Александр Ширванзаде - Хаос
Микаэл не обращал внимания на огонь, разраставшийся все яростней. Пусть сгорит все, все, что только может гореть, – лишь бы спасти человеческие жизни!
В потоке багряного света он узнал Антонину Ивановну и бросился к ней:
– Где дети?
– В безопасности.
– Но вы стоите в опасном месте, бегите!
– Все ли спасены?
– Давид остался с паралитиком.
Микаэл обливался потом. Одежда промокла, с ног до головы он был выпачкан нефтью и грязью и ничем не отличался от любого рабочего. Усталости он не чувствовал. Беспокойно бегая повсюду, Микаэл ждал, откуда появится Давид с больным братом. Спасши Шушаник, он ощущал новый, еще более сильный прилив самоотверженной отваги.
Протискиваясь сквозь толпу, к нему поспешно подошел Смбат, бледный, задыхающийся.
– Не бойся, твои дети и жена в безопасности. Вот она, Антонина Ивановна.
Смбат подбежал к жене. Давид успел уведомить его по телефону о пожаре, и Смбат прямо из клуба примчался на промысла.
Антонина Ивановна в страхе дрожала, стуча зубами, но ей не хотелось уходить отсюда – ведь человек, спасший жизнь ее детей, сам очутился в беде. Не жестоко ли оставить его без помощи? Треск огня, грохот горящих построек, потоки искр, крики толпы, дым, чад, копоть, кровавые отблески на черном небе, суета сливались в картину невероятного хаоса. В этом хаосе одно было ясно: немощь человека перед слепой стихией. Теперь нефтяное озеро представляло собою огромную, врытую в землю печь, с глухим гулом изрыгавшую пламя, исчезавшее в черных небесах.
По мере того, как разрастался пожар, движущаяся цепь толпы становилась все шире. Пространство, отделявшее людей от огня, покрылось илом, копотью и нефтью. Люди спотыкались, падали, то беснуясь, как одержимые, то неистово крича от страха быть раздавленными тысячами ног.
Анна, не переставая, призывала на помощь. Сестра Давида, колотя себя в грудь, металась и умоляла толпу спасти брата, единственного кормильца сирот.
Первой мыслью Шушаник, едва она очнулась, было броситься туда, где дядя боролся с огнем, спасая отца. Но мать, схватив дочь за руку, не пускала ее. Густые волосы Шушаник рассыпались, лицо почернело от копоти, глаза, казалось, готовы были выскочить из орбит. Она колотила ногами и разъяренно кусала руки тем, кто не давал ей рвануться вперед и броситься в огонь. Это была уже не прежняя стыдливая и молчаливая девушка, – опасность, грозившая близким, придала ей мужество и силу. Она бесновалась, проклинала, молила. И ей казалось, что ни у кого нет сердца и совести, что никто не жалеет ее. Люди, так любившие ее и так любимые ею, безмолвно глядели на отчаявшуюся девушку и не шевелились. Между тем огонь все яростнее охватывал дом. Жар до того усилился, что нельзя было подойти к балкону. Даже Чупров и Расул с Карапетом колебались, хотя от воплей доброй и милой девушки у них щемило сердце.
Антонина Ивановна крепко обняла Шушаник, – но могла ли она успокоить это чуткое существо, когда жизни близких людей угрожала такая опасность.
Она взглянула на мужа: неужели нельзя придумать какой-нибудь разумный выход? Смбат не решался приказать рабочим, пренебрегая опасностью, броситься в огонь, – знал, что никто его не послушает: каждому дорога своя жизнь. На минуту молящий голос девушки так потряс его, что он подумал: «Стоит ли ему так цепляться за жизнь?» Но едва сделал шаг, как перед мысленным взором его предстали осиротевшие Вася и Алеша, старуха мать в слезах, сестра, братья. Эгоизм удержал его. Нет, нет, он не властен над собой!
– Ребята! – крикнул Смбат. – Тысячу рублей тому, кто их спасет!
Слова его, подхваченные толпой, передавались из уст в уста. Соблазн был велик для полуголых и полуголодных, но никто не поддался ему.
– Две! Три тысячи!
Снова шум смятения, но помощи – ниоткуда.
Теперь Смбат мог подымать цену, сколько угодно. Уже самая щедрость награды показывала, как велика опасность. Чупров – и тот усмехнулся, кивнув на чудовищные волны пламени.
Вдруг из толпы выскочил человек, весь пропитанный нефтью и копотью. Он ринулся вперед, но, столкнувшись с напором пламени, отскочил, вырвал у одного из рабочих мокрый войлок, обернулся им и, обежав дом, исчез в клубах дыма.
Первая узнала его Антонина Ивановна и с криком прижалась к Шушаник. Через мгновение мелькнула красная рубаха Чупрова, за ним – Расул и Карапет.
Что же творилось в доме?..
Передав Шушаник Микаэлу, Давид вернулся, обнял паралитика и пытался поднять его. Теперь Саркис уцепился за ножку письменного стола. От зарева пожара мгла уже рассеялась. Стол опрокинулся, но оторвать от него больного не удалось. Давид дотащил брата вместе со столом до самых дверей, но дальше уже не было пути: за дверями бушевало пламя. Оставался один выход – оттащить паралитика в крайнюю комнату, служившую Давиду спальней. Здесь было окно, обращенное в сторону, противоположную пожару, – единственный путь к спасению. Надо было только не отчаиваться и не теряться. Давид не был лишен хладнокровия, но силы уже изменяли ему.
Кое-как удалось оторвать Саркиса от стола и под градом проклятий перетащить в спальню. Здесь дыма было меньше. Давиду удалось поднять брата к окну, створки которого, к счастью, были открыты. Но в ту минуту, когда он уже собирался опустить паралитика на подоконник и подняться туда же, Саркис вырвался, рухнул на пол, увлекая за собою Давида. Если б он потерял сознание! Но животный страх придал паралитику сверхъестественную силу. Казалось, теперь у него действует и больная рука. Никогда Давид не представлял себе, сколько силы в этом живом трупе. Наконец, руки его ослабели, и он выпустил Саркиса. Как быть? Оставить его и спастись самому? Нет, это невозможно, – как он взглянет в глаза Шушаник? Вынести этого живого покойника было уже невозможно. Из соседней комнаты то высовывались багряные языки, то уползали, как змеи.
Раздался сильный треск. Давид посмотрел вверх. Потолок еще не был охвачен пламенем, но средние двери уже загорелись. Минута была роковая. Напрягая последние силы, Давид схватил брата, поднял и положил на подоконник. Это было уже большим шагом к спасению. Давид ободрился, между тем огненные волны, подгоняемые ветром, уже лизали пол и потолок.
Обливаясь потом, Давид взгромоздился на подоконник, не выпуская брата. В эту минуту раздался страшный взрыв, за ним – крики толпы. На миг все было охвачено мраком, затем небо озарилось еще ярче. Было ясно – загорелось и взорвалось одно из нефтехранилищ.
Необходимо спустить Саркиса, но как? Сбросить – опасно: окно довольно высоко, паралитик мог удариться о камни и разбиться. Спрыгнуть самому и потом спустить его? Но Саркис опять скатился бы на пол – и тогда уже никакой надежды.
– Кто тут? Помогите! – закричал Давид. Но кто услышит его в оглушительном грохоте и бушующем море огня? Все же Давид не терял надежды и кричал до тех пор, пока не охрип; руки у него опустились, голова поникла. Уже у порога спасения он мысленно увидел себя и брата превращенными в пепел.
Последнее усилие, последний крик – и о, чудо! Из бушующего огня он как будто услышал отклик на его зов. Да, это явь: перед окном обрисовалась чья-то фигура.
То был Микаэл, закутанный в войлок, с ног до головы пропитанный копотью. Он ухватил паралитика за ноги, и спасаемый всей тяжестью навалился на спасителя. Давид тотчас спрыгнул, упал, но, кое-как поднявшись, с изумлением узнал Микаэла. Сердце его переполнилось глубокой благодарностью. Как? Среди такого множества людей лишь он °Дин рискнул броситься в ад для спасения двух полуживых существ?
Паралитик был в беспамятстве. Микаэл взял его за ноги, Давид за плечи. И оба поспешили выбраться из дыма. Они были до крайности изнурены, спотыкались на каждом шагу, и надо было много усилий, чтобы не поскользнуться. Они спасали жизнь человека, для которого она была лишняя и только отравляла существование близких.
Но там, неподалеку от пламени, паралитика оплакивало существо, одинаково дорогое и Давиду и Микаэлу.
Внезапно дым сгустился. Неужели им суждено задохнуться на пороге спасения? Куда же держать путь – налево, направо, вперед, назад? Кругом кромешная тьма.
Микаэл крикнул, и тотчас перед ним выросли три могучих фигуры: Чупров, Расул и Карапет.
Главная опасность уже миновала. Карапет поднял бесчувственного Саркиса, Расул помог Давиду. Чупров собирался взвалить Микаэла себе на плечи, заметив, что молодой хозяин лежит ничком на земле, не в силах подняться.
– Осторожно с рукой, – предупредил Микаэл, опираясь о плечо великана.
Минуту спустя все они выбрались из полосы огня.
8
Столбы вышки номер пять повалились один за другим с треском и шумом, разбрасывая огромные снопы искр. Темно-коричневый дым горящей нефти сменился сизым дымом пылающих столбов. Разнесся слух, что пять молодых рабочих задавлены рухнувшими столбами. Всех охватил ужас, но ненадолго: адский труд среди бушующего пламени слишком притупил нервы рабочих. Что такое смерть пятерых для этого мира живых мертвецов? Такова, видно, участь тружеников, преследуемых не только людской жадностью, но и слепой стихией.
