Уильям Бойд - Броненосец
Барбуда вышла из комнаты, даже не оглянувшись, — верный знак, что она вернулась на свою прежнюю позицию холодной враждебности. История с переменой имени на Анжелику закончилась материнским вето, и солидарность, вроде бы ненадолго возникшая между девушкой и возлюбленным ее матери, была напрочь забыта. Насколько помнил Лоример, Барбуда не сказала ему ни единого слова за все время, пока они поглощали воскресный обед из трех блюд — копченой семги, жареного цыпленка с гарниром и покупного лимонно-меренгового пирога.
Стелла налила себе еще чашку кофе и, дотянувшись до Лоримера, взяла его руку.
— Лоример, нам надо серьезно поговорить.
— Знаю, — ответил он, понимая, что ни к чему тянуть и откладывать объяснение. Ему нравилась Стелла, и в каком-то смысле взаимовыгодный, уважительный характер их отношений идеально ему подходил. Однако продолжение этих отношений подразумевало существование мира, в котором не было Флавии Малинверно, а потому становилось невозможным, — и им следовало положить конец самым тактичным и безболезненным образом, каким только можно.
— Я продала свое дело, — сообщила Стелла.
— Боже мой.
— И купила рыбное хозяйство.
— Рыбное хозяйство?..
— Под Гилдфордом. Мы переезжаем.
— Рыбное хозяйство под Гилдфордом, — тупо повторил Лоример, как будто затверживал новую фразу из учебника иностранного языка.
— Это большой концерн, доход гарантирован. В основном форель и лососевые. А еще креветки и криль.
— Но, Стелла… Рыбное хозяйство — и ты?
— А чем это хуже строительных лесов?
— Тоже верно. К тому же это совсем рядом со школой Барбуды.
— Вот именно. — Стелла принялась водить большим пальцем по его костяшкам. — Лоример, — начала она медленно, — я хочу, чтобы ты поехал вместе со мной, чтобы ты стал моим партнером — и деловым тоже. Не то чтобы я хочу замуж, — мне просто хорошо, когда ты рядом, и я хочу жить с тобой вместе. Я знаю, у тебя хорошая работа, — потому-то нам и надо поставить все на деловую ногу, создать свой бизнес. Как тебе — «Булл и Блэк, фермеры-рыбоводы»?
Лоример склонился поцеловать ее, надеясь, что его улыбка не выдаст отчаяния, поселившегося у него в сердце.
— Ты пока ничего не говори, — попросила Стелла, — просто послушай. — Она начала приводить ему цифры, толковать об обороте и прибыли, о том, какую зарплату они смогут себе выплачивать, о дальнейшем расширении, если им удастся занять определенный сектор рынка.
— Не говори пока ни «да», ни «нет», ни «может быть», — продолжала Стелла. — Подожди несколько дней, обдумай все хорошенько. И все последствия. — Она обхватила ладонями его голову и поцеловала взасос: ее гибкий язык трепетал у него во рту, как… как рыба, вдруг мрачно подумал Лоример.
— Я так взволнована, Лоример! Меня правда это заводит. Уехать подальше от города, жить в сельской местности…
— А Барбуда знает об этих планах? — поинтересовался Лоример, с удовольствием принимая от Стеллы рюмку послеобеденного бренди, которым она решила отметить начало новой жизни.
— Еще нет. Она знает только, что я продала «Булл-Скэффолдинг». Девочка даже обрадовалась — она же всегда стеснялась моей торговли лесами.
Гадкая спесивая девчонка, подумал Лоример и сказал:
— Ну, с рыбным-то хозяйством будет легче примириться, — впрочем, без особой уверенности.
Когда Лоример уходил, Стелла заключила его в страстные объятия перед дверью. Было только четыре, но в сгущавшихся сумерках уже ярко горели уличные фонари. Лоримера охватило тоскливое уныние, но сегодня он так и не нашел нужных слов для того, чтобы безболезненно проткнуть мыльный пузырь ее мечтаний о рыбном счастье. Он просто поцеловал ее на прощанье.
Лоример некоторое время задумчиво стоял около своей машины, глядя на высокие освещенные, похожие на утесы новостройки, раскинувшиеся в нескольких кварталах отсюда, — утыканные спутниковыми тарелками, с балконами, увешанными мокрым бесформенным бельем. Это была одна из тех огромных геттообразных колоний бесправной городской бедноты, которые тянулись дугой к югу от реки — через Уолуорт, Пекем, Ротерхайт и Саутуарк; в этих трущобных «городках-государствах», где царили лишения и анархия, жизнь походила на существование пресловутых Хогговых «предков-дикарей»: на каждом шагу — грубость и подлость, любое действие крайне рискованно, и вся жизнь — гигантская авантюра, слепая игра случая, череда удач и провалов.
Неужели это и есть настоящая правда жизни? — дивился Лоример. Спрятанная за внешним лоском порядка, приличий, законопослушности и цивилизованности, — неужели мы сами себя морочим? Наши предки-дикари знали… Хватит, одернул он сам себя, к чему растравлять раны, — и наклонился, чтобы отпереть дверцу автомобиля. Тут он услышал, как его кто-то тихо окликает по имени, обернулся и увидел, что шагах в десяти от него — словно между ними проходил невидимый санитарный кордон, — стоит Барбуда.
— Привет, Барбуда, — кивнул он, постаравшись вложить в эти два слова как можно больше дружелюбия, приветливости и искреннего приятельского добродушия.
— Я кое-что слышала, — заявила она. — Она рассказывала про рыбное хозяйство. Под Гилдфордом. Так что она там натворила?
— Думаю, тебе лучше расспросить маму.
— Она купила рыбное хозяйство — да?
— Да. — Нет никакого смысла скрывать правду, решил Лоример, глядя, как Барбуда выпятила губы и надулась.
— Рыбное хозяйство, — произнесла она с таким ужасом, словно речь шла о живодерне, о детском борделе или о фабрике с вредным воздухом, где работников изнуряют мучительным трудом.
— Звучит забавно! — Лоример деланно хихикнул. — Может, и тебе будет интересно.
Барбуда запрокинула голову к небу, и Лоример в свете фонаря увидел, что по щекам у нее катятся слезы.
— Что же я скажу своим друзьям? Что они подумают?
Вопрос, по-видимому, был не риторический, и Лоример ответил:
— Если они станут хуже о тебе думать только из-за того, что твоя мать владеет рыбным хозяйством, значит, это не настоящие друзья.
— Рыбное хозяйство. Моя мать — владелица рыбного хозяйства!
— Но в этом же нет ничего плохого. Наоборот, рыбное хозяйство может оказаться очень успешным предприятием.
— А я не хочу быть дочерью владелицы рыбного хозяйства, — отчаянным голосом проговорила, почти проскулила Барбуда. — Не хочу, не могу. И не буду.
Лоримеру было знакомо подобное чувство: он понимал, что в его основе лежит нежелание надевать личину, навязываемую тебе извне, — хотя и не находил в душе сочувствия к этой вздорной девчонке.
— Но послушай, ведь они же знают, что она торгует лесами, значит, наверняка…
— Ничего они не знают. А вот если она переедет в Гилдфорд, тогда наверняка узнают.
— Какое-то время всем нам кажется, что такие вещи имеют значение, но потом…
— Это вы во всем виноваты. — Барбуда вытерла слезы.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Она это сделала из-за вас. Если бы вы не появились в ее жизни, она бы никогда не стала покупать рыбное хозяйство.
— А мне кажется — стала бы. Но все равно, послушай, Барбуда — или Анжелика, как тебе больше нравится…
— Это вы во всем виноваты! — повторила она упрямым тихим голосом. — И я убью вас. Когда-нибудь я убью вас.
Она развернулась и стремительно убежала обратно в дом.
В таком случае, детка, тебе придется встать в очередь, подумал Лоример с некоторой горечью и вздохнул. Он начал уставать от этой роли всеобщего козла отпущения; он терял остатки терпения: если жизнь над ним не смилуется, он, скорее всего, сломается.
* * *Проезжая мимо магазина «Шоппа-Сава», Лоример заметил четыре пожарных машины и небольшую толпу зевак. Паркуясь поблизости, Лоример увидел, что из-за здания поднимаются прерывистые клубы дыма и пара, и перешел улицу узнать, что же тут произошло. Он вгляделся поверх чужих голов в почерневшие зеркальные двери. Пожарные, напоминавшие в своих дыхательных аппаратах водолазов-глубоководников, расхаживали с ленивым видом, потягивая минеральную воду из двухлитровых бутылок, — и Лоример заключил, что худшее уже позади. Полицейский сказал ему, что здесь случился страшный пожар и практически все сгорело. Лоример послонялся вокруг еще несколько минут, потом пошел обратно к машине и вдруг, пару секунд спустя, понял, что идет следом за человеком, в котором угадывалось что-то смутно знакомое: мужчина в голубых джинсах и рыжеватой, дорогой с виду, замшевой куртке. Лоример юркнул за дверь какого-то магазинчика и продолжил украдкой наблюдать за удалявшейся фигурой. Наверное, так ведут себя тайные агенты, — спросил он себя не без горечи, — люди, от которых служба требует ежеминутной бдительности? Забудь о легкомысленных прогулках по своему же родному quartier[30] своего же родного города, будь всегда начеку, будь всегда настороже, как…
