Рейчел Кинг - Полет бабочек

— Я знаю, тебе нелегко было тогда — вывести Томаса на люди в таком состоянии, — говорит Агата. — Но этот случай на лестнице…

— О, не напоминай мне об этом.

Софи откидывается на спинку скамьи и закрывает лицо руками.

— Но тебе не кажется, что все к лучшему, Медведица? Это же хорошо, что он так рассердился. Роберт сказал мне потом: ему показалось, что Томас был готов ударить того типа в лицо.

— И ты считаешь, что это к лучшему? Все стало только хуже! Весь город теперь думает, что он сумасшедший. Как только мой отец узнает об этом — сразу же будет здесь и отправит Томаса в какую-нибудь лечебницу, чтобы оградить меня от опасного душевнобольного.

— Ерунда. Томас в жизни тебя не тронет, и вообще никого.

— Знаю. Но другие люди — нет. Все будут думать, что он не в состоянии меня содержать.

— Да хватит тебе волноваться о том, что думают другие. Он по-прежнему работает, значит, по-прежнему сможет заботиться о тебе.

Софи скрещивает на груди руки.

— По-прежнему работает? Да он только и делает, что работает. Сидит в кабинете весь день. Иногда пропадает в парке; конечно, я рада, что силы к нему возвращаются, но это все равно что жить с привидением. И это заботой обо мне не назовешь.

Но Агата права, уже в который раз. Нужно перестать беспокоиться о том, что подумают другие. Это очень отвлекает от того, что ее действительно волнует, а именно — болезнь Томаса, его супружеская измена и сможет ли она совсем простить его, чтобы помочь ему справиться с болезнью.

— Думаю, ты права, — говорит Агата. — Но я все равно считаю, что ты правильно поступила, взяв его в театр, на люди. Поведешь его еще куда-нибудь?

— Не уверена, что у меня хватит на это сил. Даже в церкви было трудно — сносить все эти жалостливые взгляды. Но у меня появилась другая мысль — я, кажется, знаю, куда его можно сводить. Очень надеюсь, что это ему поможет.

— Прекрасно! Вот видишь — гораздо лучше пытаться помочь ему, чем оставлять чахнуть в постели. Что ты придумала?

— Я написала его другу в Кью, мистеру Кроули. И нынче утром получила ответ. Мы собираемся встретиться с ним после обеда.

— Удачи! — говорит Агата. — А теперь мне надо идти, чтобы увидеться с Робертом и поговорить об этом его глупом предложении. Мы все еще подруги?

Софи улыбается, покоренная ее оптимизмом.

— Ну конечно.

Дорогая миссис Эдгар!

Я был потрясен Вашим письмом. Никто не говорил со мной о состоянии здоровья Вашего мужа. Я даже не знал, что он уже вернулся из экспедиции. С мистером Райдвелом я не виделся довольно давно и не слышал, чтобы кто-нибудь еще из компаньонов Томаса вернулся. Сделайте одолжение, привезите его ко мне в гости. Я был бы исключительно рад увидеться с ним. Мы могли бы сводить его в Пальмовую оранжерею, где он сможет оказаться в знакомой обстановке — это, как вам известно, единственное место в Англии, где условия содержания растений максимально приближены к условиям тропического леса. Возможно, он вспомнит что-то из пережитого, и мы поймем, что с ним произошло, и сможем его разговорить. Я весьма огорчен этим известием. Ваш муж — один из самых блестящих и увлеченных молодых людей, с кем я имею удовольствие быть знакомым. Пожалуйста, приезжайте ко мне к двум часам. Просто подходите к главным воротам, и я вас там встречу.

Томас не противится, когда она говорит ему о своих планах, и это ее воодушевляет. Он не проявляет большого желания, но тем не менее послушно, как дитя, откладывает в сторону свои инструменты и разрешает ей помочь ему надеть плащ и шляпу.

Они неспешно спускаются по холму к станции и успевают сесть на дешевый трамвай в Кью. Давно они не катались вместе на трамваях, и запах тормозов и спертый воздух в вагоне напоминают ей о временах, когда он ухаживал за ней. Софи тянется к Томасу и берет его за руку, но ладонь мужа остается вялой, как медуза. Она не отстраняется, напротив — водит пальцами по его стертым мозолям, узелкам на рубцах, глядя через стекло на мир, проплывающий за окном. Там все как всегда: вот пассажиры высаживаются из экипажей, молодые женщины в сопровождении своих матерей ходят за покупками, мужчины в соломенных канотье и полосатых пиджаках прогуливаются по улицам.

Питер Кроули выглядит совсем не так, как она его представляла, — он совсем не похож на кролика. Плечи у него узкие, руки и ноги худые и длинные, как палки, однако живот выпирает из пиджака, застегнутого на все пуговицы. Глядя на него, Софи вспоминает виденную некогда фотографию с изображением местных жителей далеких земель — из-за неправильного питания животы у них, по сравнению с остальным телом, были раздуты почти до смешных размеров. Редеющие волосы Питера ниспадают жидкими каштановыми прядями, черты лица очень заострены — и нос, и подбородок чрезмерно устремлены вниз, но уши у него небольшие и круглые. Маленькие черные глазки поблескивают из-за маленьких очков в проволочной оправе. Мистер Кроули, плотно сомкнув зубы и широко растягивая губы, изображает жалкое подобие улыбки и с тревогой поглядывает на Томаса.

Он успевает оторвать взгляд от ее мужа и поздороваться с ней.

— Миссис Эдгар.

Он кивает, но руку у нее не берет. Вместо этого тянется к Томасу, пожимает его руку, а другую руку кладет ему на плечо.

— Мой дорогой друг, — говорит он. — Что с тобой стало, а? Что с тобой сделали?

Такая откровенность застигает Софи врасплох, но она даже рада. Слишком долго все ходили вокруг Томаса на цыпочках, и никто не называл вещи своими именами, делая вид, что не замечают этой проблемы или что эту тему нельзя поднимать. Но чему тут удивляться? Питер. — очень хороший друг Томаса. Хоть она с ним и не была знакома прежде, Томас всегда говорил о нем с теплотой и восхищением.

Томас уводит взгляд в сторону, избегая глаз друга.

— Он меня слышит? — спрашивает мистер Кроули Софи.

— Да, он слышит вас. Вы просто не получите ответа. Но надо попытаться, прошу вас, во что бы то ни стало.

— Хорошо.

Мистер Кроули потирает руки.

— Пойдемте в сад.

Он ведет их через главные ворота.

— У меня есть одно место, куда я могу повести вас сегодня.

Небо над головой кажется необъятным и белым. Здание Пальмовой оранжереи высится впереди, как перевернутый корпус роскошного лайнера. Мужчины и женщины прогуливаются по чистым дорожкам — женщины вращают в руках разноцветные зонтики от солнца, а мужчины помахивают бесполезными, но очень модными тросточками.

Они идут молча, и Софи ужасно хочется разбить нависшую тишину, ударить по ней молотком. Вместо этого она поворачивается к мистеру Кроули и деликатно нарушает молчание.

— Я так рада наконец-то познакомиться с вами, — говорит она. — Томас много рассказывал о вас. О том, как вы заботились о нем, поддерживали его. Я так думаю, что, если бы не вы, он не смог бы поехать в Бразилию.

Произнося эти слова, она чувствует, что голос ее звучит гораздо жестче, чем ей хотелось бы. Она ни в чем не обвиняет мистера Кроули, но тяжесть в груди, напряженное ожидание этой встречи заставляют ее выдавливать из себя слова, как твердые орешки из скорлупы.

— Миссис Эдгар, — говорит мистер Кроули, — если бы я мог допустить, хотя бы на минуточку, что он вернется в таком состоянии, уверяю вас, я бы никогда не предложил ему отправиться в эту экспедицию.

Софи хочет возразить ему, вставить хоть слово, но он продолжает:

— Я искрение верю, что Томас обладает выдающимися способностями к научной деятельности. Он не раз с сожалением говорил мне, что парк — единственное место, где он только и может пополнять свою коллекцию жуков и бабочек, поскольку никуда не ездит. Я на самом деле подумал, что для него эта экспедиция — уникальная возможность, о которой можно только мечтать. И мне очень жаль, что все обернулось совсем не так, как хотелось бы.

«Мы разговариваем о нем так, будто его нет с нами». Софи украдкой смотрит на мужа. Он идет не отставая — с опущенной, словно пристыженно, головой, шаркая ногами по земле. Они разговаривают о нем, как если бы он был неудачником.

— Совсем напротив. Эта возможность действительно оказалась для него уникальной — никто не вправе этого отрицать. Не знаю, видели ли вы те образцы, что он привез оттуда, — они просто великолепны. И ему прилично за них заплатили. Пожалуйста, не надо думать, что болезнь окончательно разрушила его здоровье…

Она берет Томаса за руку и сжимает его ладонь, словно заверяя в своих словах.

— Это состояние у него — временное, правда, дорогой?

Мистера Кроули очень удивляет ее манера разговаривать с Томасом — словно с фотографией, которую она носит в кармане. Это производит на него тягостное впечатление, и он совсем замолкает.

Делая столь смелое заявление, Софи понимает, что это, скорее, попытка утешить саму себя, как и Томаса. На самом деле ей уже видится их далекое будущее, безрадостное и тусклое, когда муж продолжает пребывать в том же состоянии, и они оба становятся чужими людьми, и она целиком зависит от отца, от его материальной поддержки. Что ж, по крайней мере, сейчас ей становится легче, и от ее раздражения не остается и следа.