Леонид Сергеев - Летние сумерки
— Как, без отдыха? — удивился он, подозрительно посмотрел на нас и, помедлив, добавил:
— Ваше дело, конечно. Но идите с группой. Путь не близкий. Инструкторы и те тропу теряют. Хотя туман только здесь, а там, наверху, чисто. Дойдете. Если встретите заповедных, в пропуске на группу я укажу, что есть еще двое. Хотя вам это и не надо, — он многозначительно закатил глаза.
Мы вышли на тропу спустя полчаса после выхода группы, но догнали ее не скоро.
— С хорошей скоростью идут, — сказал Игорь, когда мы наконец увидели разноцветную цепочку на склоне. — Молодые, резво начали, но скоро выдохнутся.
Так оно и случилось на Белореченском перевале. Выйдя на него, мы увидели, что вся группа лежит пластом, положив ноги на рюкзаки.
— Привет запыленным путникам, — еле переводя дыхание, но не подавая виду, проговорил Игорь.
Туристы поприветствовали нас, предложили прилечь, но мы только присели на рюкзаки. С полчаса отдыхали с группой, молча разглядывали друг друга, перекидывались фразами, и на усталых лицах незнакомых молодых людей я видел проявление дружелюбия и понимания. Мы жили в разных городах, имели разный жизненный опыт, но были единомышленниками, нас объединяла любовь к походной жизни, страсть к странствиям. «А ведь если у людей общая увлеченность, им не трудно найти общее и во многом другом», — почему-то вдруг подумалось.
Вместе с группой мы прошли километра два по острию хребта до следующего, уже четвертого по счету, перевала — Черкесского. Затем группа спустилась в седловину и расположилась на дневку, а мы пошли дальше.
— Подождите нас на стоянке у водопада. Вместе идти веселее, — улыбнулся инструктор, который вел группу. Это был крепко сбитый парень в шортах и пробковом шлеме — точь-в-точь английский колонизатор, если бы в руках держал не стек, а ружье. Он прекрасно понимал, что мы обычные любители пеших походов и идем исключительно по собственному желанию, без всяких заданий.
— Там от стоянки, кстати, начинается веселый спуск, — пояснил парень. — Он длится четыре километра. Это на полпути до «Бабук-Аула». Там, под дубом, стол и лавки. Там по плану у нас обед.
— Обязательно подождите, — крикнули нам вслед туристки и проводили дружелюбными взглядами.
Хорошие, простые и мужественные девушки махали нам руками: некоторые совсем хрупкие горожанки, впервые оказавшиеся в горах с рюкзаками, но ни до этой встречи, ни после я не услышал от них жалоб на тяготы похода. Та мимолетная встреча на перевале осталась как самое светлое впечатление от перехода. Наверно, именно такие встречи делают людей добрей.
Спустившись с перевала, мы обогнули полуюрту-полушалаш — наблюдательный пункт горных спасателей — и прошли какое-то заброшенное стойбище, где паслось несколько одичавших, как нам показалось, коров. Еще ниже встретили отару овец и пастухов, которые показали, в каком месте срезать петляющую тропу, а потом вступили не в лес, а в настоящий парк.
Километров пять-семь шли среди роскошных прямоствольных деревьев, по широкой глинисто-песчаной тропе, почти незаметно сходящей вниз. Это уже был не переход, а прогулка. Солнце стояло в зените, но еле просеивалось сквозь густую листву. Дышалось легко. Нас сопровождал птичий гомон и острые запахи. В одном месте мы заметили притаившегося в прошлогодних листьях ежа, в другом — мелькнувшую в кустах косулю с детенышем. За нами перелетал с ветки на ветку любопытный ворон. Я шел и размышлял: «В сущности мир устроен очень просто: животные доверчивы и тянутся к людям, хотят мирно добрососедствовать с ними, не случайно ни один хищник первым не нападет на человека — это в природе священное табу. Сам человек, убивая животных, делает их пугливыми и озлобленными».
От этих мыслей меня отвлек Игорь.
— Надо же, — сказал он, — совершенно не ощущаю голода, хотя наш ничтожный завтрак состоял из бутерброда и чая. Что значит — южное солнце и целебный воздух! — У него было невероятно приподнятое настроение.
В хорошем темпе мы подошли к водопаду, который, оказалось, имеет чисто символическое название — в камнях еле сочился слабый ручей, в одном месте он звонко падал с небольшой высоты. Наверно, водопадом его можно было назвать только после затяжных ливневых дождей. Мы сели за длинный, тщательно выскобленный стол и прикинули, что, если ждать туристов и обедать с ними, на это уйдет не меньше трех часов, а за это время нам вполне по силам добраться и до турбазы.
Мы только перекурили, хлебнули по глотку чая из термоса — и снова в путь. Но если б знали, что такое «веселый спуск», так не спешили бы. Это было скольжение по осыпям, когда не успеваешь ухватиться за ветви, притормозить и натыкаешься на валуны и шершавые стволы. Мы катились на россыпях мелких камней, прыгали с обрывов и террас. Мышцы ног напряглись до предела. Спускались чуть больше часа, а устали как никогда. Несколько раз падали, и хорошо, что обошлось без растяжений и вывихов. Однажды я споткнулся, подкосил Игоря, который шел впереди, и мы, как мешки с мукой, понеслись вниз по корням, точно по стиральной доске, и ветки хлестали нас по лицу и рукам. Мы врезались в куст орешника, и нас осыпал град каменьев, летевших вслед. В результате этого падения порвали одежду и один из рюкзаков, разбили термос, но, к счастью, не головы. В другой раз рухнул Игорь, рюкзак перелетел через его голову и шмякнулся в глубокую яму. Пришлось из ветвей и веревки делать подъемное устройство.
Через каждые пять — десять минут мы останавливались и, обняв деревья, гасили инерцию спуска, но стоило снова ступить на тропу, как под тяжестью рюкзаков вновь набирали скорость. Это был бесконечный спуск в какую-то бездонность. По нашим подсчетам, мы спускались с Эвереста, не иначе, и уже давно миновали уровень моря. Казалось, мы побывали на невероятной высоте, а ведь начали спуск всего-навсего с двух километров.
Несколько раз внизу мы видели густое сине-зеленое марево и были уверены — перед нами открывается морское пространство, но через десяток метров убеждались — это только очередной склон… И все-таки приближение низины чувствовалось: наклон тропы стал менее крут, появились низкорослые сосны, скрюченные долинными ветрами, потом послышался шум воды, бегущей по перекату, и наконец мы вышли на равнину, по которой протекала река.
Дальше тропа шла по гальке у самой кромки воды. Мы миновали шаткий, рассохшийся мосток, пустынный загон для скота, дом лесника с висячим замком на двери и не заметили, как тропа перешла в дорогу со следами копыт и вмятинами от автомобильных покрышек. Брели как во сне. Головокружительный спуск доконал нас. Игоря пошатывало, а меня так просто тошнило. В какой-то момент я начал даже проклинать горы, но вдруг подумал: «Человек и проверяется подобными ситуациями. Вот я и проверяю запас своей прочности».
— А представляешь, — проговорил Игорь, — как местные берут эту веселую тропу снизу?! И наверняка на одном дыхании. Они привычные к горам… Но ведь если бы было надо, если бы критическая ситуация, мы бы и сейчас прошли ее второй раз, верно?
— Прошли, — твердо выдохнул я.
К «Бабук-Аулу» нас привела уже вполне наезженная дорога. Турбаза была прекрасным местом отдыха: двухэтажные дощатые дома с балконами, крытая столовая, душевые, спортивные площадки, авторемонтная мастерская. Одни туристы, разомлев на солнце, дремали на балконах, другие загорали на берегу реки, третьи нехотя перекидывали мяч через сетку, но чего-то не хватало в этой спокойной, размеренной жизни. Мы поняли чего, после плотного обеда, когда легли покурить в тени одного из корпусов, — не хватало движения, смены впечатлений, открытий, присутствия опасности. Казалось, проведи мы здесь сутки — и зачахнем от безделья.
Мы остановились всего на два часа, но уже восстановили силы и не знали, чем себя занять: привыкли к разнообразию, к определенному ритму, не могли не двигаться. Как штангисты, ушедшие из спорта, постепенно снимают нагрузки, так и мы должны были постепенно подходить к оседлой жизни.
— Как-то здесь не так, — сказал Игорь, и я понял, что он имеет в виду.
— Да и времени еще не так много. Всего три часа, — я развил его мысль. — А после обеда у меня прилив сил.
— Тогда двинули, но учти — до следующей турбазы «Солох-Аул» восемнадцать километров. Правда, дорога без подъемов и вдоль реки Шахе.
— До захода солнца дойдем, — поднимаясь бросил я. — А не дойдем, заночуем в лесу, это даже романтично.
Ночевать в лесу нам не пришлось. Через час пути дорога привела нас к поляне, на которой небольшая компания, четверо мужчин и две женщины, заканчивали пикник. Двое мужчин в форме лесничих зачехляли ружья, двое других, седовласых и тучных, надевали пиджаки, поправляли галстуки, женщины убирали бутылки, закуску. Все они были невероятно веселые, беспечные. Правда, при нашем появлении несколько сникли, но после того, как мы ради вежливой условности осведомились, правильно ли держим направление, утвердительно закивали и развеселились снова. Через несколько шагов нам попались стоящие на обочине «Нива» и полуторка, и мы поняли, что компания шикует с размахом.
