Питер Абрахамс - Живущие в ночи. Чрезвычайное положение
Автобус проехал Касл-Бридж и стал искусно маневрировать по извилистой Гановер-стрит… Должно быть, дело серьезное, если они вместе. Аннет не часто беспокоилась о своих родственниках. На Теннант-стрит брат и сестра сошли. Эндрю не знал, что ему делать. Он спрыгнул у кинотеатра «Стар», вошел в фойе и стал рассеянно разглядывать пестрые афиши, рекламировавшие Сабу в «Юном погонщике слонов». Но не стоять же там весь вечер. Может быть, подождать, пока Джонга и Броертджи выйдут из кино, или лучше вое-таки отправиться домой, а там будь что будет? Взволнованный, он поднялся на Клифтон-Хилл и зашагал к триста второму.
Глава тринадцатая
Эндрю взбирался по лестнице на цыпочках. Дверь в столовую все еще была открыта, и он видел людей, сидевших на кушетке и стульях. Но он прошел так быстро, что никого не успел узнать. Должно быть, там миссис Хайдемаен и тетя Элла, Дэниель, Питер, Филип, Мириам и Аннет. И Джеймс. Он надеялся, что никто его не слышал, и хотел только одного — проскользнуть в свою комнату и забраться в постель. Хорошо бы там никого не было. Он тихо повернул ручку и втиснулся в приоткрытую дверь. Послышался легкий скрип.
Кровать Филипа была пуста, но Дэнни лежал на своем месте, завернувшись с головой в одеяло. Эндрю скинул мокрый пиджак. Комнату освещал слабый свет уличного фонаря, просачивавшийся в окно. Эндрю решил не зажигать свечи и сел в изнеможении на кровать. Он тихонько потормошил лежащего.
— Дэнни, — шепнул оп.
— Да, Эндрю?
— Ты не спишь?
— Нет.
— С ней плохо?
— Ты про ма?
— Да.
— Хуже некуда…
— Как она сейчас?
— Все кончено.
— Что ты хочешь сказать?
— Она умерла.
Эндрю пожалел, что никак не может реагировать. Кричать, плакать, делать хоть что-нибудь… Он молчал, не проявляя никаких чувств. Дэнни лежал неподвижно, повернувшись лицом к стене.
— Почему ты так поступил?
— Как?
— Они говорят, что это ты виноват.
— Я не сделал ничего дурного.
— Тетя Элла все рассказала.
— Честное слово, я не сделал ничего дурного.
— Ты ударил миссис Хайдеманн.
— Это неправда.
— С ней была истерика.
— А Джеймс дома?
— Да, наверное, в столовой.
— А ма?
— Ее отвезли в морг.
— Можешь мне поверить, Дэнни, я не сделал ничего дурного.
— Она просила тебя сходить в Касл-Бридж.
— Я и пошел.
— Потом.
— Но я же собирался идти.
— Теперь уже слишком поздно.
Эндрю сидел не двигаясь. Дэнни лежал лицом к стене, упорно не желая повернуться к нему. А он должен был убедить хоть кого-нибудь в своей невиновности. Его охватила какая-то расслабленность, страх; он боялся осмыслить весь ужас происшедшего. В животе, казалось, образовался какой-то тугой ком. Почему-то его сильно раздражало это несправедливое обвинение, будто бы он ударил миссис Хайдеманн.
— Я не бил ее, — слабо протестовал он. — Правда, Дэнни!
Ответа не было.
— Я не бил ее.
Снаружи, на площадке, послышался голос Джеймса:
— Дэниель, Эндрю не вернулся?
Эндрю задрожал, и рот его внезапно наполнился слюной. Повернулась дверная ручка, а затем чиркнула спичка. Зажав ее в сложенной лодочкой ладони, брат стал искать свечу. Фитиль сперва тлел еле-еле, затем вспыхнул ярче.
Джеймс смотрел на него сверху вниз.
— Где ты пропадал?
— Ходил.
— Куда?
— На Грэнд-Парейд.
— В то время как твоя мать умирала?
На этот вопрос он не мог придумать никакого ответа. Знал только одно: не бил он миссис Хайдеманн, вот и все.
— В то время как твоя мать умирала?
Эндрю, словно загипнотизированный, смотрел на свечу.
— Почему ты не пошел вместе с ма?
— Я пошел.
— Не ври, черная морда!
— Но я пошел.
— Почему же тогда она сама ходила?
И на этот вопрос он не нашел ответа. Только неловко сглотнул слюну и почувствовал, что ком в животе стал еще крепче.
— Почему ты не пошел?
Эндрю не смел поднять глаза. Джеймс схватил его за ворот рубашки и одним рывком вскинул на ноги.
— Почему ты сам не пошел, черная морда?
Прежде чем он успел увернуться, Джеймс залепил ему тяжелую пощечину. Щека заныла.
— Почему ты ударил миссис Хайдеманн?
— Клянусь богом, я ее не бил.
— Опять врешь, черная свинья!
Он попытался отклонить лицо, но не смог избежать сильного удара.
— Не трогал я ее, Джеймс.
Брат ударил снова, на этот раз еще сильнее, так что пошла кровь. Дэнни сидел, широко раскрыв глаза, не смея вмешаться.
— Черная морда!
В лицо Эндрю врезался тяжелый кулак. Он упал на спинку кровати, слабо защищаясь.
— Я не бил ее, — повторял он.
— Перестань врать! — Джеймс поднял его с кровати. — Ты не только подлый врун, но и убийца.
Эндрю стало нехорошо; он ощутил во рту тошнотворный запах теплой крови.
— Ты подлый убийца! Убил свою родную мать!
Эндрю весь дрожал, не в силах преодолеть боли, страха и беспомощности. Внезапно он выкинул оба кулака, попав Джеймсу прямо в грудь. Он бил яростно, громко вскрикивая, а по временам пускал в ход ногти. Немного погодя Эндрю почувствовал, что его оттаскивают; вокруг толпилось множество людей: лица… голоса… и снова лица… Кто-то вливал ему в рот бренди. Крепкий напиток обжигал его ободранные, кровоточащие десны, и он попытался вырваться, но чьи-то сильные руки пригвоздили его спиной к постели, принуждая лежать спокойно. Эндрю отвернул лицо и судорожно зарыдал.
Глава четырнадцатая
Греясь на солнышке, Броертджи лежал на веранде миссис Хайдеманн животом вниз и равнодушно наблюдал за толпой возле триста второго. Это было в теплый четверг, через три дня после ветра и дождей, и цемент приятно согревал тело. По бокам от него сидели Амааи и Джонга; все трое наслаждались теплом, безразличные ко всему окружающему. Катафалк еще не подъехал, но три блестящих черных автомобиля уже стояли около Бригейд-Холл. Люди, пришедшие проститься с покойной, то входили в подъезд, то выходили. На улице, перешептываясь между собой, стояли чинными группами женщины в скромных черных платьях и мужчины в темных костюмах и галстуках. Солнечные лучи струились на ленивую троицу, которая вполглаза следила за происходящим. Джонга безучастно взирал на муху, жужжавшую вокруг его грязных ног.
— Когда я подохну, не хочу, чтобы меня зарыли в яму, — заметил он философски, ни к кому не обращаясь.
— Почему? — поинтересовался Амааи.
— Не хочу гнить в земле.
— Тогда чего же ты хочешь?
— Чтобы меня сожгли.
— Это дорогое удовольствие.
— А мне наплевать.
— Твое тело могут продать в университет.
— А что там будут с ним делать?
— Изрежут на куски.
— Зачем?
— Чтобы посмотреть твое нутро.
— Это грех.
— Что грех?
— Чтобы белые люди смотрели мое нутро. А зачем им это нужно?
— Они изучают болезни.
— А деньги они уплатят?
— Конечно. Ты получишь наличными.
— Как же они будут платить покойнику?
— Кому же, черт побери, достанутся деньги?
— Ма или кому-нибудь еще.
С Джонги муха перелетела на колено Броертджи. Он ловко поймал ее и раздавил о цемент ногтем большого пальца.
— Интересно знать, что теперь будет делать Эндрю?
— Очень интересно.
— Говорят, он удрал.
— Почему?
— Брат всыпал ему как следует.
— Знаю. Он ударил мою ма, — сказал Джонга.
— Что ты ему за это сделаешь?
— Выдерну ноги из задницы, когда встречу.
— Он неплохой парень.
— Он ударил мою ма.
— Все же он ничего.
— Он думает, раз он образованный, значит, ему все можно.
— Все же он ничего. И умный парень.
— Чихать я на это хотел.
Они смотрели, как по улице шествует приходский священник. Он аккуратно подбирал полы сутаны, чтобы не испачкать их о тротуар. Под мышкой он держал Библию с золотым обрезом и молитвенник. Амааи глядел на него недоброжелательно.
— Не люблю попов.
— А я не люблю этого, — сказал Джонга со значением. — Я о нем кое-что слышал…
— Что именно?
— Всякие гадости.
— Да?
— Мне говорили Хонгер и Тана.
— Не верю.
— Это правда!
— Вранье это!
— Клянусь богом!
— А где доказательства?
— Спроси Хонгера и Тану.
— Этот Тана врет как сивый мерин!
— Как твои на и ма.
— Не трогай их!
— Да отвались ты!
Толпа стала подниматься по лестнице вслед за священником. Появилась Аннет в модном облегающем черном платье; с двух сторон ее поддерживали муж ч сын Мервин. Она то и дело подносила к носу флакон с нюхательной солью. На балкон вышел Джеймс, поискал кого-то глазами и тотчас скрылся. Амааи снова перевел разговор на Эндрю.
