Аля Аль-Асуани - Чикаго
— ФБР. У нас санкция на обыск и арест.
Я не сразу смог собраться и спросить у них, за что.
— Мы предоставим вам всю имеющуюся у нас информацию позже, — сказали мне.
Он разговаривал со мной, пока двое других метр за метром обыскивали квартиру. Потом он разрешил мне одеться и нацепил на меня наручники. Странно, что я беспрекословно подчинялся, как будто меня усыпили или я потерял волю. Меня посадили в большую машину на заднее сиденье между двумя военными. Начальник сел рядом с чернокожим водителем. Придя в себя, я сказал:
— Я хочу еще раз взглянуть на ваше удостоверение.
Он вздрогнул, затем медленно, еле сдерживая злобу, полез в карман и достал документ. После этого всю дорогу мы ехали молча. Через полчаса подъехали к одиноко стоящему зданию на севере Чикаго, окруженному парком. Мы поднялись по спиральной дороге и подъехали к входу. Охрана отдала честь. Мы вошли в офис с правой стороны от холла. Как только дверь за нами закрылась, начальник изменился в лице. Мышцы его лица напряглись так, будто он оскалился. Он строго посмотрел на меня и сказал:
— Ладно. У нас есть достоверные сведения о том, что ты состоишь в организации, планирующей террористическую деятельность на территории США. Что ты на это скажешь?
Я молчал. События следовали друг за другом так быстро, что у меня не оставалось времени на размышление. Он подошел ко мне настолько близко, что я ощутил запах его одеколона. Он закричал:
— Говори! Ты что, онемел?!
Вдруг он ударил меня.
Я почувствовал, как вспыхнуло лицо и заплыл правый глаз. Я захрипел:
— Вы не имеете права бить меня! Это незаконно.
Он ударил меня еще раз и еще, а потом нанес удар кулаком в живот. Я почувствовал тошноту и практически потерял сознание.
— Египетская разведка предоставила нам всю информацию об организации, в которой ты состоишь. Отпираться бесполезно.
— Все сфальсифицировано.
Он снова ударил меня, и я почувствовал, как медленно от носа к губам течет кровь. Он озлобленно кричал:
— Говори, сукин сын! Почему ты хочешь уничтожить нашу страну? Мы открыли перед тобой двери в Америку. Дали тебе образование и шанс стать уважаемым человеком. А ты участвуешь в заговоре, чтобы убивать невинных американцев! Если не признаешься, мы поступим с тобой, как поступили бы в твоей стране. Тебя высекут плетью, пропустят через тебя электрический разряд и изнасилуют!
38
Доктор Билл Фридман опустил голову и зажал ее руками. Перед ним сидела Крис. Они молчали, и даже легкая музыка, передаваемая по внутреннему радио, звучала печально. Он посмотрел на нее и спросил:
— Когда это началось с Салахом?
— Год назад.
— Он обращался к врачу?
— Он был у врача один раз, а потом отказался от лечения.
— Я заметил перемены, происходящие с ним, но решил, что это из-за напряженной работы.
— Билл, он очень болен. После того как он вернулся со встречи с президентом Египта, его состояние резко ухудшилось. Вот уже три дня он не ест и не спит. Врач говорит, в таких случаях людей принудительно кладут в больницу.
— Да, вкалывают снотворное и перевозят в больницу.
— Но если это единственное, что можно сделать, тогда у нас нет выбора.
Они снова замолчали. Крис начала рыдать:
— Невыносимо видеть его в таком состоянии!
Фридман взял ее за руку.
— Успокойся. Все будет хорошо, — утешал он ее.
— Ты наш старый друг. Ты должен помочь.
— Я сделаю все, что в моих силах.
— Я боюсь, что Салах потеряет работу.
Фридман задумался и потом сказал:
— Мы должны указать причину его увольнения, но не станем упоминать о том, что он проходил психиатрическое лечение. Оформим как годовой отпуск, а лекции поручим читать другому профессору.
— Спасибо, Билл.
— Это самое малое, что можно сделать.
Билл крепко пожал ей руку и поцеловал.
— Если что-нибудь нужно звони, не стесняйся.
Когда Крис вышла из здания факультета и села в машину, то подумала, что добилась желаемого. По крайней мере, Салах не потерял работу. Но осталось более важное дело: устроить его в больницу, где его будут лечить. К сожалению, ей придется быть с ним жесткой, чтобы он выздоровел и стал таким, как раньше. Ради его же блага. Она уже не помнила ссоры и забыла обо всех их проблемах и разводе. Все, о чем она думала сейчас, — что он болен и его надо лечить. Она не может видеть, как он падает в пропасть. Даже если он ее больше не любит и требует развода, даже если он полюбил другую, а ее долгие годы обманывал, она не может бросить его. Он одинок, и если она его оставит, ему не на кого будет опереться. Из глаз Крис снова потекли слезы. Она вытерла их и остановила машину у больницы, подождала, пока успокоится, а затем быстрым шагом вошла в здание. Через полчаса она вышла в сопровождении молодого врача, и они сели в машину. За ними поехала машина скорой помощи. Они договорились, что Крис войдет к Салаху одна и попробует уговорить его лечь в больницу. Если он будет отказываться, к ней присоединится врач. А если Салах будет упорствовать, они вызовут двух медбратьев, и те сделают инъекцию. Машины остановились. Крис открыла входную дверь и заглянула внутрь.
— Хорошо. Он в кабинете. Задача упрощается, — с облегчением вздохнула она.
Крис быстро поднялась по лестнице. Врач последовал за ней. Когда они уже стояли у двери кабинета, она остановила его рукой и прошептала:
— Вы посидите здесь.
Он кивнул и осторожно сел на ближайший стул. Она тихо подошла к двери, приоткрыла ее и увидела сцену, которая никогда не сотрется из ее памяти. Доктор Мухаммед Салах, профессор гистологии медицинского факультета Иллинойского университета, лежал на полу в шелковой голубой пижаме и смотрел прямо перед собой, как будто его что-то сильно удивило. Из глубокой раны на виске струилась кровь, красная лужа на ковре становилась все больше и больше. У откинутой правой руки валялся старый пистолет системы «беретта»…
39
В этот прекрасный вечер они праздновали победу. Грэхем и Кэрол сходили в кино и поужинали во вращающемся стеклянном ресторане башни Сирз. Каждый раз, когда вид в окне менялся, Кэрол вскрикивала от восторга, как ребенок, и хлопала в ладоши. Она блистала в элегантном вечернем платье с открытыми плечами и грудью. Она подняла волосы наверх, чтобы подчеркнуть линию шеи, надела серьги и жемчужное ожерелье. Кэрол настояла на том, чтобы заказать бутылку дорогого французского вина. Как только официант принял заказ, Грэхем засмеялся:
— Ты уверена, что сможешь оплатить счет?
— Не беспокойся, дорогой! — ответила она с воодушевлением. — На этой неделе я заключила контракт всей своей жизни. Многие ведущие работают годы, прежде чем получить что-либо подобное. Мы взлетели на вершину, Джон!
— Мои поздравления! — проговорил очарованный Грэхем.
Она подняла бокал, как только он предложил тост за любовь и успех. Как всегда, вино быстро ударило ей в голову, глаза заблестели, и она проговорила:
— Я много страдала в жизни. Но Бог вознаградил меня за все перенесенные горести.
— Почему ты думаешь, что Бог как-то выделил тебя среди других обездоленных?
— Прошу, прекрати нести ерунду, хотя бы сегодня!
Она посмотрела на него с укоризной и вместе с тем кокетливо. Они много смеялись, и когда садились в новую машину Кэрол, то думали, что впереди их ждет страстная ночь. Как только они подъехали к дому, она поспешила войти, чтобы удостовериться, что с Марком все в порядке. Она нашла малыша мирно спящим в том же положении, в каком оставила его. Кэрол осторожно потянулась к нему, поправила одеяло и вернулась к Грэхему, который не мог ее дождаться. Он обнял ее так крепко, что она почувствовала боль в плечах и ахнула, отчего он пришел в еще большее возбуждение. Он осыпал ее лицо и плечи горячими поцелуями. С легкостью птички она вырвалась из его объятий и прошептала нежным мечтательным голосом:
— Сейчас вернусь.
Он сел на кровать, ожидая ее. Вскоре Кэрол вышла из ванной в белом халате на голое тело. Она встала перед зеркалом, прихорашиваясь. Грэхем быстро загасил свою трубку и в спешке, не своим от желания голосом проговорил:
— Я тоже в ванную.
Через несколько минут они уже лежали в постели, обнаженные, при слабом свете ночника. Он был одержим страстью и не переставал целовать ее лицо, руки, плечи и грудь. Когда он вошел в ее тело, она издала томное «ах» и шепотом произнесла его имя. Он был возбужден до такой степени, его движения были настолько сильными, что она кричала от наслаждения. Это был один из моментов их сумасшедшей любви. Она таяла в его объятьях, чувствуя, как душа расстается с телом, высвобождается и устремляется ввысь. С закрытыми глазами она видела разноцветные огни, вспыхивающие в темноте. Она чувствовала, что скоро достигнет оргазма. Неожиданно у нее появилось неясное тревожное чувство. Она попыталась от него избавиться, но оно только нарастало. Движения Грэхема становились все медленнее, пока он не остановился. Через минуту она очнулась, не чувствуя давления его огромного тела. Он оперся на колени и поднялся с нее. Она схватила его за плечи и горячо прошептала, будто умоляя:
