Марина Ахмедова - Дневник смертницы. Хадижа
Махач повернулся на бок, не просыпаясь. Аллах, никогда его у меня не забирай, как ты забрал моего отца у моей матери. Теперь, в эту ночь, я поняла, почему она умерла, ничем не болея, — сердце тянуло ее в могилу к отцу. Бабушка всегда говорила, что мать вышла замуж по любви. Она прожила с отцом шесть лет. Аллах, это так много и так мало.
* * *Уже полтора месяца я живу в чужом доме. Не выхожу на улицу, не бываю в университете. До начала лета осталось несколько дней. По утрам я встаю, убираю, готовлю обед. Мы обедаем, и Махач куда-то уходит. Я выхожу на балкон. С него виден край моря. Мне скучно. Мне не с кем поговорить. У меня нет подруг.
Я вышла замуж, но никто меня не поздравил, не подарил мне подарков. Я чувствую себя пленницей. Но у кого я в плену? У Махача? Нет. Он любит меня, и я люблю его. Я ни о чем не жалею, только жду, когда все изменится. Я мечтаю о том дне, когда отец простит Махача, и мы переедем в тот дом с колоннами, и его родители будут обращаться со мной, как положено обращаться с невесткой. Все равно обратного пути нет.
Аллах, не знаю, почему так происходит — раньше я думала, стоит мне выйти замуж за Махача, и я больше ни о чем никогда не буду мечтать, но получается, что одна сбывшаяся мечта тянет за собой другую.
Теперь я мечтаю о том, как мы с Махачем поедем к нам в село и все будут на нас смотреть и качать головами — кто бы мог подумать, что генерал Казибеков породнится с семьей Хасановых? Я выйду с кувшином за водой — гордо, как жена. И бабушка выйдет проводить меня до родника, мы вместе пройдем по сельской дороге, и она подмигнет дедушке, проходя мимо годекана, — смотри, Самурхан, как наша внучка удачно замуж вышла. А дедушка довольно расправит плечи, посмотрит на стариков вправо и влево, высоко держа голову в старой папахе. Мы с бабушкой пойдем дальше, и она будет собирать в подол своей длинной юбки завистливые взгляды и нести их гордо, как золотые слитки. Почему мои бабушка с дедушкой не могут порадоваться за меня? Что они сейчас обо мне думают? Как я хочу их увидеть. Только теперь, оторвавшись от бабушки, я понимаю, как сильно я ее люблю, хоть она и била меня в детстве палкой.
У моих однокурсников теперь сессия. Одна я сижу в четырех стенах. Мне нечем себя занять. Я хочу ходить на занятия, болтать с Сабриной, сдавать сессию. Аллах, ты видишь, сколько желаний вышло из одной сбывшейся мечты?
Только я не верю, что моя жизнь скоро изменится. Родители Махача не хотят признавать меня и принимать его, пока он живет со мной. Я так ни разу и не видела его мать, только слышала, как она по телефону умоляла его развестись со мной, обзывала меня всякими грязными словами — такими, что я не хочу их здесь повторять.
Но когда Махач приходит домой, все меняется. Он приносит с собой запах города. Мы разговариваем, смотрим телевизор, сидим рядом, взявшись за руки. Махач не устает держать мою руку, он может держать ее час или два. И когда моя маленькая рука прячется в его большой, я сразу забываю о своем одиночестве. Мне кажется, что больше мне ничего не надо. А чего я могу хотеть, когда у меня все есть?
Тетрадь, я снова тебя не открываю. Мне не о чем писать. Ничего не происходит. Столько раз мне казалось, что я не буду больше ничего писать, но потом случалось что-то, и я снова начинала. Но теперь уже точно ничего не случится.
Мне не нравятся друзья Махача. Какие-то странные они. Махач уходит с ними на другую половину дома. Мне не слышно, о чем они говорят. Потом Махач зовет меня, и я приношу им чай. Когда я ставлю перед ними чашки на блюдцах, эти мужчины смотрят вниз, они ни разу не посмотрели мне в лицо. Разговаривая, они смотрят вбок.
Конечно, не мне указывать Махачу, с кем ему дружить, но каждый раз, как они приходят, меня начинает трясти от беспокойства. Эти люди ничем не выделяются, выглядят и одеты как все остальные. Но они не похожи на прежних друзей Махача. Точнее, Махач на них не похож. Он всегда был и всегда останется сыном богатенького отца. Хочет он этого или нет. Как, наверное, я навсегда останусь оборванкой. Если бы в наш дом пришел Шамиль, мне и то было бы спокойней.
Только один раз мне удалось подслушать, о чем они говорят. Я сидела на балконе, дышала свежим воздухом и не услышала, как Махач пришел — он открыл дверь своим ключом. Наверное, он решил, что я внизу, потому что я оставила телевизор включенным. Он вернулся не один и провел гостей в ту комнату, из которой был выход на балкон.
— Ключи у тебя? — спросил незнакомый мужской голос.
— Да, — ответил Махач. — Я сообщу, когда он будет один. Ключи тоже тогда передам.
— Когда они уезжают? — спросил третий голос. — Пока ждем, время уходит, мы братьев подставляем.
— Подождите…
Я услышала, как Махач пошел к балкону. Увидев меня, он вздрогнул. Несколько секунд мы смотрели друг на друга. Мне показалось, он чем-то напуган. Взглядом я как будто спрашивала его — что происходит? Кто эти люди? Какие у тебя дела с ними?
— Хадижа, ты что тут делаешь? — наконец спросил он.
— Дышу свежим воздухом, мне же нельзя выходить из дома. — Я не хотела выпускать из себя упрек, но он вырвался сам.
— Спустись, пожалуйста, вниз и приготовь нам чай, — спокойно сказал Махач.
Я встала. Вошла в комнату. Мужчины сидели в креслах, опустив глаза. Они и раньше к нам приходили. И хотя они на меня не смотрели, у меня было такое чувство, как будто они видят меня насквозь.
В ту ночь из окна светила полная луна, падала широким лучом на нашу кровать, и мы долго не могли заснуть, шутили. Я рассказывала Махачу про наших односельчан — он хоть и был из нашего села, но особо никого не знал. Я показывала ему, как открывается рот у Анны-Ханум, когда она видит что-то интересное. Прыгая на кровати, изображала бабушку — как она неслась по лестнице, чтобы сжечь «Гарри Поттера», и как она обычно выставляет ухо, когда подслушивает.
— Хадижа, завтра же я куплю тебе такие же сережки, как у твоей бабушки, — хохотал Махач.
Потом он тоже рассказывал мне разные смешные случаи из своего детства. Как он один раз пошел гулять с мальчиками из двора, а генерал испугался, что его украли, и поставил на уши всю милицию. И как они с Шамилем в пятом классе влюбились в свою одноклассницу и постоянно дрались из-за нее. Я ревновала и в шутку била Махача по губам. Хватала его за шею, чтобы он молчал. Но он вырывался и снова продолжал. Этой одноклассницей была Сакина.
— Почему ты выбрал меня, Сакина же красивая? — спросила я.
— Когда я увидел тебя первого сентября, я понял, что никогда ее не любил, — нехотя сказал он, засмеялся и добавил: — Хоть ты и была в ужасном желтом костюме, я почувствовал, что любил тебя всю жизнь.
— Что ты врешь?! Ты меня всю жизнь не знал.
— Я так почувствовал, — засмеялся Махач.
— Зачем ты тогда приходил просить за Шамиля? — спросила я.
— Шамиль меня попросил. Когда ты назвала меня хайваном, я понял, что сам влюбился в тебя окончательно.
— Я все равно всегда буду любить тебя больше, — вздохнула я, сидя перед ним на коленях.
— Нет. Знаешь почему? — Махач тоже сел. — Сожми руку в кулак, — сказал он, и я сжала руку в кулак. — Видишь, какой он у тебя маленький. Такого же размера твое сердце. А теперь смотри на мой, — он поднес свой кулак к моему, — в два раза больше, значит, и мое сердце в два раза больше. А это что значит? Что я всегда буду любить тебя в два раза больше.
В ту ночь мы спали, тесно прижимаясь друг к другу. Махач не отпускал меня ни на секунду.
Мое настроение меняется через каждые пять минут. Только что мне хотелось плакать, но вот я уже смеюсь. Махач говорит, если бы он знал, что я такая изменчивая, он бы в жизни на мне не женился. Только что я умирала, хотела пиццу, но когда ее привезли к нам домой, я видеть ее не могу, так от нее противно пахнет.
— Быстро убери ее от меня! — кричу я. — Меня сейчас вырвет от одного ее вида!
Махач думает, что я сошла с ума, и я начинаю плакать. Он меня успокаивает, смешит, и я начинаю смеяться. И плакать от смеха.
Что со мной? Я так устала сидеть дома. Я хочу в гости к тете. Но пока семья Махача не признает меня, тетя не сможет меня принять. От этой неопределенности во мне трясется каждая клеточка. По биологии мы проходили фотосинтез. Теперь только я вспомнила это слово, а раньше не могла. Это когда на растение падает свет, в нем каждая клетка начинает делиться на две части. Началось лето, солнце бьет во все окна. У меня такое чувство, как будто я тоже делюсь на две части.
Как жарко в этом доме. Махач обещал поставить кондиционеры, но уехал на два дня. Куда, он мне не сказал. Я умираю от духоты. На улице — сорок градусов. Я сижу на диване вся в поту и плачу не переставая. Я собрала волосы, но они все равно липнут к моему затылку. Мне кажется, я разбухла от этой жары. Моя грудь и мой живот — все разбухло. Я мечтаю о том, что Махач вернется с генералом и он заберет нас в свой дом. Сколько он будет злиться на Махача? Уже два месяца прошло. Я плачу.
