Энн Тайлер - Лестница лет
Казалось, что за то время, что Ной был в лагере, он вырос на два дюйма, а плетеные браслеты, которые мальчик носил на обоих запястьях, подчеркивали загар и крепость его рук. Еще у него появилась привычка говорить: «Сечешь?» — и это, похоже, уже начало выводить Джоэла из себя. Они сидели в кабинке в «Рик Раке», Джоэл с Ноем по одну сторону, а Делия — по другую, так, что можно было видеть, как морщится Джоэл, даже если Ной этого не замечал.
— Секу, — проговорил наконец Джоэл. — Я, конечно, смог понять, что ты имеешь в виду, но я, разумеется, не стал бы описывать этот факт подобным жаргонным словечком.
— А? Ну, короче, — сказал Ной, — в лагере они каждое утро заставляли нас по пятьдесят раз подтягиваться. Пятьдесят раз, сечешь? Думаю, они хотели нас убить и прогулять денежки, которые заплатили за наше пребывание. Ну, Роланд со мной пошел в медчасть…
— Роланд и я, — поправил Джоэл.
— Точно, и попытались получить освобождение. Но эта тупая медсестра нам его не дала. Она говорит…
— Она сказала.
— Она сказала…
Принесли еду — бургеры для Ноя и Джоэла и сэндвич с жареной свининой для Делии.
— Спасибо, Тинси, — поблагодарил Ной.
— Заметано, — бодро отозвалась Тинси.
— Для тебя это миссис Ракли, — сказал ему отец. Ной взглянул на Делию. Делия тихонько улыбнулась.
— Папа спрашивал, где вы пропадали последние пару недель, — обратилась Тинси к Делии.
— Я ездила в Оушен-Сити.
— Да, я так ему и сказала, но он, похоже, не запомнил. Он сказал: «Она даже не предупредила! Просто вышла и уехала!» В последнее время его память сильно ухудшилась.
— О, мне жаль это слышать, — огорчилась Делия.
— Он говорит, что все происходит слишком быстро, чтобы он успевал что-то понимать. А Рик, просто из вежливости, говорит ему: «О, я отлично представляю, что вы…» — но папа злится: «Не суй свой черный нос в мои дела!» — а я…
Тинси замолчала, посмотрев на Джоэла.
— Ну, думаю, мне лучше вернуться к работе. Засунула руки в карман передника и поспешно ушла.
— Занятно. — Джоэл, похоже, не догадывался, что это его нетерпеливый взгляд заставил ее уйти.
— Может быть, мистеру Брэггу стоит пожить в Сениор-Сити? — высказался Ной.
— Не думаю, что он может себе это позволить, — сказала ему Делия.
— Может, у них есть стипендии. Или гранты, или что-нибудь в этом духе, сечешь?
Джоэл поднял глаза к потолку.
— Ну, короче, — продолжил Ной, взяв бургер, — в следующий раз Роланд и я устроили так, как будто мы поранились. Только мы не могли сделать это одновременно, потому что это выглядело бы, типа, неправдоподобно.
— Вы все сделали неправильно, — вступил Джоэл. — Ничего хорошего не получается, когда прибегают к подобным ухищрениям.
— К чему?
— К ухищрениям.
— А что это?
Джоэл посмотрел на Делию, подняв брови так высоко, что лоб стал похож на мятый вельвет.
— Твой отец хочет сказать, когда что-то подстраивают, — объяснила она Ною. — Когда что-то делают втихаря.
— А.
— Он хотел сказать, что вам надо было высказать свой протест открыто. Если я правильно поняла. — Делия ожидала, что Джоэл сам это разъяснит, но тот все еще сидел закатив глаза. — Вы это имели в виду?
— Он не знает, что такое ухищрение! — сказал Джоэл. Делия отложила свой сэндвич и принялась помешивать бульон ложкой.
— Он никогда не слышал слова «ухищрение». Вы можете в это поверить?
Она не ответила. Ной сказал:
— Не такое уж большое дело. Подумаешь.
— Не такое уж большое дело! — отозвался Джоэл. — Чему только сейчас детей в школе учат! Бога ради, слово «ухищрение» — не такой уж архаизм!
Делия заметила, что Ной решил не спрашивать, что такое «архаизм».
— Иногда мне кажется, что современная лексика просто сокращается до размеров какой-то крохотной дробинки, — обратился к ней Джоэл. — Засоряется сленговыми словечками, в то время как настоящие слова исчезают. Однажды я обнаружил, что администратор в нашем кафетерии не знает, что такое «приборы».
— Приборы? — переспросила она.
— Похоже, это слово вышло из употребления.
— Слово «приборы» вышло из употребления?
— Я могу найти этому только такое объяснение. Я сказал, что мы заказали новые приборы, а он спросил: «А что это?»
— О, ну это ерунда. Ты знаешь, что такое приборы, — повернулась она к Ною.
Тот кивнул, хотя и не рискнул объяснять.
— Видите? Оно не вышло из употребления! Тинси, — позвала Делия, — можешь принести нам дополнительные приборы?
— Сейчас иду, — сказала Тинси и загремела ножами и вилками за стойкой.
Делия с торжествующим видом посмотрела на Джоэла.
— О. Ну… — сказал он. Ной ухмыльнулся.
— Ты умеешь все уладить, Ди, — сказал он. И в конце концов даже Джоэл начал улыбаться.
Делия тоже улыбнулась, взяла свой сэндвич и откусила от него. Но в то же время она тихонько застонала — это было такое тонкое, нежное, почти беззвучное урчание в ее душе.
18
Ребенок Бинки родился в День труда — очень подходящая дата, как выразился Нат. Он позвонил им в тот же вечер и выкладывал эти новости дрожащим голосом, который, казалось, вот-вот сорвется.
— Три килограмма девятьсот сорок граммов, — прокричал он. — Джеймс Натаниэль Моффат!
— Джеймс! — воскликнула Делия. — Это мальчик?
— Это — мальчик. Можешь в такое поверить? — Он сдавленно кашлянул. — Не уверен, что я знаю, что делать с мальчиком.
— Вы справитесь, — сказала Делия. — Ной сейчас на пикнике, но он будет в восторге, когда я расскажу ему. Как Бинки?
— Лучше не бывает. Все прошло невероятно легко, и с Джеймсом все в порядке. Вот погоди, ты его еще увидишь, Делия. У него самое кругленькое личико на свете, просто карманные часики, а не личико, и светлые волосики, но Бинки говорит, что…
Можно было подумать, что Нат не проходил через это уже четыре раза.
Делия несколько преувеличила, когда сказала, что Ной будет в восторге. О, ему, конечно, было немного интересно — как выглядит ребенок и что скажет совет директоров. Но когда наступило утро среды, мальчик спросил, нельзя ли отложить обычный визит. Школа только что открылась снова, и он хотел записаться в секцию борьбы. Делия спросила:
— А что если мы только на секундочку заедем, чтобы посмотреть на малыша, а потом я тебя подброшу в школу?
— А завтра нельзя?
— Завтра у меня ученики, Ной, а послезавтра родительское чаепитие, а если оттягивать это слишком долго, твой дедушка решит, что тебе все равно. Я заранее ему позвоню и предупрежу, что ты не сможешь долго оставаться.
— Ну ладно, — разочарованно протянул Ной. Когда Делия заехала в школу, он как раз пытался спихнуть Джека Ньюэлла с тротуара, так что пришлось, несколько раз просигналить, чтобы привлечь его внимание. Подросток выпрямился, рывком открыл дверцу и забрался в машину.
— Привет, — сказала она, но Ной только растянулся на сиденье и глубже надвинул на лоб бейсболку.
Только позже, когда они уже выехали на дорогу, он сказал:
— Мне нужно перестать это делать.
— Что делать?
— Я не могу всю жизнь только и делать, что всех навещать! Маму и дедушку. Я уже в восьмом классе! У меня есть важные занятия!
На слове «занятия» голос мальчика предательски дрогнул, и Делия быстро посмотрела на него. Его голос должен был вот-вот начать ломаться. О господи, вот снова у нее на руках еще один подросток.
Но она только сказала:
— Может быть, ты мог бы перенести свои визиты на выходные.
— В выходные я зависаю с друзьями! Я тогда пропущу все веселье!
— Ну, я не знаю, Ной, — сказала она. — Обговори это с Натом и своей мамой.
— И не могла бы ты ехать помедленнее, чем девяносто миль в час? Я не хочу думать о том, как бы мне выжить для того, чтобы обговорить это, при том что я еду с маньячкой.
— Извини. — Она сбавила скорость. — Посмотри, что я купила для ребенка, на заднем сиденье.
Он взглянул назад, но не стал трогать пакет.
— Почему бы тебе просто не сказать мне, что там.
— Крохотная пара кроссовок, не больше наперстка.
— А.
Раньше ничто не могло бы удержать подростка от желания посмотреть на подарок.
День был холодным и облачным, собирался дождь, но пока они ехали, на лобовое стекло упала только капля или две. Ной слушал радиостанцию, где певцы выкрикивали всякие ругательства, в то время как Делия мысленно напевала более спокойные мелодии — она научилась этому, пока ездила со своими детьми. И только начала напевать «Let it be», когда они выехали к Сениор-Сити.
— Не может быть, — сказал Ной.
Возле двойных дверей стояла вырезанная из дерева фигура аиста, четырех футов в высоту, на нем был бледно-голубой жилет, в клюве он держал бледно-голубой сверток. На портике были развешаны воздушные шарики того же цвета. Доска объявлений в фойе (на которой обычно висели благодарственные записки от выздоравливающих и списки тех, кто записался на автобусные путешествия в Йорк за покупками) была обклеена цветными фотографиями новорожденного. Три женщины обсуждали размер его ручек. Одна как раз сообщала подругам, что если у младенца большие ладони, значит, он будет высоким, а другая сказала, что это справедливо только для щенков.
