Дуровъ - Все схвачено
– Я согласен. Но с одним условием.
– Что за условие?
– Снимаете слежку с меня и с Гумбольдта.
Очкарик засмеялся коротко и жестко. Как обычно.
– У вас, Легат, мания величия. За вами мы вообще не следим, тем более что маршруты ваши вполне предсказуемы. Ваш дом. Дом Гумбольдта. Гостиница «Мать-город». Центропарк – как сладкое после обеда. Ну, вот в театр вы сходили. Мы не знали. Так сами и рассказали мне…
Врет, решил Легат. И не шибко умело. Внешне – все стройно. А на подробностях – прокалывается.
– Мой дом, дом Легата, гостиница – это ежику понятно. А откуда вы про Центропарк узнали?
– А что? Попали?.. Мы, дорогой Легат, действительно не пасем вас. Дураку понятно, что вы будете бродить по местам боевой славы. А откуда нам их узнать, эти места? Ну, уж извините, но с вашим здесь появлением, зная о нем, наши люди буквально сразу походили за вами – сегодняшним, юным и прекрасным. Только ради одного: выявить, есть ли хоть малейшая опасность в ваших ностальгических маршрутах. И выявили. Трех дней хватило. Кроме Центропарка, где всякой швали достаточно, никаких опасных мест в ваших потенциальных хождениях не имеется. Ваш юный… назовем его двойником… ваш двойник нигде не появлялся, кроме вышеперечисленных точек плюс велосипедные выбросы. Почему так мало для юноши? А потому что юноша всерьез занят. И выбор у вас лично – невеликий.
Может быть, подумал Легат. Вполне, вполне… Он, как помнилось, в лето перед поступлением в институт и вправду мало отвлекался от подготовки к вузовским вступительным. Только велосипед и отвлекал…
Но слежка за Гумбольдтами – это все равно перебор.
– Хорошо. Про меня – все ясно, согласен. А чем Гумбольдты отличаются? Младший тоже изо всех сил в вуз готовится, а старший – при нем.
– Навестили их, что ли?
– Вчера.
– Значит, имеете свое мнение… Мои люди тоже общались с обоими, докладывали подробно. Сумел понять – не высшая математика.
– Так и будут общаться?
– Зачем? Снимем слежку! Если уже не сняли… У нас не милиция, все люди на счету. Отвлекать их от действительно важных дел – служебное преступление… А вам – спасибо за беспокойство.
– Не за что, – сказал Легат.
Хотя было за что.
– Короче, вы меня покидаете? – Очкарик ни с того ни с сего подтвердил вопросом знаемое.
Легат допустил, что это была фигура речи. Но ответил терпеливо еще раз:
– Ни в коем случае! Я просто решил повысить себя в должности. Мы же договорились. Стану для своих – смотрящим, для вас – консультантом.
– Как Князь Тьмы?
Не зря Легат прочитал про Очкарика кучу статей, рукописей и иных интернет-публикаций, прежде чем идти с ним на контакт. Все пишущие и вспоминающие об Очкарике отмечали его образованность и даже начитанность. Он, вон, и стихи писал. Дилетантские, ясное дело, но бойко. Типа: «И пусть смеются над поэтом… и пусть завидуют вдвойне… за то, что я пишу сонеты… своей, а не чужой жене». Обычная версификация или, в переводе на язык родных осин, умение составлять слова в размер и в рифму. Не поэзия. Но, несомненно, – признак образованности и неплохого владения родным языком.
Ну, и роман про Мастера читал, что вышесказанного не отрицает.
– На лавры Князя Тьмы не претендую, – поскромничал Легат. – Готов быть именно консультантом. Со строчной буквы.
– Годится! У нас в Конторе как раз в штатном расписании имеется такая должность… Тогда до встречи. Когда ждать вашего сменщика?
– Пока не могу точно ответить. Полагаю, через несколько дней. С кем ему работать?
– Работать? – удивился Очкарик. – Ни с кем. Он же просто курьер, да?
– В общем, так.
– Тогда оставьте его данные моему помощнику, пропуск на него будет выписан постоянный. Он должен передавать информацию в мою приемную. Со всеми положенными атрибутами секретности.
– Знаю. Тут мы не разучились.
– А когда вы мне понадобитесь, я передам через курьера. Полагаю, он допущен к особо секретной информации?
– Несомненно, – соврал Легат. – Он же был здесь со мной все время. Я сновал туда-сюда, а он был здесь. Можете не опасаться.
– Я не опасаюсь ничего, кроме болезни, которая может вышибить из седла.
– Есть основания опасаться?
– Пока, к счастью, нет. Это я так, вообще… Да, передавайте привет и наилучшие пожелания вашему Полковнику. Я-то поначалу с осторожностью к его визиту отнесся, даже пожалел, что на вашу просьбу согласился. Ан, неправым оказался! Очень толковый человек. Нестандартно думает, умеет спорить, обаятелен… Хотя и суховат, суховат… Но это уж Контора, она всех умеет строить в шеренгу по пять… Однако рад буду встретиться вновь. Приглашайте, приводите.
– А это плохо – в шеренгу по пять?
– Это не плохо и не хорошо. Это данность. Школа. Хорошая школа, несмотря ни на что. Я вот тоже прохожу ее. Поздновато, правда. Но поговорка про «лучше поздно» на моей стороне. До скорой встречи.
Поднялся, крепко пожал руку.
И – финита.
Холодноватым вышло прощание. Может, и впрямь Легат что-то не то сказал, и Очкарик захотел как минимум переварить сказанное, передумать и сделать какие-то выводы. Может, просто торопится куда-то или к кому-то. Главное, что точка не поставлена. В конце концов, чтоб все эти передвижения туда-сюда по тоннелю не мешали его работе в Службе, можно устроить так, чтобы он являлся к Очкарику максимум два раза в месяц и – по субботам. Просто чтоб видеться с ним. В конце концов есть же выходные! Суббота – сюда, воскресенье – дома…
По субботам, правда, традиционные планерки у Командира…
Ладно, разберемся. Как было написано на могиле или на перстне (Легат точно не помнил…) библейского великого царя: «И это пройдет…»
А что в сухом остатке?
А в сухом остатке – вполне самостоятельный Очкарик, который хочет сам лично принимать решения по использованию той информации, которую ему приносил Гумбольдт, следом – Легат, а теперь будет носить Диггер, если Конторе и Легату совместно удастся его уговорить.
И должность Консультанта – это всего лишь должность консультанта, а вовсе не Князя Тьмы, обольщаться не стоит, да и Легат уже давно ничем не обольщается. Поезд ушел. Возраст настал – чтоб малость поумнее быть. Хотя получается не всегда.
Никуда и ни к кому не заходя, как говорится – на росстанье, он неторопливо, минуя лифты, спустился по лестнице на первый этаж, постоял там, почитал на «доске информации» какие-то ненужные ему и вообще нечитаемые документы, порулил к выходу, показал офицеру свой пропуск и вышел на площадь.
Хорошо дышалось!
Солнце только начало скатываться к закату, вокруг детского универмага было людно – лето все-таки, пора отпусков и детских каникул, Железный Человек как всегда одиноко стоял посреди площади и бдел. Работа у него такая. Бдит и бдеть он будет ровно тридцать лет и три года – с пятьдесят восьмого до девяносто первого…
Кстати, о бдительности. Интересно, сняли слежку или Очкарик выдает желаемое за действительное?
Проверим перед отбытием…
Легат еще раз огляделся, никого подозрительного не узрел, мухой поймал такси и назвал адрес:
– К Панораме на проспекте Одноглазого.
Так ласково и кратко называли в Столице Фельдмаршала.
Таксист, конечно, тоже мог быть конторским наймитом, так и пусть везет Легата посмотреть очередной шедевр художника-панорамиста, автора разных панорам в разных городах.
Доехали. Расплатился. И пошел смотреть панораму, которую, к своему стыду, ни разу в жизни не видел. Хоть и почти всю жизнь прожил практически рядом.
Купил билет, потолкался в толпе экскурсантов, посмотрел действительно гигантский труд художника, поискал окрест себя подозрительных типов. Подозрительные были, но все они мало походили на службистов из Конторы. Уж больно много колорита! Идущий по следу должен быть невидимым и неслышимым. А тут хоть и в тишине искусство наблюдали, но – зуб Легат давал! – одни иногородние.
И все же ненароком выбрался из толпы, и все же отстал от нее, и все же сам в одиночку походил-посмотрел всякие детали воистину великанской работы, шагом-шагом отвалил к выходу и один покинул Панораму. Никто следом не вышел.
Легат постоял, подождал, потом быстро обошел здание Панорамы справа, перебежал улицу по подземному переходу и нырнул во двор дома номер четыре по проезду имени Фельдмаршала. А оттуда дворами дошел до моста кольцевой железной дороги, спустился к Реке и по берегу добрался, наконец, до дома Гумбольдта.
Было стыдновато: чего это он на старости лет в сыщика решил поиграть? Негоже. Тем более что все равно никакой слежки не заметил. Даже если она и была…
Вошел во двор родной школы – пусто было. Лето. Дернул входную дверь – открылась. В полном безлюдии походил по фойе первого этажа, где на стенах висели прямоугольники выпускных фотографий. Свет вполнакала горел, присутствия людей не ощущалось. Легат быстро нашел выпуск своего года и себя – с ежиком. Вид, надо сказать, не очень…