Марк Леви - Первый день
Мы ехали в густом потоке машин. Вдруг справа от нас возникла стена Запретного города. Чуть поодаль слева возвышался Мемориальный зал Мао Цзэдуна, великого вождя китайского народа, еще дальше — площадь Тяньаньмэнь, вызывавшая печальные воспоминания. Мы миновали увенчанное куполом здание Большого национального театра, современная архитектура которого резко отличалась от общего пейзажа города.
— Ты устал? — спросила меня Кейра.
— Не очень.
— Может, поедем прямо в Сиань?
Мне, как и ей, не терпелось продолжить поиски. Но от пункта назначения нас отделяла добрая тысяча километров, и ночевка в пекинском отеле помогла бы нам восстановить силы.
Невозможно оказаться рядом с Запретным городом и не взглянуть на него. Мы забежали в гостиницу, чтобы переодеться. Из комнаты я слышал, как льется вода в ванной, где Кейра принимает душ, и это журчание вдруг наполнило меня ощущением счастья, и разом улетучились все тревоги, едва не заставившие меня отказаться от этой поездки.
— Ты здесь? — спросила она меня через дверь. — Да, а что?
— Ничего…
Я боялся, что мы заблудимся в лабиринте улиц, как две капли воды похожих одна на другую. Такси высадило нас у парка Цзиншань. Никогда прежде мне не доводилось видеть такого великолепного розария. Перед нами был каменный мост, перекинутый через водоем. Как и сотни других туристов, гулявших здесь в течение дня, мы прошли по мосту и, как сотни других туристов, взявшись за руки, отправились гулять по аллеям парка. Кейра обняла меня.
— Я счастлива, что мы приехали сюда, — призналась она.
Если бы можно было остановить время, я остановил бы его именно в то мгновение, Если бы можно было повернуть время вспять, я повернул бы его именно в ту минуту, когда мы стояли возле куста белых роз, на аллее парка Цзиншань.
Мы вошли в Запретный город через Северные ворота. Мне пришлось бы исписать сотни страниц этого дневника, чтобы рассказать обо всех красотах, открывшихся нашему взору: старинные дворцы, пережившие не одну правящую династию, императорский сад, где прогуливались прекрасные наложницы, павильон Вечной Весны, замысловато изогнутые кровли, приютившие золотых драконов, бронзовые цапли, навеки застывшие подняв клювы к небу, мраморное кружево лестниц. Под большим старым деревом на скамейке сидела пожилая китайская пара; они хохотали неведомо почему, не желая или не имея сил сдержаться, обмениваясь непонятными нам словами и переглядываясь, и в их глазах светилась удивительная теплота и понимание.
Мне хотелось бы верить, что и по сей день они приходят в Запретный город, садятся на ту же скамью и вместе чему-то смеются.
На нас навалилась усталость. Кейра едва держалась на ногах, да и я уже бодрился из последних сил. Мы вернулись в гостиницу.
Мы проспали допоздна и, наспех позавтракав, выехали из Пекина. Впереди нас ждал долгий путь, и я сомневался, что нам хватит одного дня, чтобы преодолеть такое расстояние.
За городом расстилались поля — поля без конца и края, мы все ехали и ехали вперед, а горы на горизонте, казалось, ничуть не приблизились к нам. У нас за спиной остались уже три сотни километров, время от времени мы проезжали через промышленные городки, выросшие посреди пустоты и скрашивавшие монотонность плоской равнины. Мы остановились в городке Шицзячжуан и залили полный бак бензина. На автозаправочной станции Кейра решила купить нечто, слегка напоминающее хот-дог, только она так и не сумела определить, из чего была сделана вложенная в булочку сосиска. Я отказался попробовать, а вот Кейра, со смаком откусывая Очередной кусочек, изображала крайнее удовольствие. Через пятьдесят километров моя пассажирка изменилась в лице, побледнела, и мне пришлось спешно тормозить у обочины. Согнувшись пополам, Кейра сбежала вниз по откосу; через десять минут она вернулась и взмахом руки приказала мне воздержаться от комментариев.
Чтобы справиться с тошнотой, о причине которой я обещал больше не упоминать, она села за руль. Когда мы достигли Янцюаня, а это был уже четырехсотый километр нашего пути, Кейра заметила вдали на холме несколько каменных домиков, — по-видимому, заброшенное селение, решила она. И попросила у меня разрешения съехать с шоссе и повернуть на грунтовую дорогу, идущую вверх по склону холма. Мне порядком надоел асфальт, к тому же нам наконец представился подходящий случай испробовать, на что способна наша полноприводная машина.
По выбоинам и кочкам мы добрались до деревушки. Кейра оказалась права: здесь давно никто не жил, дома лежали в развалинах, даже те, что сохранили остатки кровли. Мрачная атмосфера этого места не располагала к приятной экскурсии, но Кейра уже понеслась вперед, и мне ничего не оставалось, как последовать за ней по старым улочкам этого призрачного селения. В центре деревни, там, где раньше, по-видимому, располагалась центральная площадь, сохранился водопойный желоб и деревянное строение, лучше других домов выдержавшее натиск времени. Кейра присела на ступеньки.
— Что это? — спросил я.
— Это старинный конфуцианский храм. В Древнем Китае многие следовали учению Конфуция, мудрость Учителя освещала путь не одного поколения китайцев.
— Может, войдем? — предложил я.
Кейра поднялась и подошла к двери. Она легонько ее толкнула, и дверь распахнулась.
— Конечно, войдем! — весело ответила она.
Внутри царило запустение, только несколько камней валялись на земле среди кустиков сорной травы.
— Интересно, что тут произошло? Почему деревня опустела?
— Может, источник иссяк или эпидемия уничтожила все население, кто знает? Этому селению тысяча лет, не меньше, жаль, что его бросили в таком состоянии.
Кейра остановила взгляд на небольшом квадратном участке в глубине храма. Она опустилась на колени и принялась осторожно, голыми руками копать грунт. Правой рукой она методично вытаскивала камешки, левой перебирала их и отбрасывала в сторону. Даже если бы я тогда прочел вслух все наставления Конфуция в каноническом порядке, она все равно не обратила бы на меня ни малейшего внимания.
— Нельзя ли узнать, что ты делаешь?
— Возможно, через несколько минут узнаешь.
Внезапно среди разрытой земли появился выпуклый бок бронзовой чаши. Кейра поменяла позу, усевшись по-турецки, и еще целый час ушел у нее на то, чтобы извлечь сосуд, плотно вросший в засохшую грязь. И вдруг она, словно фокусник, подняла чашу и протянула ее мне.
— Ну вот! — воскликнула она, светясь от радости.
Меня ошеломила не столько красота этой чаши, различимая даже под слоем покрывавшей ее грязи, сколько волшебство, благодаря которому она внезапно возникла из небытия.
— Как ты это сделала? Как ты узнала, что она тут лежит?
— У меня особый дар — находить иголки в стогах сена, даже если эти стога в Китае, — сказала она, поднимаясь. — Надеюсь, это тебя подбодрит?
Мне пришлось долго ее упрашивать, прежде чем она согласилась раскрыть свой секрет. Там, где Кейра принялась копать, трава росла реже, чем в других местах, и была короче и бледнее.
— Обычно так и бывает, когда под землей лежит какой-то предмет, — объяснила она.
Кейра смахнула с чаши пыль.
— Да, ее явно изготовили не вчера, — задумчиво сказала она, аккуратно ставя чашу на камень.
— Ты ее оставишь здесь?
— Она нам не принадлежит, она — часть истории людей, живших в этом селении. Кто-нибудь ее найдет и сделает с ней что ему заблагорассудится, а нам с тобой пора. Тут полно других стогов сена, и все они ждут, чтобы в них отыскали иголку.
На подъезде к Линьфэню пейзаж изменился; над этим городом, одним из десяти самых загрязненных в мире, нависло желтое небо, затянутое смрадными ядовитыми облаками. Я подумал о прозрачных вечерах на плато Атакама: неужели эти два места существуют на одной планете? Должно быть, человечество сошло с ума, раз оно способно до такой степени испортить окружающую среду. И какой станет наша планета в будущем — такой, как Атакама, или такой, как Линьфэнь? Мы подняли стекла в машине, но на Кейру все равно напал кашель, а у меня щипало глаза, и дорогу впереди я видел словно в тумане.
— Адская вонь, — пожаловалась Кейра после очередного приступа кашля.
Она повернулась к заднему сиденью и стала рыться в сумке: хотела найти какие-нибудь хлопковые вещи и использовать их в качестве масок. И вдруг вскрикнула.
— Что такое? — спросил я.
— Ничего, у меня в мешке какая-то штука - наверное, иголка или булавка. Я укололась.
— До крови?
— Пустяки, — обронила она, продолжая копаться в сумке.
Я вел машину, вцепившись в руль обеими руками: видимость все еще оставляла желать лучшего.
— Посмотри в бардачке, там лежит аптечка, наверное, и бинты есть.
Кейра откинула крышку, взяла аптечку и достала из нее маленькие ножницы.
