Евгений Москвин - Предвестники табора

— Папа же договаривался с тобой! На улице он не разрешает, ты знаешь. Я и сам был бы рад на улице… чтоб с тобой не связываться.

— Это не мои проблемы, — резко обрубил Пашка.

— Ну мне отца что ли позвать, чтоб он тебе сказал, а? — прикрикнул Димка.

Пашка сник и дальше, хотя и пререкался, однако уже без прежнего энтузиазма.

— Если тебя это так напрягает, можно было бы и вообще не убирать ноус из твоей комнаты.

— Да щас тебе прямо! — охнул Пашка.

— Дим, ты освободился уже?.. Иди сюда! С нами побудь, — позвал Мишка.

Но Пашка моментально шикнул на него:

— Миш, не зови его ради Бога!.. Ладно? — произнося последнее слова, он слегка, но очень весомо качнул головой и потом тотчас крикнул вниз, на лестницу:

— Еще чего не хватало, чтобы он тут стоял в моей комнате день и ночь.

— Ладно, я подниму его сам через пятнадцать минут, — неумолимо заявил Димка.

— Через двадцать!.. Слышь меня? Через двадцать. Я еще не закончил свои дела…

Я улыбался; и у меня учащенно билось сердце. По-прежнему они спорили о ноусе.

Теперь они, однако, спорили иначе: из Пашкиного голоса исчезла всякая наглость, а Димка — он предъявлял аргументы более спокойно и уверенно.

— Ну все, с меня хватит, — сказал нам Пашка, — вы приехали как раз вовремя.

— О чем ты?

— Завтра я останусь здесь один — можно будет как следует оторваться.

Я вытаращил глаза — вот это сюрприз.

— Один?

— Да.

— Неужели, совершенно один? Вот это класс!

— Я обожаю такую лафу, да. Это настоящая тема. Я, бывало, чтобы без родичей посидеть, даже до понедельника здесь оставался… Если, конечно, никаких дел не было в городе, и мне не нужно было за дисками куда-нибудь ехать, — важно прибавил Пашка.

— Но ты-то, наверное, оставался для того, чтобы одному здесь побыть… — внезапно заметил Мишка; медленным голосом, который, казалось, увлекал его самого — в первую очередь.

Медленный мечтательный голос, и я понял: если я только сейчас начну энергично расспрашивать Пашку, Мишка обязательно заявит нечто, вроде: «Мы, возможно, придем, но ненадолго, максимум на час. Дел-то у нас не то, что немного, а, скорее, столько, сколько мы сами захотим. А дедуле помочь надо — мы ведь все-таки обещали тете Даше, сам понимаешь». А Пашка, конечно, не станет его уговаривать, скажет равнодушно: «Ну, как знаете», — правильно, если мы не почтим его присутствием, «он просто засядет за свою пустую книгу» — теперь, с учетом того, что это ставило под угрозу возможность хорошо провести время, — мне, я думал о себе, прежде всего, — «фэнтези» показалось уже совершенно бесполезной и пустой литературой, во всех смыслах.

Все же против обыкновения я сдержал себя, не стал перебивать Мишку; он прибавил еще:

— Чтобы развеять скуку, которую накапливают в тебе люди… — притронувшись к одной из свободно лежавших мозаичных фишек на столе — черный глаз павлина с тусклым созерцательным огоньком внутри.

Мишка, разумеется, искренне открывал свои собственные настроения, иногда, видно, его посещавшие, но сейчас они не вызывали у меня ничего, кроме тайного раздражения. Такая классная возможность оторваться, родителей не будет, делай, что хочешь, а он говорит о каком-то одиночестве! Но и опять я призвал себя к спокойствию. Мишка говорит, что надо учиться дипломатичности? Прекрасно, проведу эксперимент на нем самом. (От этой мысли мне стало приятно — словно я возвысился над Мишкой).

В данном же случае эксперимент означал подавлять в себе горячность — прежде всего.

— Не знаю, может быть, — Пашка, наклонив голову, быстро почесал затылок, — ну так как, вы со мной?

— Да мы не зна-а-аем еще пока, — опередил я Мишку; растягивая слова (на недавний Мишкин манер) и изображая сомнение и озадаченность, которые, тем не менее, можно преодолеть, если захотеть, — но можем попробовать, да. Верно, Миш? — я поглядел на Мишку. (Старался глядеть очень спокойно).

— Верно.

— Но еще не знаем все-таки, — я даже выставил вперед указательный палец, снова делая опор на сомнения — чтобы Мишка меня не заподозрил.

А потом проговорил:

— Раз Димки не будет, то…

— Ну еще бы! — фыркнул вдруг Пашка. — Я как раз это и устраиваю, чтобы быть подальше от него.

Потом он заговорил намеренно снисходительной интонацией:

— Он вроде как с отцом в автосалон собирается, — Пашка скорчил гримасу.

— Ты не питаешь симпатии к своему брату, да, Паш? — сказал Мишка.

— Без понятия… Я питаю симпатию к пиву, шашлыкам и всякому такому, — произнес он бесцветно, — и все это будет — я вас угощу.

— Пиво? — встрепенулся Мишка.

И смотрел на меня, а не на Пашку, — я это только почувствовал, потому что сам-то смотрел в другую сторону.

И тут я положил Мишку на обе лопатки — подобно тому, как раньше он сделал это с моей матерью.

— Ну, если даже мы придем, пиво я не буду пить, конечно, — так я заявил.

И теперь уже точно знал, что вечеринка состоится.

— Хорошо, — кивнул Мишка, — ты вечером собираешься?

— Конечно, вечером.

— Мы придем…

Разумеется, я гордился и очень важничал про себя, «что мне так ловко удалось разрешить эту ситуацию в свою пользу» — я едва ли не проговорил эти слова шепотом себе под нос.

Я заткнул Мишку за пояс.

— …сто процентов придем.

И тут произошло нечто, меня удивившее: Мишка как-то значительно подмигнул мне, а затем еще сделал глубокий и медленный кивок головой. Быть может, он хотел мне дать понять этим, что да, мол, мы повеселимся на славу, или все-таки… Мишка все контролировал и вовсе я не заткнул его за пояс?..

А впрочем, какая разница! Главное то, что я победил… или нет?

— Не думаю, что дедуля навалит на нас много работы, совершенно так не думаю… Мы только еще с Максом хотели пишущую машинку отыскать.

— Зачем это?

Мишка коротко объяснил.

— Детективы пишешь? Романы, да? — заинтересовался Пашка.

— Да, — сказал я.

— Я пока еще их не смотрел, но, зная Макса, предполагаю, они скорее всего классные, — вставил Мишка; неясно, что он имел в виду под этим «зная Макса», однако я, помнится, от его слов чрезвычайно возгордился.

— Меня детективы не очень прикалывают… не… лучше роман фэнтези напиши — я тогда обязательно прочту, — сказал Пашка.

Я принялся объяснять ему, что терпеть не могу писать по заказу, по чьему бы то ни было, — это как-то низко, даже подло по отношению к искусству (что-то в таком духе); прибавил еще с важным видом, что хочу заниматься настоящей литературой. Тогда Пашка спросил:

— А почему — подло?

— Э-э… не знаю. Просто подло и все.

Тут вмешался Мишка и мягко напомнил мне, что, помимо серий фэнтези, существуют точно такие же серии детективов, — и все это пишется по заказу.

— Неправда! — воскликнул я, — детективы — это настоящая литература, настоящее искусство, — я даже покраснел от негодования, ибо очень ценил все то, что написал за последнее время — про инспектора Мизаретту; и далее я тоже собирался работать в детективном жанре, до конца своих дней, создать десятки романов про Мизаретту; мой сыщик по уму и способностям встанет в один ряд с Шерлоком Холмсом и Пуаро, обязательно. Вот так.

— Возможно. И все же Мишка прав насчет серий, — заметил Пашка.

— Нет-нет-нет, есть же разные детективы, — поспешно сказал Мишка, поправляя себя, — Макс, как я понимаю, тяготеет к классическим начинаниям… верно, Макс?

— Да, — проговорил я едва ли не сквозь зубы.

— Ну вот. Значит, ты на верном пути, — Мишка игриво толкнул меня в бок.

— Ну ладно. Но если все же когда-нибудь напишешь фэнтези, обязательно дай мне почитать — я охотно. Фэнтези — это понтово.

За сим я успокоился — более или менее; у меня было желание продолжать эту тему и доказывать Пашке, что «нет, этого я никогда в жизни не стану писать, — только детективы», но все же я сдержался, не те были обстоятельства — во-первых, Пашка пригласил нас завтра к себе — это его в некоторой степени реабилитировало; во-вторых, пора уже было расспросить о поселке.

Я ощутил секундный страх.

Мишка принялся расспрашивать не сказать, что с осторожностью, а все же голос чуть понизил, и я снова сразу вспомнил об Ольке.

Снова опаска. Снова страх.

Пашка сообщил не много, не мало, — средне; ответы не лаконичные, но и не слишком затянутые. Поначалу у меня создалось впечатление, что он равнодушен и безучастен; потом, однако, я понял, дело было не в этом: Пашка еще и не склонен был анализировать информацию, которой обладал. (В каком-то смысле это было только лучше, потому что она поступила к нам безо всяких искажений).

Первый человек, о котором Мишка завел разговор, был Серж.

— Не, он давно здесь не появлялся… — Пашка чуть нахмурил брови и качнул головой, — не появлялся, как и вы… с того же времени. Но слышно о нем часто. Родионова рассказывает всякие новости. Последняя из них: «мой внук поступил в милицейскую академию». А учился он в английской школе, — сказано это было безо всякой оценки, а просто с той интонацией, с какой перечисляют факты.