Андрей Ларченко-Солонин - Инок
Усталая, Таня поднималась по старой, обшарпанной лестнице своей стандартной хрущёвки. В руках, держала завёрнутого в толстое одеяло малыша, симпатичного мальчонку десяти месяцев от роду. Мальчик молчал. Он лишь сопел что-то себе под нос, крепко уснув на руках у матери. В другой руке женщина несла сумку с продуктами. Со своей нелегкой ношей она все-таки умудрялась, хоть и с трудом, но переставлять ноги, медленно поднимаясь вверх по ступенькам. Её голубой мечтой в эти минуты было то, чтобы поскорее добраться до одной-единственной, так нужной сейчас двери. Поднявшись на знакомую площадку, отчего-то вдруг на минуту опешила. В узкую щель между косяком и входной дверью был вставлен аккуратно свёрнутый листок белой бумаги: «Если он вернётся, о том, что произошло, ни слова, иначе всем конец», – прочитала она вслух и сразу же сунула записку себе в карман. Открыв дверь, поставила тяжёлую сумку возле порога, сняла с ног сапоги и принялась раздевать маленького Славика. Уложив малыша в кроватку, вновь вспомнила о скомканном и небрежно сунутом в карман куске бумаги.
Нет, она вовсе не испугалась, получив подобное послание. За последние полгода несчастная уже просто устала бояться. Слишком многое пришлось пережить и слишком много увидеть. Записка вызвала чувство совсем иного рода. Пожалуй, точнее будет назвать это злостью.
«Ах ты, сволочь. Засуетился, значит, забегал. И, видно, есть на то причина. Просто так, ни с того ни с сего, икру метать не стал бы. Это уж точно. Не тот человек». Прочитав, лишь злорадно ухмыльнулась.
«Засунуть ты себе эту бумажку в одно нехорошее место. А я, если только представится такая возможность, расскажу что угодно и кому угодно, лишь бы с тобой поквитаться. И уж тем более, от того, про кого ты здесь пишешь, ничего скрывать не стану. И не такой ты, оказывается, могущественный, коль опустился до подобных записочек».
Таня закурила. Почувствовав запах табака, мальчик недовольно заёрзал в своей постели. Она потушила сигарету и задумалась: «Возможно, есть ещё надежда. Возможно, Серёга жив, по крайней мере, пока. А раз он не убил его до сих пор, значит, просто по какой-то причине не может этого сделать, от того и нервничает. Что же, Вадик, посуетись, побегай. Делов натворил немало. По головке гладить не станут. Только бы вернулся Сергей. Уж он-то наверняка сможет добраться до этого гада».
Встав с кресла, пошла на кухню.
«Пора кормить ребёнка».
Тот лежал спокойно. Казалось, тоже напряжённо размышлял, непрерывно хлопая большими глазами и еле слышно что-то бормоча себе под нос.
Войдя в кабинет, Вадим достал из сейфа бутылку водки. Облегчения не чувствовалось. Записку, конечно же, оставил, но смешно было бы надеяться на то, что клочок бумаги сможет что-либо изменить.
«После всего, что произошло, вряд ли можно так просто запугать эту бабу». Мужчина сильно нервничал. Он попросту не находил себе места.
«Нужно действовать, причём незамедлительно. Но что делать?» Впервые в жизни у этого человека не было чёткого плана действий, и это приводило его в бешенство.
«Ах ты, сука. Так, тихо, спокойно. Взять себя в руки. Так и с ума сойти недолго. Ну уж, нет. Не из того теста слеплен».
Вадик вытащил из стола пистолет и трясущимися от напряжения пальцами начал заполнять обойму патронами.
«Что же, приезжай, путешественник ты наш дорогой. Уж мы тебе устроим встречу, как полагается, по всем правилам. Сука! Сволочь! Убью! На куски порежу! В землю зарою. Покажись только на глаза мне!»
Нервы не выдержали. Сидящий сорвался в диком истерическом крике. В эти секунды он уже совершенно себя не контролировал и, схватив револьвер, начал вдруг беспорядочно палить в разные стороны. Со звоном вылетело оконное стекло. Посыпалась со стен штукатурка. Ещё совсем новые, пахнущие лаком, а кроме всего прочего, еще и безумно дорогие дубовые двери превратились в буквальном смысле слова в решето. Последнее обстоятельство послужило впоследствии поводом для немалого сожаления. Когда в последний раз, уже вхолостую, щёлкнул затвор, вояка, совершенно обессиливший, вновь опустился в кресло. На его лице было написано полное безразличие.
В приёмной, прижавшись к полу на пару с полноватым блондином, личным телохранителем Вадима, одновременно являющимся начальником службы его безопасности, лежала секретарша.
Мужчина приподнял голову и осторожно заглянул внутрь кабинета.
– Шеф, ты жив? Кругом царил полный погром. Всё ещё не решаясь подняться на ноги, а лишь чуть-чуть приподняв голову, он осторожно повторил ещё раз:
– Вадим Валерьевич, у вас всё в порядке?
– Всё в порядке, Лёха. Можете вставать. Я больше стрелять не стану. Так, привиделось что-то.
Алексей встал с пола и, плотно прикрыв дверь, помог подняться женщине. Встретившись с ней глазами, он лишь в недоумении пожал плечами и невнятно пробормотал себе под нос:
– Что-то неладное с шефом творится в последнее время. Вот только ни – как в толк взять не могу, что именно произошло. Неужели он так сильно того парня боится, за которым сейчас Михей по лесу таскается? А ведь вроде как из-за бабы всё началось.
Он многозначительно взглянул на девушку. Кокетливо хихикнув в ответ, та принялась разбирать какие-то бумаги.
– Гмм, странная история. Налей-ка мне, Ирочка, кофейку покрепче. Не успели на работу прийти, а обстановка уже до предела успела накалиться. Как говорится, дальше некуда. Ещё чуть-чуть, и наступит нервный срыв, – Последнюю фразу произнёс с надменно-серьёзной миной на лице, после чего оба весело рассмеялись.
А в кабинете шефа тем временем было на удивление тихо и спокойно. Не звонили телефоны, не слышалось привычных криков и ругани.
«Нездоровая тишина какая-то. Пойду, гляну».
Через немного приоткрытую дверь он увидел картину, довольно странную для самого начала рабочего дня. Вадим спал, растянувшись во весь рост, на дорогом кожаном диване, даже не сняв ботинок, но, прикрыв глаза свежей газетой. Отключенные телефоны молчали, а на столе стояла только что распечатанная бутылка водки.
– Иди-ка, глянь, Ирка, на отца родного.
Девушка осторожно заглянула вовнутрь и чуть было не прыснула от смеха.
– Уморился, видать, бедняга, от трудов-то праведных. Повоевал на славу, опохмелился потом, ну, и опочивать изволили. Но сейчас это было уже не смешно.
– Не пускай к нему никого, говори, мол, в область уехал. А с дверью, с дверью сама что-нибудь придумай.
Лёха вышел в коридор.
«Что же всё-таки могло так напугать шефа, человека не трусливого и не слабого, с которым съеден уже не один пуд соли? Такого я его ещё никогда не видел. Видно, тот парень тоже не промах».
В последнее время Таня никак не могла избавиться от необъяснимого, странного чувства. Что именно это было, она понять не могла. Быть может, ощущение неведомой опасности, исходящей неизвестно откуда? А может, просто сказывалось хроническое недосыпание? Но одно женщина знала точно: «Записка в двери здесь совершенно не причём».
К ней отчего-то вдруг слишком часто стала заходить Светка.
«Но почему именно сейчас? И внимательная такая, про дела спрашивает, подарки приносит. Что-то здесь не так».
Начала вспоминать, о чём именно разговаривали с подругой в последнее время.
«Как дела? Как ребенок? А потом вдруг ни с того ни с сего – как дела у Сергея? Точно! Так и есть! Что-то вынюхивает! Сразу напрямую не спрашивает. Знает: бесполезно. Женщина неглупая, прекрасно всё понимает. И смотри, как грамотно допрос ведёт. Пытается вызвать на откровенный разговор. Задаёт такие невинные и неожиданные вопросики. Повторяется, чтобы проверить, не вру ли. Так, значит, моя лучшая подруга шпионит за мной? Значит, она в сговоре с Вадимом. Продалась – точно. Они что, все сговорились? Сначала Вероника упрятала в дурку, теперь вот Светка. И смотри, ведь как ловко придумано. Просчитано до мельчайших подробностей. Ясно, не обошлось без помощи Вадима».
Это был удар ниже пояса.
«Всё подстроено с самого начала. Всё: и психушка, и экспедиция, и даже смерть Сергея. Значит, я сама приложила к этому руку, послав его на верную гибель. Вот сволочи! Этого я им никогда не прощу, да и самой себе, пожалуй, тоже».
Женщине стало нехорошо. Голова закружилась, и она без сил опустилась на диван. Ноги отказывались слушаться. Теперь Таня была уже уверена в том, что именно имел в виду Александр, когда говорил о том, что ей стоит самой подумать, от чего её муж не торопится возвращаться домой. Пожалуй, пока неясно оставалось только одно: вернётся ли он вообще когда-нибудь.
«А ведь не знает же, не догадывается даже, что я не виновата. Ведь хотела как лучше и даже в страшном сне не могла представить себе, что всё так обернётся. Идиот. Зачем он тогда пошёл – то туда? Одну меня здесь оставил».
Говорящая вдруг замолчала, поняв, что сейчас сказала что-то не то. Вся прошлая жизнь цветными картинками проплывала перед глазами. Многое нужно было сделать по-другому, во многих ситуациях вести себя иначе. Но прошлого, как известно, не воротишь.
