Анна Йоргенсдоттер - Шоколадный папа
Когда она вернулась в школу, ее встретили молчанием, к ней повернулись спиной. Хихиканье, шепот — разговоры вполголоса, как только приближается Андреа. Все выбирают соседей по парте: жеребьевку освистали. Андреа подходит к одной, другой: «Можно сесть с тобой?» Вздохи: «Я уже обещала Тине, Фриде, Ки. Или: „Здесь занято. Будет тесно!“ Во всех словах — молчание.
Андреа лавирует между парт. Взгляд случайно падает на страницу в открытой тетради. Тщательно спланированная кем-то случайность. Заголовок: „Лучшие в классе“. Далее список, где последней значится Андреа.
Не плакать до самого дома. Затем всплакнуть немного, пока Лувиса варит какао, намазывает бутерброды, нарезает сыр. Дает Андреа денег на шоколадку.
Андреа не хочется шоколада. Ничего не нужно. Рука поднимается, меняет диск, берет ручку, находит открытку с черно-белыми подсолнухами. Ручка касается белой поверхности: „Дисней Уорлд“. Кольца дыма. Скучаю». Тоска превыше всего. Андреа не может жить без нее.
Без тоски я никто.
Ничто.
Она думает о том, что Карл однажды, показывая ей кинопленки из «Дисней Уорлд», пообещал: «Мы поедем туда, только ты и я, Андреа», и она стала ждать этого дня, и до сих пор ждет. Слова Стефана Сундстрема опускаются на живот, забираются внутрь. «Не можешь любить — будь из камня». Шаги на лестнице, звонок в дверь. Плевать на отражение, она не станет приводить себя в порядок, скрывать дефекты. Она впускает Юнатана, его непривычное тепло. Внезапно все как прежде, он берет ее за руку. Она чувствует! Прикосновение. Она прикасаемая. Андреа есть, она существует.
Одинокая девушка, сцена и постель
Казалось бы, неважно, где стоять. Казалось бы, тебя везде видно. Но если стоишь на сцене, а перед тобой множество людей, которые молчат и слушают тебя, а ты экспериментируешь со своим голосом, читаешь с листа, на котором именно те слова, которые тебе нужны, — не требуется подыскивать и выбирать. Если ты стоишь и говоришь именно то, что хочется сказать, говоришь о том, каким видишь себя изнутри (в красивой и интересной форме), то хочется остановить мгновение, но это невозможно, и вот ты снова теряешь слова, тонешь в бессловесности, в пространстве, где тебя вряд ли видно.
Андреа не хочется туда. Не хочется быть в центре, под взглядами. Не хочется, чтобы чужие уши ловили ее слова. Андреа в помещении вроде кладовой, в углу. Юнатан не смог прийти, Хельга отправилась в магазин за чем-нибудь, чтобы разводить спирт, и потеряла Андреа из виду. В комнате Розмари и Лиза со своим парнем. Они сидят рядом друг с другом, их губы смеются и болтают. У Андреа на коленях бутылка вина. Она делает глоток за глотком, вызывая себя на поверхность. Если ей не удастся… удовлетворить Мужчину в белом, она напьется до жалкого состояния. Будь она одной из обитателей Сто шестого отделения (она тоже там обитала, но была иной: чуть нормальнее остальных и потому в стороне от всех), то можно было бы крикнуть Розмари и Лизе: «Почему вы меня не замечаете?!»
И вдруг, делая очередной глоток посреди своей мнимой репетиции, Андреа слышит голос Розмари:
— Можете ночевать у меня! Зачем вам ехать домой, место есть!
Невозможно дальше — подавленное, утрамбованное взрывается во рту, льется ручьями из носа, вырывается безудержными рыданиями. Черт! Нельзя портить макияж! Может быть, в масштабах Вселенной это мелочь, может быть, это ничего не значит в сравнении с остальными пациентами, со школьными коридорами, с чем угодно. Лувиса, пожалуй, погладила бы ее по лбу: «Но сейчас ты, по крайней мере, не больна». А что значит «больна»? Здоровой Андреа тоже не назовешь, здоровые не рыдают в углу с капающим из носа вином.
Они сразу же приходят, Лиза и Розмари. Это повтор.
Последний класс гимназии, Андреа рыдает в туалете, потому что все повторяется, а она больше не может так жить, она больше не в силах выносить шепот и насмешки, бьющиеся в ушах, когда все время тошнит и хочется резать запястья: смотрите, как мне плохо! И кто-то стучит в дверь, и Андреа открывает, и они обнимают ее.
— Что случилось, дорогая?
Голос Розмари. Она произносит «дорогая» вовсе не как Каспер, у нее не выходит, а как же иначе, ведь она не Каспер, просто ей нравится обнимать рыдающих и не пускать кого попало на ночлег. Ничего не сходится — а разве что-то должно сходиться?
— Мне плохо.
— Что ты чувствуешь? — слова Розмари.
Что она чувствует, что же она все-таки чувствует? Андреа, признайся, что ты чувствуешь в глубине души? Ответа нет, но они стоят так близко, а она в слезах, поэтому надо… что-нибудь…
— Я чувствую… Мне кажется, что вы больше меня не любите.
Андреа, сжавшись в комок, бутылка между колен.
— Ну что ты, конечно, любим! Мы очень тебя любим! — голос Лизы.
И Андреа приходится рассказать о таблетках, которые она приняла накануне, чтобы стать ярче. Она пытается улыбнуться, делает большой глоток, и Розмари гладит ее по голове: «Андреа, маленькая ты наша, что же ты с собой делаешь?»
Ерунда! Еще глоток. И вот Мужчина в белом распахивает объятия. «Андреа! — восклицает он (словно готовясь спеть ей серенаду). — Какая ты красивая!». И заплаканная, измученная Андреа исцеляется, расцветает. На ней голубое облегающее платье, она падает в его объятия. Мужские руки утешают лучше.
* * *Тайком вскрыть алюминиевую упаковку с таблетками. Читать стихи под аккомпанемент Мужчины в белом. На нем был элегантный костюм, но как он играл, Андреа не помнит. Не помнит, как читала. Слабые воспоминания об аплодисментах, похлопываниях по плечу. Андреа пуста, несмотря на выпитое вино. Мужчина в белом исчезает, прежде чем она успевает обнять его, опереться на его белое плечо. Она помнит, как он похвалил ее выступление. Помнит, как ответила, что его выступление было лучше. Больше ничего не помнит. Идет по городу, держа под руку печальную Хельгу.
— Я так ужасно читала.
— Вовсе нет, ты отлично выступила! — отвечает Андреа, которая ничего не помнит.
Андреа вместе с Хельгой и Бородачом в «Пэддис», поднимает бокал за будущие успехи. У Бородача есть девушка, которую он не любит, но, по его выражению, «хотя бы что-то». В ожидании большой любви он довольствуется малой. «Как жестоко притворяться влюбленным», — думает Андреа, залпом допивает пиво и тащит Хельгу на танцпол.
Внезапно перед Андреа возникает он, и все вокруг стихает. Она слышит венчальные колокола, на зеркальной стене мельком отражается широкая улыбка под свадебной фатой. Мужчина, Брюнет, — прямо перед ней.
— Привет, я слышал, как ты читала, мне очень понравилось.
— Я ничего не помню, — отвечает она и тут же жалеет о сказанном. Господи, надо изобразить сосредоточенность, самообладание, самопонимание. Он очень красивый, темноволосый, ему не меньше тридцати.
— Но ведь так и бывает, когда тебе что-то удается, не так ли? Когда ты полностью отдаешься делу?
Андреа не помнит, отдавалась ли она делу. Скорее оставалась в стороне. Но она кивает и ослепительно улыбается.
— Можно угостить тебя пивом?
Андреа всегда можно угощать пивом, сколько угодно пива. Особенно если вам нравятся ее тексты, если вам, кроме того, это по карману и если вы к тому же обладатель темных локонов. Короче говоря, если вы не Каспер и не маленький мальчик, который притворяется, что он большой и знает, что делает. С Андреа. Со словом «любовь».
Угостить пивом и пригласить на танец. Он хорошо танцует, она не хуже. Не чувствует под собой ног. Не чувствует, что двигается. Видит это лишь в зеркальном отражении, в его глазах. Видит, что они подходят друг другу. Он рассказывает, что родился в Испании. Не хватает только кастаньет и красного плаща. Обещаю укрыться плащом и хранить тебе верность. Только забери меня отсюда, когда погасят свет: я не хочу возвращаться домой.
Она забывает о Розмари и Лизе. У нее есть ночлег — гораздо более приятный, чем жесткий матрас, окруженный хихиканьем, перерастающим в презрительный смех, в сугробы смеха, где замерзает заплутавшая Андреа.
— Пойдем отсюда? — спрашивает испанский принц. Андреа не чувствует под собой ног, но замечает, что может стоять (значит, может и идти), и кивает в ответ.
Если бы это было зимой, они наверняка остановились бы в каком-нибудь парке и легли на снег, чтобы оставить отпечаток и обвести его сердцем. Он набросил свою куртку ей на плечи.
У него красивая квартира. Хорошая музыка. В меру волосатые руки и в меру мускулистый торс. Они сидят на сиреневом диване, пьют портвейн, он что-то говорит. Она не понимает его слов, но видит, что он улыбается, и потому улыбается в ответ, пока не отключается.
* * *Андреа вновь зацепило. Он хотел секса, но она отклонила притязания. Если бы не месячные, она не стала бы сопротивляться: он хорошо целуется. Почти так же хорошо, как Юнатан. Впрочем, чуть более отстраненно. Но он мужчина. Мужчина: Керуак на тумбочке у кровати, Том Уэйтс в проигрывателе. Он играет на контрабасе в консерватории, на полке виднеются кисточки.
