Ольга Трифонова - Запятнанная биография (сборник)
Яков подмигивал на стену, спрашивал, выполняет ли норму, послал женщину на кухню ставить чайник.
— Значит, мы остаемся? — тихонько шепнул Яков. — Правда потрясающая баба?
Пили водку, потом чай. Виктор от усталости, голода и пережитого ужаса быстро захмелел. Сидел развалившись на кровати. Их разговор доносился как сквозь вату. Яков дразнил женщину. Она ему что-то внушала, а он выкрикивал глупости.
— Генов нет! Кто их видел?
— Перестань валять дурака, Яков.
— Мы за хромосомную теорию без хромосом!
— Яков, я хочу поговорить серьезно.
— Пей, моя девочка, пей, моя милая, это плохое вино, — гнусавил Яков.
— Ты считаешь, что эта дискуссия…
— Мы не будем дискутировать, мы будем разоблачать.
Они вдвоем отвели Виктора в ванную.
Виктор пытался открыть краны, женщина хихикала, зачем-то все время взбивала подушку. Отключился сразу, но потом что-то толкнуло, проснулся мгновенно, трезвый, с тоской немыслимой. Светало. За стенкой разговаривали.
— Одевайся, — говорил Яков, — тебе нельзя опаздывать.
— Еще. Я так тебе благодарна. Ты знаешь, мой…
— Не надо, мне неинтересно.
— А что тебе интересно?
— Например, в какой форме существует природный гуанин, ты ведь этим занималась.
— В энольной.
— И больше ни в какой?
— Я посмотрю одну работу, мне кажется, там есть предположение.
— Что он существует и в кетоформе, да?
— Кажется. Я проверю.
— Проверишь? Правда, моя радость, проверишь?
— Сегодня же… Погоди, погоди секунду… Не ходи сегодня на сессию.
— Почему?
— Не ходи, прошу тебя.
— Ты будешь выступать?
— Да.
— Не играет роли. К общему вою добавится и твой маленький полуграмотный писк, моя кисочка.
— Яков…
Заскрипела кровать.
Виктор ушел на кухню. Она появилась не скоро. Увидев Виктора, мило улыбнулась, объяснила:
— Поставлю чайник.
Была очень хороша. Бессонная ночь чуть притушила вызывающее здоровье, придала томности, тонкости. Белая свежая блузка, нежная шея. Она могла не бояться яркого света, сидела лицом к окну, и Яков, разглядывая ее с удовольствием, изрек:
— Свежа, как роза в утро битвы. Пошли, роза, пора, битва скоро начнется. Ты знаешь, Витя, какая сегодня будет битва?
— Нет.
— О, это будет замечательная битва, она войдет в историю как научная битва при Калке.
— А может, как Куликовская? — спросила Кудряшова-Кулагина.
— Нет, моя милая, при Калке. Победят нехристи, и надолго воцарится тьма. Витя, зайди вечером к старику, там все собираются.
Закрывая за ними дверь, Виктор услышал, как они остановились на площадке. Тишина, целовались. Потом Яков засмеялся и сказал:
— Надеюсь, ты не используешь информацию, не сообщишь высокому собранию, что вечерами шайка менделистов-морганистов собирается у главаря.
— Перестань, прошу тебя. Мое выступление будет сугубо научным.
— Да уж, кисонька, пожалуйста, хоть ты не спускайся с научного Олимпа, не говори, что бывает двойное опыление, мы-то с тобой знаем, что не бывает. Витя, подслушивать дурно!
Яков захохотал, затопал по-мальчишески быстро вниз.
Зазвонил телефон.
— Аня, — не дожидаясь голоса, крикнул Агафонов, — Анечка, приезжай скорее или дай мне знать — я приеду за тобой.
— Значит, Ани больше нет, — сказал тусклый голос, — нигде…
Было странное. Агафонов держал трубку и молчал, на другом конце тоже молчали. Длилось молчание.
Виктор Юрьевич медленно нажал рычаг. «Вот и все, а ты боялся», — подумалось почему-то фразой старого анекдота.
Потом: «Бедная девочка!»
Лег на диван. Во дворе шипела сварка, а ему казалось, что с этим звуком медленно вливается в него пустота. Он прислушался к пустоте, и, когда она стала полной, в ней мелькнула и потом угасла равнодушная догадка: тусклый голос в телефоне принадлежал Олегу Петровскому.
1970–1972
Примечания
1
Не тревожь тревогу, пока она сама тебя не потревожит. (англ.).
