Александр Шелудяков - ИЗ ПЛЕМЕНИ КЕДРА

– На бо-лото! – хрипло закричал Мироныч, но его голос потонул в раскате взрыва. Люди, подхлестнутые грохотом, быстрее заторопились на болотную чистовину. Они еще не знали, что и на болоте не найдут спасения. Не знали, что через несколько часов сухой торф загорится и болотце превратится в раскаленную сковороду. Будет кипеть и вырываться пар из пропитанной влагой земли.

– Мироныч, что теперь делать?.. Не выберемся мы отсюда… – растерянно заговорил молодой парень с обожженными волосами и сбритыми огнем бровями над воспаленными глазами. Он с надеждой смотрел на мужественного старика и ждал от него любой совет или приказ.

– А ты панику не разводи. Не оставят нас в беде…

– Эх, лопату бы сейчас… – сказал кто-то из группы.

Но лопат не было. И тогда Мироныч приказал рыть землю руками, хотя сделать это было почти невозможно: переплетенный накрепко кореньями багульника и других кустарников, торф плохо поддавался усилиям людей, но они в отчаянии не видели бесполезности своей работы и продолжали лихорадочно, срывая ногти, рыть яму.

Югана ничего не могла понять. Несколько дней Андрей молча уходил на берег, подолгу засиживался там.

– Шаман, мужчины из племени Кедра разговаривают с богами стоя, как с равными. Ты забыл это?.. – мягко сказала старая эвенкийка.

Но Андрей не слышал ее слов. Он плакал. Тяжелые всхлипы гордого Шамана перепугали Югану. Старуха насильно влила ему в рот разведенный спирт, усадила на топчан.

– Да, Югана… У меня нервы совсем сдают, – сказал Андрей, когда пришел немного в себя. – Я тяжело болен… Мне кажется, что я схожу с ума… Югана, у меня… Обещай, если будет сильный припадок… Пристрели меня и похорони. Я очень прошу тебя об этом…

– Югана не поднимет ружье на Шамана. Шаман – вождь племени Кедра. Если вождь знает, что ему нужно уходить из земной жизни, то советуется с чистым огнем.

– Спасибо, Югана. Прости меня за слабость… Я буду говорить с чистым огнем, – сказал Андрей, желая угодить старей эвенкийке.

Был древний обычай у людей из племени Кедра, сохранившийся в гордой легенде. Вождь племени считал самым могучим только огонь Тугэта. Когда вождь чувствовал, что приходит час прощания с жизнью, то приказывал самой юной и самой красивой девушке племени добыть чистый огонь трением, с помощью лучка. От этого огня поджигались сухие кряжи, наваленные в яму. Вождь прощался с родными, близкими и всеми людьми племени. На краю ямы он ударял себя в сердце охотничьим ножом, падал в огонь. Если жена вождя хотела быть рядом с мужем, ей не запрещалось. О такой женщине складывались легенды и песни, прославляющие мужество и верность в любви.

Югана знала этот закон племени. Решивший умереть говорит об этом, когда не видит другого выхода. Знал этот обычай и Шаман. Старая эвенкийка приняла последние слова Андрея как приказ готовиться к прощанию с последним вождем племени Кедра, и сердце ее наполнилось гордостью за своего сына.

Шаман сильнее смерти. Он презирает ее. Смерть поедает только больных, слабых и стариков. Шаман уйдет в небесный урман на крыльях бога Огня, Тугэта.

Маленький вертолет шел в дыму над бушующей огнем тайгой.

«Кажется, здесь!.. – подумал Костя. – Они…»

Небольшое сухое болотце, как черное блюдо средь огненных свечей. Ветер стелет дым к земле. Луна и огонь горящих деревьев превратили ночь в день. Костя увидел неясные фигурки людей внизу.

– Назад!!! – кричит он и повел вертолет на посадку растерянным от радости землеустроителям. – Беру только обожженных и раненых…

Но люди плохо слушаются команды.

– Колька, мы останемся с тобой, – крикнул Мироныч парню, который норовил первым попасть в кабину вертолета.

– Вернусь через несколько минут… Только четыре!.. – кричал Костя Миронычу, отошедшему подальше от вертолета.

Тот понимающе кивнул головой.

Медленно поднялся вертолет над стелющимся дымом, опахнул оставшихся раскаленным воздухом. И спасительница-стрекоза пошла над морем огня, увозя из гибельного огненного кольца уже отчаявшихся было людей.

Куйлюк молча помог спасенным вылезти из вертолета, а Костя махнул рукой: мол, убирайтесь от машины поскорее.

Вертолет снова оторвался от озера. И снова Костя сделал попытку вызвать по рации базу.

– «Улан»!.. «Улан»… Я – «Соболь»…

Молчит «Улан», база нефтеразведчиков.

– «Соболь»!.. «Соболь»!.. Я – «Улан»!.. – услышал наконец Костя из наушников торопливый голос, перебиваемый треском и шумом радиопомех. – Как понял?.. Прием!

– Я – «Соболь»… Вас понял. Высылайте скорее пятого. Через два часа буровая на Соболиной площади будет в зоне огня… Прием.

– «Соболь», слушает «Пятый»… Прием.

– «Пятый»! Вылетайте немедленно! К утру огонь уйдет на сотню километров севернее. Дым закроет все… Сообщите на буровую: пал идет по материковой тайге в сторону вышки…

Это было главное для Кости теперь: предупредить буровиков об опасности. Он хорошо знал нрав таежных пожаров, а сверху отчетливо видел направление огня. Ему хотелось направить машину к друзьям Ильи Кучумова, которые наверняка еще не подозревают об опасности. Но тут перед ним возникло лицо парня, который первым хотел влезть в вертолет…

«Если я не вернусь, то им не выбраться с болота…» – мелькнуло в голове.

Ровно стрекотал мотор.

Полоса огня внизу становилась яснее, а ночная мгла казалась уже не такой беспросветной. Костя поправил наушники и снова стал вызывать Улангай.

Давно уже в большую воду выбили волны возле дома почти метровый приплеск. В этом обрыве выкопал бакенщик ямину – печь для каления на стальной сетке кедрового ореха. Здесь вот и решила Югана развести огонь. Завтра утром запылает прощальный костер. А сегодня старая эвенкийка сходит в близкую тайгу, облюбует молодой кедр, под корни которого высыпет пепел и золу – прах Андрея, чтобы воплотился Шаман в другую жизнь, влился снова в вечный круговорот природы…

Утром Андрей проснулся рано.

Его интересовал этот редкий обычай, и потому, не желая причинять старой Югане досады и уважая ее, Андрей решил до последнего мига следовать ритуалу. И все же Шаманов не мог не смотреть на приготовления Юганы, как на старинную игру, в которой сейчас лишь двое – актеры и зрители одновременно.

Он умылся и пошел туда, где Югана разживляла чистый огонь. Жарко горел огонь. Дрова – сухие крупные березовые кряжи, веснодельные. Близ ямы – поленница колотых сосновых сутунков. Достаточно, чтобы раскалить яму и превратить в пепел все, что предложат огню.

– Пойдем, Шаман, в дом. Говорить надо.

Пришли. Сели за стол. Позавтракали молча. Потом Югана спросила:

– Какие вещи Шаману готовить в другую жизнь?

Это означало: кому и что дарит Андрей на память из своих вещей, а что должно пойти с ним в огонь…

Андрей обстоятельно, как того требовал обычай, обсказал все Югане. После этого ему нужно посидеть на берегу, проститься с древней рекой. Проститься с рекой своей жизни, подумать, подвести всему итог.

Солнце коснулось вершин. Скоро уйдет оно на ночлег в далекую тундру.

Пора…

– Сядь, Шаман.

Андрей сел рядом с Юганой на толстый сосновый кругляк.

– Югана…

– Шаман возьмет с собой Черного или Сильгу?

– Пусть живут лайки, не трогай их.

– Как Шаман придет в небесный урман без собаки? Плохо там люди подумают. Югана скупая, скажут.

Эвенкийка вскинула к плечу ружье. Тугой отрывистый выстрел прокатился над вечерней тайгой. Взвизгнул Черный и упал, срезанный медвежьей пулей. Югана сбросила Черного в раскаленную яму.

Солнце кровянило тайгу закатом. Андрей подошел к краю огненной ямы. Жаром пахнуло ему в лицо.

Перед трудной дорогой нужно выкурить трубку большой земной жизни. Так требует обычай.

Андрей вернулся к Югане, снова сел рядом с ней на кругляк. Старуха набила трубку махоркой – новую трубку, вырезанную Андреем из куска витой березы. Раскурила ее и передала Андрею.

– Шаман ничего не забыл взять с собой? Хорошо подумай. Из небесного урмана ты никогда не вернешься на Юган…

Андрей выбил пепел из трубки:

– Кажется, все…

Земной горизонт перерезал солнце. Лежит на горизонте перевернутая огненная чаша, но скоро и она исчезнет…

Едва птицы проводят песнями дневное светило на отдых, Андрей должен исполнить задуманное. Но у него еще есть время для того, чтобы раскинуться на земле, чтобы отдохнуть перед последней дорогой…

Он смотрит в небо, где плывет одинокая растрепанная туча.

Знает, что смерть принесет ему вечный покой, но не покоя жаждет его душа…

Как далеко зашла эта игра. Сейчас Андрей весь ритуал воспринимает слишком серьезно. Он, современный человек, хорошо понимающий мир, уважающий древние традиции своей матери, Югана, все же отчетливо сознает, насколько наивны они.