Кэрол Брант - Скажи волкам, что я дома
— Я сейчас.
Я взбежала по ступенькам, влетела в вестибюль, подскочила к Бену и хлопнула его по спине. Его рука, державшая бумажный стаканчик, дернулась, и красный пунш пролился на пол.
— Эй, ты чего? — сказал Бен.
— Прости, пожалуйста. Слушай… передай Грете, что я не смогу прийти на вечеринку. Очень тебя прошу. Это важно.
— Успокойся, пожалуйста. — Он положил руку мне на плечо. — Я все передам, если увижу ее. Но ее сейчас нет. Она сразу сбежала. Сразу, как опустился занавес. Ушла прямо в костюме, даже не переоделась. Вышла через гримерную. Как я понимаю, решила срезать дорогу через лес.
У меня все внутри оборвалось.
— Понятно.
— Если я ее увижу… — начал было Бен, но я уже отвернулась и пошла прочь.
Родители дожидались меня на крыльце. Оба стояли с сердитым видом, скрестив руки на груди. А я думала только о Грете. Может быть, и не стоило так напрягаться. В конце концов, это не мое дело. Но мне никак не давала покоя картина: красивое лицо Греты белеет среди сухих прошлогодних листьев. Грета ждет. Ждет сестру, которая за ней придет.
57
Мы вернулись домой. Я сидела у себя в комнате, слушала, как снаружи грохочет гром, и переживала за Грету. А что, если она уже отключилась — там, в лесу, под покрывалом из листьев? А если она напилась до того, что не сможет проснуться? Такое бывает — я видела в новостях. А если она приняла что-то еще? Наркотики или что-то такое, о чем я даже понятия не имею? А что, если ударит молния? Что, если молния ударит в клен? И разряд пройдет по стволу к самой земле, прямо в Грету? В голову лезли уже совсем жуткие мысли. Грета сказала, что найдет способ не участвовать в «Энни». Что она имела в виду? А вдруг она попытается что-нибудь над собой сделать? Мне не хотелось об этом думать. Почему я должна волноваться за Грету? Но я все равно волновалась. Как всегда. Грета накрепко зацепила мое сердце. Прошила его насквозь.
По-настоящему я испугалась, когда за окном сверкнула первая молния. Гроза приближалась, а это значит, что скоро начнется дождь. Проливной дождь, ливень. Земля вокруг Греты размокнет и превратится в жидкую грязь. А река может выйти из берегов, если дождь будет достаточно сильным. Мне представилось, как вода поднимается и уносит Грету. И еще волки… Что, если в лесу и вправду есть волки? Целая стая голодных волков. Мне вспомнилось, какое лицо было у Греты, когда мы с ней говорили о невидимых русалках. Такое детское и беззащитное. Даже если это не волки, а всего лишь койоты, они все равно могут ее растерзать.
Родители сидели внизу и смотрели телевизор. Сначала были одиннадцатичасовые новости, а потом началась передача «Субботним вечером в прямом эфире», которую мама с папой смотрели, потому что до сих пор считали смешной. Каждые две-три минуты папа окликал меня и ждал, что я что-нибудь крикну в ответ. Я знала: родители думают, что я попытаюсь сбежать. И я бы, наверное, сбежала. Не будь я такой трусихой.
Вместо этого я тихонько прошла по коридору — мимо закрытой двери в комнату Греты, мимо ванной — в спальню родителей. Их кровать, как всегда, была аккуратно застелена и накрыта туго натянутым покрывалом без единой складочки, так что я села на пол, на пушистый ковер рядом с тумбочкой с папиной стороны кровати. На тумбочке стоял телефон. Я сняла трубку и медленно набрала номер квартиры Финна. Один длинный гудок, второй, третий. Я подумала, что Тоби, возможно, нет дома. Или он просто не хочет брать трубку. И решила, что подожду до шестого гудка, и если он не ответит, дам отбой. Тоби ответил на пятом гудке.
— Тоби?
— Джун? Уже поздно. Что-то случилось? У тебя все хорошо?
Поначалу я ничего не сказала. После нашей последней встречи мне было как-то неловко разговаривать с Тоби. Для него все осталось по-прежнему, но для меня все изменилось. Я чувствовала себя беззащитной, раздетой, прозрачной. Девочка с сердцем, которое видно насквозь. Самая глупая девочка в мире. У меня внутри все закипело от ярости.
— Мы с вами должны помогать друг другу, да? Если кому-то вдруг что-то понадобится?
— Да, конечно. Конечно, должны помогать. У тебя что-то случилось, Джун?
— Со мной все в порядке. А вот Грете надо помочь.
— Грете? А что с ней?
— Я боюсь за нее. Я не знаю. Меня наказали, не выпускают из дома. Я не могу пойти за ней… — У меня дрожал голос, слова вырвались наружу бессвязным потоком.
— Джун? — Позвал из гостиной папа.
— Все в порядке! — крикнула я в ответ, старательно изображая веселость. — Я просто пою. Вслух. Все в порядке.
— Успокойся и объясни толком, — сказал Тоби.
— Да, сейчас. — Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула: — Сейчас.
Я опять рассказала ему о вечеринках в лесу и как я находила Грету под кленом, уже два раза.
— Она ждала меня там. И сегодня опять будет ждать. Я знаю, что будет. Она сказала, что хочет поговорить. Она думает, я приду. Но меня наказали, а Грета об этом не знает. У нас тут гроза, гром и молнии. А на спектакле она была пьяная, очень пьяная. Она была на пределе. Я поняла это сразу. Тут есть еще много всего, но я потом расскажу. Сейчас нет времени.
— А почему тебя наказали? Это из-за меня?
— Нет-нет. Все потом, хорошо? Сейчас нет времени.
— Ладно. Так она сейчас где? Можешь точно сказать?
— Помните, где вы поставили машину, когда встречали меня у школы? В тот день, когда мы ездили в парк аттракционов? Помните, где стоянка огибает здание школы и продолжается на заднем дворе?
Тоби ответил, что помнит, и я объяснила, где именно нужно свернуть со школьного двора и войти в лес. Потом надо идти вдоль реки, до поляны с высоким кленом, где меня дожидается Грета. Когда я закончила, Тоби попросил повторить все еще раз.
— И возьмите с собой фонарик.
Тоби ответил не сразу.
— Джун?
— Да?
— Знаешь, я все-таки беспокоюсь… А вдруг я ее напугаю, Грету? Она меня не знает. Твоя семья… они все меня ненавидят, и ты это знаешь. Так что я даже не знаю…
— Ну, если вы не хотите… то есть вы говорили, что если мне что-то понадобится, я всегда могу обратиться к вам. Но потом вы сказали, что мы не сможем поехать в Англию, а теперь… — Мне было не очень приятно, что я так давлю на него, взывая к чувству вины. Меня это очень не красит. Но именно так я и поступила. Сделала все, чтобы он чувствовал себя виноватым.
— Хорошо. Ладно, я понял.
— Если она проснется, скажите ей, что это я вас прислала. А чтобы она вам поверила, обязательно скажите ей, что родители видели портрет. Скажите ей, что меня наказали из-за портрета и что я позвонила вам и попросила привести ее домой. Но она, может быть, и не проснется. В этом случае принесите ее к нам во двор, к задней двери. Машину оставьте чуть дальше на улице. Я буду проверять дверь. И затащу Грету в дом. Все будет хорошо.
— Прости, Джун, но я не разделяю твоей уверенности.
— Не беспокойтесь, Тоби. Не бойтесь.
Он опять долго молчал, а потом тяжко вздохнул:
— Хорошо. Я все сделаю. Ради тебя.
— Правда? — Я вдруг поняла, что согласие Тоби меня удивило. Может быть, я испытывала его. Может быть, ждала, что он не пройдет испытание.
— Ради тебя. Не волнуйся. Я не хочу, чтобы ты волновалась. Я уже выезжаю, скоро буду у вас.
Я повесила трубку и вдруг поняла, что меня бьет озноб. Что я наделала?! Надо было просто пойти и рассказать все родителям. И пусть бы Грета потом разбиралась с ними сама. Я сидела на полу в родительской спальне и пыталась осмыслить, что я наделала. Потом снова схватила трубку и принялась набирать номер. Пальцы дрожали и не попадали куда нужно, но когда я наконец набрала номер правильно, это уже не имело никакого значения. Телефон не отвечал. Тоби уже ушел. Даже не знаю, что бы я стала ему говорить, если бы он взял трубку. Попросила бы не приезжать? Не знаю. Я не так хорошо себя знаю, чтобы ответить на этот вопрос. Я знаю только одно: Тоби сдержал обещание. Когда я позвонила с просьбой о помощи, он бросил все и поспешил мне на помощь.
В гостиной родители смеялись над каким-то сюжетом из «Субботнего вечера», и я пошла к ним. Мама была такая уютная и домашняя, в розовых спортивных брюках и огромной толстовке, явно не подходящей ей по размеру. Они с папой сидели на диване, и мама прислонила голову к папиному плечу. Я забралась с ногами в кресло.
В телевизоре Деннис Миллер читал свои юмористические новости. Мама с папой смеялись над какой-то дурацкой шуткой о Гэри Харте. Потом началась реклама, и я сказала родителям:
— Я виновата и хочу извиниться.
Мама взглянула на папу. Потом повернулась ко мне и долго смотрела на меня, поджав губы. С суровым лицом. Но потом, кажется, чуть смягчилась и еле заметно кивнула.
— Хорошо, что ты все поняла, Джун.
— Да, я все поняла. Правда.
Мама легонько похлопала по дивану рядом с собой, я слезла с кресла, пересела на диван и прижалась к маме, чего не делала уже много лет. Это было так хорошо, так тепло и уютно.
