Катрин Панколь - Желтоглазые крокодилы
Они сидели молча, пока наконец не пришла медсестра и не объявила, что доктор готов их принять. Марсель встал, поправил галстук, облизнул губы.
— Кажется, у меня будет сердечный приступ.
— Погоди, сейчас не время, — осекла его Жозиана.
— Дай руку, я не могу идти!
Доктор Труссар их сразу успокоил. Все в порядке. И у Жозианы, и у Марселя. Результаты достойны молодых родителей! Остается только засучить рукава и приняться за работу.
— Но мы только этим и занимаемся! — вскричал Марсель.
— И ничего не получается! Почему же! — застонала Жозиана.
Доктор Труссар развел руками, признавая собственное бессилие.
— Я тут всего лишь на вроде механика, открываю капот и определяю неполадки, ставлю диагноз: все ли в порядке, все ли работает как надо. А теперь уж дело за вами: это ведь вы у руля, вот и ведите машину куда вам надо!
Он встал, отдал им медицинскую карту и проводил до выхода.
— Но… — начала Жозиана.
Он перебил ее:
— Хватит рефлексировать! Иначе вам придется обратиться к психоаналитику. А это дело посложнее.
Марсель посмотрел на чек: 150 евро за консультацию. Жозиана вздохнула. За обычное заключение, что все в порядке, это все же дороговато.
На улице Марсель взял Жозиану под руку, и они молча пошли вперед. Потом он остановился и, глядя ей прямо в глаза, спросил:
— Ты уверена, что хочешь этого ребенка?
— Больше, чем уверена. Почему ты спрашиваешь?
— Потому что…
— Ты думал, я делала вид, что хочу его, думал, я притворялась?
— Нет. Я думал, что, может быть, ты боишься… ну, из-за твоей матери.
— Я уже задавалась этим вопросом…
Они замолчали. Потом Жозиана взяла Марселя за руку.
— Может, мне правда сходить к психологу?
— Я даже представить себе не мог, что так трудно зачать ребенка!
— А может, мы сами все усложняем? Может, если бы мы проще к этому относились, он сам появился бы, как цветочек?
Марсель заявил, что хватит об этом думать, нужно исключить имя Марселя Младшего из разговоров и вести себя как ни в чем ни бывало.
— Ни о чем больше не говорим, веселимся, ездим за город, и если через полгода ты все еще будешь плоской, как норманнская равнина, я засуну тебя в пробирку!
Жозиана обняла его и поцеловала. Они остановились напротив винного магазина «Николя». Марсель посмотрелся в зеркальную витрину, щипнул себя за шею, состроил гримасу: «Не стоит ли мне сделать небольшой лифтинг для маленького Марселя? Чтоб меня не принимали за его дедушку?»
Жозиана пихнула его локтем под ребра:
— Ведь договорились же, больше ни слова!
Он прикрыл ладонью свой рот в знак молчания. Шлепнул ее по попе и снова взял за руку.
— Столько бабок за расшифровку анализов, у него губа не дура, — заявила Жозиана. — Это все по страховке или нет?
Марсель не ответил. Он остановился перед газетным киоском, вытаращив глаза.
— Эй, Марсель, да что с тобой? Где ты витаешь?
Он знаком показал, что не может говорить.
— Язык проглотил?
Он тряхнул головой.
— Ну и?
Она тоже стала разглядывать журналы, пока не натолкнулась на специальный номер, посвященный Иву Монтану. «Ив Монтан, жизнь, любовь, карьера. Ив и Симона. Ив и Мэрилин. Ив Монтан, отец в семьдесят три года. Его последнюю любовь звали Кароль, а сына — Валентин».
Она вздохнула, открыла кошелек, купила журнал и отдала его Марселю, который взглянул на нее с благодарностью.
Вернулись они пешком. Погода была прекрасная. Триумфальная арка победоносно возвышалась на фоне безоблачного неба, трехцветные флажки развевались на зеркалах автобусов, по-летнему одетые, с обнаженными плечами, женщины шли в обнимку с мужчинами. Марсель и Жозиана держались за руки и выглядели парочкой гуляющих, нацепивших лучшие наряды, чтобы пройтись по центру.
— Мы никогда так не гуляем. Как настоящие влюбленные, — заметила Жозиана. — Вечно боимся на кого-нибудь наткнуться.
— Малышка Гортензия в июне будет стажироваться в нашей конторе.
— Знаю. Шаваль рассказал… А он-то когда наконец отвалит?
— В конце июня. Весь аж светился, когда подавал на увольнение. Я бы раньше его спровадил, но он мне пока нужен. Надо найти ему замену…
— Вот и славно! Я его вообще теперь не выношу…
Марсель с тревогой взглянул на нее. Это она искренне говорит, или в ее голосе все ж прозвучало немного любви и сожаления? Он предпочел бы оставить Шаваля у себя, чтобы наблюдать за ним: как проводит время, куда ходит.
— Ты правда о нем больше не думаешь?
Жозиана тряхнула головой и отфуболила ногой пивную банку, скатившуюся в желоб.
— Гляди! — воскликнул Марсель. — Легок на помине.
На светофоре, на перекрестке авеню Терн с авеню Ниель, фырчала готовая сорваться с места красная машина с откидным верхом. За рулем сидел Брюно Шаваль. Солнечные очки, светлая замшевая куртка, раскрытый ворот рубашки; он напевал что-то в такт радио. Полюбовавшись своим отражением в зеркальце заднего вида, провел рукой по черным волосам, пригладил тоненькие усики, резко нажал на газ и рванул вперед, оставив следы шин на асфальте.
Репортаж с бала в Виндзорском дворце показывали в субботу вечером. Они все отправились к Ширли смотреть телевизор. Все, кроме Гортензии — она отказалась любоваться людьми в коронах, которые ходят и пыжатся, как павлины. Гэри открыл им дверь, пробурчал: «Что вы за хрень решили смотреть? Я так буду сидеть в своей комнате…» Жозефина, Зоэ, Макс и Кристина Бартийе расположились в гостиной перед телевизором прямо на ковре, расставив перед собой принесенные для перекуса чипсы, конфеты, хлеб, паштет и банки кока-колы.
Жозефина подумала, что ей лучше было бы остаться дома и поработать. Второй муж все еще жив! Она так привязалась к нему, что никак не могла его прикончить. Ни за что ей не удастся закончить вовремя. Третьего надо убить быстро. Она каждый день ходила в библиотеку, но работа почти не продвигалась. Слишком много забот теснилось в ее голове. Гортензия с ней не разговаривала, Зоэ на прошлой неделе два раза прогуляла школу, болтаясь с Максом Бартийе по каким-то его темным делишкам. «Но мы просто ходили забирать мобильник, который украли у одной подружки Макса! Но Макс просто оставил свой портфель у друга, и я ходила с ним, чтобы его забрать…» «А тебе обязательно перед школой краситься, как базарной торговке?» Милая чудесная Зоэ на глазах превращалась в развязную нимфетку. Она запиралась в ванной. Выходила оттуда в миниюбке, с подведенными глазами и алым вампирским ртом! Жозефина отлавливала ее в коридоре, тащила обратно в ванную и смывала весь этот грим губкой с мылом, а та вырывалась и орала, как резаная. Гортензия с безразличным видом пожимала плечами. Она явно нажаловалась отцу, потому что в пятницу позвонил встревоженный Антуан: «Что это еще за совместное проживание с Бартийе? Жозефина, я же предупреждал, держись от них подальше, это нехорошие люди».
— И что дальше? — спросила Жозефина. — Что мне оставалось? Бросить их на улице?
— Да, — сказал Антуан. — Ты должна в первую очередь думать о своих детях…
Кристина Бартийе целыми днями валялась в халате на диване со своим ноутбуком. Она отыскала какой-то сайт знакомств и обменивалась посланиями с распаленными самцами. Когда Жозефина возвращалась из библиотеки, она рассказывала ей о своем дневном улове. «Не волнуйтесь, мадам Жозефина, я не буду у вас тут долго отсвечивать. Еще чуть-чуть повыбираю и свалю. Есть двое вполне готовеньких, которые предлагают меня поселить. Один совсем молодой парнишка, но он парится по поводу Макса, а другой постарше, он женат, четверо детей, но готов оплачивать мне квартиру, чтобы у него была приятная компания после работы. Он сантехник, а, знаете ли, копаться в чужом дерьме утомительно». Жозефина слушала и поражалась. «Но вы же ничего о них не знаете, Кристина, вы не боитесь вляпаться в еще одну аферу?»
— Ну и ладно, — отвечала ей Кристина Бартийе. — Я долгие годы играла по правилам, и вы видите, куда меня это завело… Ничего нет, ни крыши над головой, ни мужа, ни работы! Зато теперь я своего не упущу! Добьюсь всех видов социальной помощи и общипаю старичка!
Если Кристина не отвечала на мейлы незнакомцев, она играла в покер в Интернете. «Ох, тут такие бывают выигрыши! Я пока что учусь, но когда освою, буду рубиться не по-детски!» Предвкушая большой куш, она множила экспресс-кредиты и катилась прямиком к полному банкротству.
Жозефина была в шоке. Она бормотала какие-то возражения, которые вызывали у Кристины Бартийе взрывы хохота. «Ведь вы же взрослая ответственная женщина, вы должны показывать сыну пример!» Кристина Бартийе отвечала: «Те времена безвозвратно прошли! Конец им. Быть честной бессмысленно. Да здравствует разврат!»
— Только не в моем доме! — возмутилась Жозефина. Мадам Бартийе пробормотала что-то вроде: «Да уж не волнуйтесь, мы скоро с Максом от вас выметемся», и вновь погрузилась в компьютер. «А вот тут один спрашивает, есть ли у меня аксессуары? Что он этим хочет сказать? Какой-то психбольной, честное слово».
