Виктория Хислоп - Остров. Тайна Софии
– Так расскажи мне, что говорят! – с нетерпением воскликнула Мария.
– Анну уже недели три не видели вне дома, и пошли разговоры, что она плохо себя чувствует. А недавно она вышла из дому, и все сразу заметили, что она заметно прибавила в весе!
– Но это вовсе не означает, что она беременна!
– Означает, она сама об этом объявила. По ее словам, она уже на четвертом месяце.
Первые месяцы беременности Анну буквально изводила тошнота. По утрам, да и несколько раз за день ее рвало – пища не задерживалась в ее желудке, и доктор даже предупредил, что ребенок может не выжить. По его словам, он еще никогда не видел, чтобы беременность вызывала такую сильную тошноту и так пагубно сказывалась на здоровье и внешнем виде женщины. А когда тошнота пошла на убыль, возникла другая проблема – кровотечения. Доктор заявил, что шанс выносить ребенка у Анны есть лишь в одном случае: если она будет соблюдать строжайший постельный режим. Однако ребенок, похоже, был настроен родиться во что бы то ни стало, и к четырнадцатой неделе беременности положение стабилизировалось: к огромному облегчению Андреаса, Анна начала вставать с постели.
Исхудавшее лицо, которое лишь месяц назад смотрело на Анну из зеркала, вновь округлилось, а когда она поворачивалась боком, то было заметно, как увеличился ее живот. Ее любимые облегающие пальто и платья были сосланы в дальние шкафы – теперь Анна носила свободную одежду, под которой медленно, но неуклонно росло ее чрево.
Выздоровление хозяйки поместья стало поводом для всеобщих гуляний. Андреас не жалел винного погреба: каждый вечер работники поместья собирались под деревьями рядом с домом, чтобы выпить лучшего вина прошлогоднего урожая. Маноли также приходил туда, и в хоре голосов, желающих всех благ будущему ребенку, его голос звучал громче других.
Мария с круглыми от изумления глазами выслушала рассказ обо всех этих событиях.
– Поверить не могу, что она так и не навестила отца, – сказала она. – Наша Анна всегда думала только о себе! Как ты думаешь, мне сказать ему или подождать, пока она сама вспомнит о нем?
– На твоем месте я бы рассказала ему сама – иначе он может услышать эту новость от чужого человека.
Некоторое время они сидели молча. Обычно чья-либо беременность воспринималась как радостное событие – особенно женщинами и близкими родственниками. Но на этот раз все было по-другому.
– Как ты думаешь, ребенок от Андреаса? – наконец сформулировала Мария витавший в воздухе вопрос.
– Не знаю. Думаю, этого не знает даже сама Анна. Антонис говорит, что этот вопрос очень интересует всех в поместье. Работники с большим удовольствием пьют за здоровье ребенка, но за спиной Андреаса шепчутся о том, кто его настоящий отец.
– И этому не стоит удивляться, правда?
Молодые женщины еще некоторое время обсуждали новость. Это событие сразу затмило все остальные и даже заставило Марию на время отвлечься от мыслей о Кирицисе и его отважном поведении на позапрошлой неделе. Фотини же обратила внимание на то, что впервые за несколько недель не слышит непрерывной болтовни Марии о докторе. «Доктор Кирицис то, доктор Кирицис сё!» – поддразнивала она подругу, которая неизменно краснела как маков цвет от любого намека на ее растущее восхищение Кирицисом.
– Я должна как можно скорее рассказать отцу об Анне, – заявила Мария. – Я сделаю вид, что это просто превосходная новость, и скажу, что Анна слишком плохо себя чувствует, чтобы навестить его. Кстати, это почти правда.
Выйдя на пристань, они увидели, что Гиоргис уже выгрузил все ящики, которые привез на остров, и сидит на парапете под деревом, покуривая сигарету и глядя на море.
Несмотря на то что он сидел здесь каждый день, погода и освещение каждый раз рождали новый пейзаж. Голые горы, поднимавшиеся к небу за Плакой, были то синими, то бледно-желтыми, то серыми. Сегодня над морем и землей нависали низкие тучи, и гор не было видно. Море волновалось, и брызги висели в воздухе подобно пару. Оно напоминало котел с закипающей водой, хотя на самом деле было очень холодным.
Из задумчивости Гиоргиса вырвали женские голоса. Он встал и пошел к лодке. На странное выражение лица своей дочери он не обратил внимания.
Мария торопливо подошла к нему.
– Отец, погоди, – сказала она, стараясь говорить радостно. – У меня есть новости. Хорошие новости!
Гиоргис остановился. Единственной хорошей новостью, которую он надеялся услышать, было известие о предстоящем возвращении Марии домой. Мало того – это было единственным, о чем он каждый день молил Бога.
– У Анны будет ребенок, – произнесла Мария.
– Анна? – непонимающе переспросил Гиоргис, словно забыв, кто это такая. – Анна… – повторил он, опустив взгляд.
По правде говоря, он не видел старшую дочь уже больше года. Если точно, с того дня как Мария переселилась на Спиналонгу, а сам Гиоргис был объявлен в доме Вандулакисов персоной нон грата, Анна не была у отца ни разу. Первое время это очень огорчало Гиоргиса, но постепенно он попросту забыл о дочери – как ни странно это звучит. Время от времени пожилой рыбак задавался вопросом, как от одних родителей могли появиться на свет столь разные по характеру дети, тем более что воспитывались они одинаково. Но в целом старшая дочь почти канула для него в небытие.
– Это хорошо, – наконец проговорил он после продолжительного молчания. – А когда…
– Мы думаем, что примерно в августе, – ответила Мария. – Может, тебе стоит написать ей?
– Наверное, стоит. Это хороший повод возобновить отношения.
Как еще он мог отреагировать на известие о скором рождении первого внука? Его приятели, узнав, что станут дедушками, приходили в радостное волнение – в прошлом году его ближайший друг Павлос Ангелопулос с шумом отпраздновал рождение ребенка Фотини, напоив едва ли не все население Плаки и устроив танцы до глубокой ночи. Гиоргис сомневался, что пустится в пляс в день рождения ребенка Анны, но как бы там ни было, следовало хотя бы написать ей. Он решил, что на днях попросит Марию помочь ему составить письмо – особого желания торопиться у него не было.
Понедельник был для Марии днем приезда Фотини, среда – Кирициса. Чтобы к девяти часам достичь Спиналонги, доктор вынужден был вставать в пять. Последнюю часть своей долгой поездки от Ираклиона он преодолевал, предвкушая и даже почти ощущая вкус крепкого кофе на губах. Доктор издалека увидел, что Мария как обычно встречает его, и принялся в который раз повторять про себя слова, которые собирался ей сказать. В мыслях он видел себя одновременно красноречивым и спокойным, страстным и уверенным, но когда выбрался из лодки и очутился лицом к лицу с прекрасной женщиной, пробудившей в его душе такую любовь, то сразу понял, что торопиться не следует. Несмотря на то что Мария смотрела на Кирициса глазами, полными тепла и дружелюбия, ее голос оставался голосом пациентки, обращающейся к доктору, и Кирицис понял, что его мечты о признании так и останутся мечтами: он никогда не сможет преодолеть разделяющий их барьер.
Следуя сформировавшемуся уже ритуалу, они бок о бок вошли в туннель – к облегчению доктора, на этот раз его никто не встречал на входе в поселок. Как обычно, чашки уже стояли на столе, более того, Мария сэкономила несколько минут, приготовив кофе еще до его приезда.
– Люди до сих пор постоянно говорят о том, как вы нас спасли, – заметила девушка, снимая кофейник с плиты.
– Мне очень приятно, что они все еще помнят об этом, но я уверен, что пройдет немного времени, и все забудется. И надеюсь, что в будущем подобных происшествий не будет.
– А я в этом уверена. Фотини рассказала мне, что волнения были вызваны слухом о том, что один местный мальчик заболел лепрой и его отправили в Ираклион для обследования. Но на прошлых выходных мальчик и его отец вернулись в свой город – как оказалось, они поехали в Ханью, в гости к бабушке мальчика, и решили задержаться там на несколько дней. Как выяснилось, ребенок вовсе ничем не болел.
Кирицис внимательно слушал Марию, решив про себя, что будет держать свои чувства в узде. Любое другое поведение было бы неправильным – хотя бы потому, что это было нарушением врачебной этики.
– Результаты применения последнего лекарства выглядят очень обнадеживающими, – сказал он, меняя тему разговора. – Состояние некоторых пациентов уже сейчас заметно улучшилось.
– Я знаю, – ответила девушка. – Вчера я говорила с одним из них, с Димитрием Лимониасом. Он сказал, что уже успел ощутить у себя перемены.
– Возможно, основная причина этого – психологическая, – заметил Кирицис. – Когда врачи назначают пациентам какое-нибудь новое лекарство, это очень часто заставляет внутренние резервы организма мобилизоваться. Кстати, доктор Лапакис уже составляет список людей, из которых мы отберем вторую группу. Мы надеемся, что рано или поздно начнем давать новое лекарство всем обитателям Спиналонги.
