Пабло Туссет - Лучшее, что может случиться с круассаном
– Так говоришь, они периодически приходят и бьют тебя?
Он утвердительно кивнул.
– Сколько их?
Он поднял два пальца.
– С оружием?
Снова утвердительный кивок и жест, изображающий пистолет.
– Ладно, там, наверху, только один охранник, но до него тридцать метров просматриваемого коридора, так что он не сможет нас не заметить. Лучше попробовать напасть врасплох на тех двоих, что приходят в твою камеру. – Я так и сказал: «твою камеру». – Вмажем им пару раз, отнимем пистолеты и поднимемся уже во всеоружии. Умеешь пользоваться пистолетом?
Брат знаками показал, что да. Я подумал про себя, откуда у него такие навыки, и тут же вспомнил, что он был Неподражаемым Младшим Лейтенантом; я словно въяве увидел его в ладно сидящей форме и черном берете с вышитой на нем шестиконечной звездой (ничего общего с Че).
Наконец он напился.
– А ты умеешь обращаться с пистолетом?
– Нет, но я много раз видел в кино.
– Слушай, как ты пробрался сюда незамеченным? Мы бы не могли отсюда выбраться, проделав путь в обратном порядке?
– Я спустился на восемь этажей по вентиляционной трубе из туалета. – Небольшое преувеличение показалось мне уместным. – Чтобы проделать обратный путь, нам придется подняться по первому пролету лестницы, и охранник может в два счета увидеть нас. Кроме того, ты не в таком состоянии, чтобы карабкаться по трубам, да и я, пожалуй, тоже. По-моему, проще устроить засаду и приготовиться хорошенько встретить гостей. В лучшем случае мы не только отберем оружие, но и переоденемся. Как тебе кажется?
– Не хватает одной малости.
– Какой малости?
– Скажу, когда разберемся с двумя первыми.
Ох уж этот The First со своими загадками, терпеть не могу.
Мы вернулись в камеру, он шел медленно, но уже чуть получше. Войдя, он не стал садиться и начал делать движения, смутно напоминающие китайскую гимнастику: это было не тайчи, но сильно смахивало.
– А те, кто тебя бьет, тоже охранники, ну, эти, в синих комбинезонах и высоких ботинках?
– Нет. Они в штатском. Работают и за пределами дома.
– А мы с ними справимся? То есть, я хочу сказать, они ведь, наверное, здоровяки и всякое прочее?
– Они в форме, крепкие ребята и драться умеют.
«Гориллы против гиен», – подумал я.
– Да, один из них мне это продемонстрировал. – Я указал на висок.
– Ударился о фонарь?
– Об ногу.
– Неплохо…
– Если будет возможность, поздравлю автора.
– Не очаровывайся: вывести тебя из игры – невелика заслуга. Ты как морж: большая малоподвижная туша.
– Ах так?… Ладно, но знай, что у этого моржа тоже есть свои средства.
– Какие: споить противника?… Слушай, может, вместо того чтобы терять время на обмен любезностями, сосредоточимся и выработаем хотя бы какую-нибудь стратегию?
– Отлично: ты врежешь первому, кто к тебе приблизится, и тут я выйду из-за занавески и тряхану другого.
– А кто может гарантировать, что не он тебя тряханет? Нужны крепкие нервы, чтобы свалить такого типа, прежде чем он успеет вытащить пистолет.
– Ты занимайся своим. Притворись, что еле можешь говорить, и пусть он к тебе нагнется. Когда он будет в пределах досягаемости, ты ему врежешь, а я мигом выскочу из-за занавески и примусь за второго. Надеюсь, у тебя нет стокгольмского синдрома…
– Брось свои глупости и постарайся, чтобы тебя не ударили первым. Прикрывай хотя бы голову и гениталии… вот так, понял? Не дай вывести себя из равновесия; встань боком, широко расставь ноги и слегка покачивайся… Ну-ка, – он ткнул меня указательным пальцем в пупок, – если они попадут тебе сюда, то отскочат, как мячики, вот только не знаю, какой силы удар ты можешь выдержать.
– А ты не волнуйся, я из молодых да ранний. Хуже то, что из-за драки переполошится вся охрана.
– Они привыкли к тому, что здесь, внизу, бывает шумно… Попробуй-ка встань за занавеску, посмотрим, видно тебя или нет.
Я попробовал. За занавеской из серого пластика был унитаз, до краев полный человеческим дерьмом, скопившимся за многие поколения. The First, делавший теперь короткие выпады, сообщил, что у меня слишком торчат ноги. Я изменил позу, он дал добро, и я поскорее вышел: этот уголок вонял вряд ли меньше моего Неподражаемого Брата.
– Как думаешь, сколько их еще ждать?
– В последнее время они заглядывают сюда два-три раза в день. Последний раз – три-четыре часа назад, я немного потерял ощущение времени, вздремнул.
– А откуда ты знаешь, что это было утром?
– По утрам от них пахнет кофе с молоком. Вечерами – пивом.
– В самый раз, чтобы расквасить человеку нос…
Братец продолжал прыгать.
– Теперь они меня почти не бьют. Так, зададут нехотя пару вопросов, дадут чего-нибудь поесть, глотнуть воды и уходят.
– И какого черта они хотят, чтобы ты им сказал?
– Помимо прочего, твое имя. Они знали, что я поручил кому-то проверить дом на Жауме Гильямет, но не знали кому. Теперь знают…
– Скажи-ка, это ты звонил жене, чтобы она положила кое-какие бумаги в пакет?
– В пакет?
– И написал «Пабло» в списке, в котором значился адрес: улица Гильямет, дом пятнадцать?
– Насколько помню, нет. Не пойму, о чем ты толкуешь.
– Значит, твоя Неподражаемая Супруга решила меня разыграть?
– Не вини ее. Наверное, на то были свои причины. Давно ты уже здесь?
– Со вчерашней ночи. Слушай, почему ты говоришь, что теперь они знают, что дело Гильямет ты поручил мне? Ведь ты им ничего не говорил, и я тоже…
– Точно, знают. И теперь им не терпится допросить тебя, так что, если нас прищучат, учти.
– Меня? Какого дьявола? Я ничего не знаю…
– Возможно, но они этого тоже не знают.
– Позволь спросить, кто же это «они», или это одна из твоих загадочек?
– Видишь? Человек до конца остается любопытным. Это-то их и беспокоит. На самом деле чем меньше ты знаешь, тем лучше. А теперь, если ты не против, мне нужно сосредоточиться, чтобы немножко восстановить гибкость. Жаль, что кончился твой заменитель кокаина, неплохо бы сейчас принять еще дозу.
Я вытащил из кармана еще один пакетик и свернутую банкноту и положил их на стул.
– У нас осталось два грамма. Если, конечно, сеньор не против травить себя всякой гадостью.
– Я не травлю себя, а лечусь. Большая разница.
Он нюхнул, но для этого сел в шпагат, растягивая мышцы бедра. Потом уперся ногой в стену выше уровня головы и стал тянуть отводящие мышцы, обхватив себя за икру и дотянувшись кончиком носа до передней части голени. Впрочем, это так же трудно описать, как и понять. Но, покончив с этим балетом, он не успокоился и приступил к упражнениям руками типа фу-фу – нечто вроде быстрых и отрывистых ударов, каждый из которых сопровождался резким выдохом «фуу, фуу», причем руки его, крепко сжатые в кулаки, ходили взад-вперед, как поршни. Через несколько минут подобного напряжения он начал согреваться и скинул мою рубашку. Уже много лет, как я не видел The First в трусах; за два десятилетия он почти не изменился, явный случай подавленного развития; все его тело – ноги, грудная клетка, руки, спина – могло бы служить для рекламы виртуального майонеза и печенюшек «Утешение желудка». Тяжелый случай.
– Смотри, Брюс Ли, не заработай себе грыжу, а то нам крышка…
– На себя посмотри, боров.
– А вы – вяленая вобла, уважаемый коллега.
Так продолжалось, наверное, около часа: The First с головой ушел в свои пируэты, я же, валяясь на матрасе, внимательно разглядывал потолок. Хотел было вздремнуть немного, но не смог, этот заменитель кокаина поддерживал человека в форме, не давая ему уснуть, так что нам не оставалось ничего иного, кроме как терпеть друг друга по мере сил. Однако, несмотря на все это, в промежутках между бранью мы успели окончательно отрежиссировать предстоящую сцену и достичь определенного соглашения относительно ведения атакующих действий. Поэтому, как только мы заслышали голоса наверху, нам не потребовалось и пяти секунд, чтобы занять исходные позиции: The First рухнул на стул, спрятав якобы связанные руки за спиной, а я скрылся за занавеской, встав на цыпочки и стараясь дышать как можно тише.
Едва спрятавшись, я психологически подготовился к тому, чтобы раскроить череп кому угодно, но только не к тому, чтобы снова увидеть обезображенное лицо The First, который внезапно, нарушая все планы, вскочил со стула, отдернул занавеску и сказал мне тоном упрека:
– Задвижка!
– Что задвижка?
– Задвижка на двери, болван! Как только они спустятся, то сразу поймут, что дверь не заперта.
Вот черт. Верно.
– Выйди и запри ее до того, как они начнут спускаться. Спрячься в другой камере и сразу беги сюда, как только я закричу.
Вот тебе и планы…
Я стремглав выбежал наружу, прикрыл за собой дверь, умоляя, чтобы спускающиеся не услышали легкого скрипа, забрался в камеру напротив и затворил дверь.
Шаги – вниз по лестнице; и внезапно – лязг отодвигаемой задвижки на двери камеры The First. Глядя через глазок, я увидел со спины двух типов, одетых в форму агентов службы безопасности. Один из них уже переступил порог камеры The First и протягивал ему металлический поднос; другой застыл, прислонившись к косяку. Первый что-то говорил моему Неподражаемому Брату, слов я не разобрал, но по тону это было что-то шутливое. Прошло несколько секунд, на протяжении которых The First должен был разыгрывать роль умирающего, и тип слегка наклонился к нему. Спина второго охранника мешала мне видеть, что именно происходит, но я услышал пронзительный вопль The First, следом за ним – приглушенный стон и увидел пролетевший по воздуху металлический поднос. Дольше ждать я не стал и, настежь распахнув дверь, стремглав ринулся вперед с душераздирающим криком. Тип у косяка уже максимально изготовился встретить неожиданно воскресшего The First, но по моему визгу понял, что враг приближается и с тыла, и попытался обернуться, судорожно ища что-то у себя под мышкой. Я не дал ему времени найти то, что он искал: туша борова весом сто двадцать килограммов, помноженных на полдюжины метров пробега, помешала ему сделать это. Столкновение было чудовищное. Я ударился боком, защищаясь выставленной вперед напряженной рукой, и мог пожаловаться только на то, что пребольно стукнулся головой о его подбородок. Мой противник, наоборот, никак не ожидал оказаться в роли жертвы дикого вепря: на мгновение он отступил с выражением паники на лице и в считанные секунды, совершив четырехметровый холостой полет, оказался размазанным по противоположной стороне камеры. Большая часть моей кинетической энергии сообщилась телу несчастного, но мне еще хватило инерции, чтобы потерять равновесие, грохнуться и сбить стул (к счастью. The First уже не сидел на нем). Я несколько раз перекувырнулся, и мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем я остановился, особенно потому, что меня подстегивала мысль как можно скорее вернуться в исходное положение, не дав типу возможности воспользоваться пистолетом. Во время второго кульбита я потерял ориентацию, но почувствовал, как моя рука ткнулась во что-то мягкое, и понял, что это тип, который, должно быть, отлип от стены и свалился на пол. Хорошенько не видя, что делаю, я ощупал его пиджак в поисках кобуры. Сунув руку под одежду, я вытащил пистолет. Только тогда я со всей проворностью вскочил на ноги и понял, что тип хотя и шевелится, стараясь поднять голову, но уже вне игры.
