбежная гибель, и тут… корабль на горизонте! Какое нужно иметь мужество, чтобы вынести такое! Вот вы смогли бы так? — обратилась она к стоящему рядом радисту.
— Не… я птица не водоплавающая. Мне землю чувствовать под ногами надо.
— Так служили бы на берегу. Зачем же в рейс пошли?
— Охота посмотреть, как в заморских странах живут. Посвушайте, Натавья Никовавна, — смущаясь, сказал Кондратюк, — есть такая река Вимпопо?
— Лимпопо? — переспросила Наташа. — Откуда это? Ах, Чуковский! Нет, это выдуманное название.
— А я думаю, она есть, — убежденно вздохнул Кондратюк. — Крокодивы там пвавают, бегемоты. До чего же бегемотов вюбью-у! Симпатичные зверюги!..
Из машинного отделения на палубу поднялся старший механик Сергей Веремеев, взъерошенный, пятно мазута под глазом — как синяк; в руках ветошь, которой он вытирает пальцы. Увидев рядом с Наташей Кондратюка, сказал с ходу:
— Маркони, тебя начальник радиостанции ищет. — Радист покосился недоверчиво, ушел.
Механик облокотился о планширь рядом с Наташей.
Наташе года двадцать два. Она казалась чуть старше из-за больших, в тонкой оправе очков, за которыми прятались детские серые глаза. Все остальное вполне соответствовало ее юному и прелестному возрасту.
— Выдумали? — спросила она, стараясь быть строгой.
— Насчет чего?
— Насчет начальника радиостанции.
— Ага, — кивнул механик.
— Вы много себе позволяете…
— Что-то я вам хотел сказать…
— Если забыли, значит, не самое важное.
— Библиотека сегодня будет открыта?
— Как всегда. После обеда…
— Я зайду. Мне надо с вами поговорить…
Она пожала плечами:
— Поговорим, если вспомните о чем…
Тут по трансляции объявили:
«Старшему механику Веремееву немедленно подняться на мостик!»
Склянки на полубаке отбили полдень. С последним ударом спасенный моряк открыл глаза, резко привстал и обвел цепким, схватывающим взглядом помещение лазарета. Казалось, он вспоминал, где находится.
Послышались шаги в коридоре, и моряк снова откинулся на подушку.
— Я вот ушицу ему принесла, — прошептала Маша доктору, косясь на дверь, за которой спал спасенный моряк. — Ребята рыбы наловили, так вот…
— Пойдем посмотрим, как он там, — сказал доктор и, скривившись, схватился за щеку.
— Болит? — спросила Маша.
— Невозможно как больно… — Доктор говорил с небольшим эстонским акцентом.
— Шалфеем пробовали?
Доктор кивнул.
— Давайте я заговорю его. Не верите? Я заговор от зубной боли знаю. Мне бабушка, бывало, пошепчет — мигом снимало.
Доктор безнадежно махнул рукой:
— Не выдумывай, Мария!
Они открыли дверь в изолятор. Моряк не спал. Доктор подсел к его кровати, пощупал пульс. Улыбнулся, потрепал его по руке:
— Молодец! Даже не верится — четверо суток в воде…
— Поешь, миленький, — Маша протянула моряку чашку с ухой. Отошла в угол и, подперев щеку рукой, стала смотреть, как он, обжигаясь, пил горячий бульон.
— Худой-то какой! — жалостливо сказала она. — Ничего, на наших харчах быстро раздобреешь…
— Йес, йес, — быстро закивал моряк.
— Ешь, ешь, — кивнула Маша, по-своему переводя его слова.
В кают-компании заканчивали обедать, когда, извинившись, вошел доктор и, наклонившись к капитану, сказал ему что-то, понизив голос.
— Прекрасно, — кивнул капитан. — Зовите его сюда!
Капитан встал. Доктор вышел, и тут же появился в дверях спасенный моряк. Он был одет в белые холщовые штаны, в чью-то тельняшку. На голове косо сидела фуражка с крабом. Он снял ее, поклонился, прижав руку к груди:
— Спасип… Спасип…
Капитан протянул ему руку.
— Как вас зовут? — спросил он по-английски.
— Салих. — Моряк снова поклонился.
— Мороз Иван Ильич… Это мой первый помощник… — Капитан стал представлять членов экипажа, Салих всякий раз прижимал руку к груди и наклонял голову.
— Спасип, спасип… — говорил он каждому.
— Садитесь. Можно ему вина? — обратился капитан к доктору.
— Не стоит.
— Как называлось ваше судно? — спросил капитан.
Моряк посерьезнел:
— «Самюэль Д. Карльстон». Мы шли рейсом Сидней — Йокогама с грузом хлопка. Попали в тайфун…
Старпом — тучный, не по-морскому домашний, улыбчивый моряк — кивнул:
— Четверо суток назад. Нас он задел краем…
— На судне начался пожар. Загорелся хлопок в трюме… — Видимо, моряку трудно было говорить — заново переживать случившееся. Пальцы его судорожно сжимались, он заикался. Капитан сел рядом, положил руку на плечо:
— Успокойтесь. Кто-нибудь спасся еще? Примерные координаты? Мы свяжемся с судами, находящимися в этом район…
— Была такая паника. Дрались за спасательные круги… За место в шлюпке… — Пальцы Салиха снова стали сжиматься, плечи затряслись в беззвучных рыданиях. Капитан встретился взглядом с глазами товарищей. Все были взволнованы рассказом моряка.
— Разрешите? — произнес вошедший второй помощник капитана Володя Сердюк. — В пяти кабельтовых — неизвестное судно.
— И что? — недовольно спросил капитан. — Поприветствуйте его, как положено.
— Мне кажется, вам лучше подняться на мостик, — загадочно сказал помощник.
— Что такое? — пробурчал капитан, поднимаясь из-за стола. — Сегодня день происшествий…
2. Покинутый корабль
Чужое судно молчаливо покачивалось на волнах. Это была большая, старинной постройки двухпалубная паровая яхта, когда-то, видимо, дорогое и быстроходное судно. На обшарпанном борту ее можно было прочесть название: «Меркури».
На палубах судна, на носу его, на ходовом мостике не было видно ни одного человека. Похоже, команда покинула корабль.
Капитан отнял от глаз бинокль:
— Целехонько. Ни единого повреждения…
— Смотрите, и флага нет, — заметил старпом.
Появился начальник радиостанции:
— Не отвечают.
— Шлюпку на воду! — приказал капитан. Перед ним вывернул третий помощник:
— Разрешите, Иван Ильич? — Лаврик нетерпеливо переступал ногами, глаза его возбужденно блестели — маленькое приключение манило прелестью неизвестности.
Капитан кивнул, едва сдерживая улыбку:
— Возьмите двух матросов и второго механика. Посмотрите, что там с машиной. — Он повернулся к начальнику радиостанции: — Ступайте и вы, Владимир Иванович. Свяжитесь с нами по рации.
Лаврик застучал каблуками по трапу, капитан крикнул вдогонку:
— Всем на борт не подниматься! Двоих оставите в шлюпке!
Капитан и его помощники перешли на крыло мостика и стали следить за шлюпкой.
