Сол Беллоу - Приключения Оги Марча
— Оги целиком поглощен наукой, ему не до карточных игр, — вступился он.
Объяснение не убедило мистера Магнуса, на крупной седеющей голове которого просматривались плешины.
— Мне тоже не нравится, когда молодые люди играют. Но тут семейная игра, — уперся старик.
Я понимал, что он остался недоволен.
— Я буду участвовать, если меня научат, — сказал я, и передо мной открылась долгая дорога к нормализации отношений и признанию меня членом семьи. Устроившись в уголке с детьми, я стал учиться.
Приехали новые родственники, просторный зал заполнился. У семейства сложилась традиция собираться по пятницам; кроме того, прошел слух о помолвке Шарлотты, и все хотели посмотреть на Саймона. Впрочем, многих он уже знал. Огромные дядья и тетки, закутанные в сибирские меха, подъезжали в «кадиллаках» и «паккардах»: дядя Чарли Магнус, владелец угольных шахт; дядя Арти, хозяин матрасной фабрики; дядя Робби, торгующий оптом на Саут-Уотер-стрит, массивный, с седыми, курчавыми волосами, как Стива Лош, и слуховым аппаратом в ухе. Их сопровождали сыновья в униформе — некоторые учились в военных академиях, другие ходили в спортивные школы, — дочери и маленькие дети. Саймон любезно всех приветствовал, а с кем-то даже говорил свысока. Он от природы обладал естественной манерой общения, принятой в их среде, когда ни при каких обстоятельствах нельзя допустить, чтобы на тебя смотрели сверху вниз, и ты понял мысли с презрением отвернувшегося человека: «Ну и schmuck[161] же он!»
Нужно сказать, что Саймон держался просто превосходно: именно он играл первую скрипку, а к некоторым женщинам проявлял особое внимание. Здесь не требовалась ни почтительность, ни дерзость, просто они должны были поверить: помимо прочих достоинств он еще и прекрасный любовник. Мое присутствие его явно не смущало; но он понимал сложность моего положения, учил и направлял меня. Я следовал за ним повсюду, ни с кем другим не чувствуя себя свободно. Недоставало только белых чулок и вееров, чтобы выглядеть как члены дирекции, — а так они напоминали простолюдинов, неожиданно оказавшихся во дворце. Но Магнусы, похоже, и сами не знали, что делать, хотя имели больше многих.
Возбуждение, семейный ажиотаж, крики за игорным столом при открывании карт, беготня малышей, емкости с какао и чаем, множество кофейных пирожных, споры о политике, резкий, похожий на ржание, смех женщин, веселый, живой беспорядок — и над всем этим неусыпное око дяди Чарли, стоявшего возле своей матери в парике и черном платье, или, скорее, возвышавшегося над ней. Мне захотелось сказать «возвышавшегося» из-за огромности его живота и чудовищного веса, удерживаемого ногами, и еще потому, что на старухе было ожерелье из золота в форме зубов гризли и я припомнил самих животных. Чарли был седой, толстый и упрямый, лицо его хранило выражение такого оскорбительного высокомерия, что оно било в глаза как слепящая белизна снега, — казалось, наличие миллиона баксов несет в себе нечто арктическое. Во всяком случае, иммигрант, ставший во время кризиса миллионером, источал этот ослепительный блеск. Дядя Чарли не всегда был столь внушителен — здесь сказалась важность момента: семейное сборище, племянница на выданье и новые родственники.
Благодаря Саймону я тоже вступал в ряды кандидатов в мужья. Если он себя хорошо покажет, можно подумать и обо мне: в невестах недостатка не наблюдалось, некоторые были хорошенькие, и все богатые. Пока Саймон пользовался успехом. Несколько недель он работал под началом дяди Чарли — сначала весовщиком и кассиром, потом стал учиться закупать, встречался с брокерами и агентами по продажам, изучал грузовой тариф и угольные хранилища. Дядя Чарли признал, что он fehig, то есть очень способный, прирожденный бизнесмен, чему все обрадовались. Саймон уже искал себе площадку с подъемным краном, что снизит расходы по разгрузке. Дядя Чарли держал себя с ним снисходительно, видел в нем перспективного работника, и потому Саймон получал от него особые знаки внимания — добродушное ворчание, похлопывание по плечу; он наклонялся к его лицу и предлагал денежную помощь. От его шуток все покатывались со смеху. Никого не смутило присутствие детей и юных девушек, когда дядя Чарли сказал:
— Ты, сукин сын, в порядке, мальчик, в порядке. У тебя есть способности. Надеюсь, и в постели тоже?
— А как вы думаете? — ответил Саймон. — Уж об этом я позабочусь.
— Надеюсь. Позаботься. Не мне же за это браться. Шарлотте это не понравится. Как она сложена! Все при ней. Ей нужен молодой самец.
Теперь расскажу о внимании, которое привлек я. Келли Вайнтрауб, дальний родственник, работавший продавцом у дядюшки Робби, сказал:
— Взгляните-ка на его брата. Все девушки на него пялятся. А больше всего твоя дочь Люси. Ты совсем стыд потеряла, крошка? В этой семье девицы так и норовят поскорей выскочить замуж.
Его слова вызвали протестующий визг, но Люси Магнус не перестала поглядывать на меня, хотя цвет ее лица изменился. Она была стройнее остальных членов семьи и не скрывала здоровую чувственность, хотя за ней зорко следил весь клан. Впрочем, никто из Магнусов не прятал свои чувства: в этом не было необходимости. Молодежь могла смело рассказывать родителям о своих желаниях, что приводило меня в восхищение. На Люси я тоже смотрел с удовольствием. Красавицей ее не назовешь, но лицо дышало здоровьем, кожа была нежной и чистой, грудки очаровательными, и она вертела ими как хотела. Правда, несколько крупный нос мог быть потоньше, как и рот, но зато широко распахнутые черные глаза сияли, а черные волосы струились как шелк. Я подумал о волосах, за которыми таилась ее девственность, и эта мысль увела меня далеко. Ее внимание меня не смущало, но смотрел я на нее глазами любовника — не мужа. Жениться я не собирался. Я хорошо видел, с какими трудностями столкнулся Саймон.
— Подойди-ка сюда, — позвал меня отец Люси, как выяснилось, для подробного допроса. — Чем ты занимаешься? — спросил он, подмигивая.
За меня ответил Саймон:
— Он в книжном бизнесе. Хочет накопить деньжат и окончить университет.
— Заткнись, сосунок, — оборвал его тот. — Я спрашиваю не тебя. Так чем ты занимаешься?
— Книжным бизнесом, как и сказал Саймон. — Я боялся, что подозрительность прозорливого старика все раскроет — мое воровство, странное жилище у Оуэнса, чудаковатых друзей. Для него книжный бизнес ассоциировался с голодающими продавцами Пятикнижия, в длинных бородах которых кишмя кишели вши, а ноги были обмотаны мешковиной.
— К черту ученье! Теперь учатся до седых волос. А на кого ты учишься? На юриста? Хорошо. Эти жулики нам пригодятся. Мои сыновья не ходят в школу. Дочки ходят, пока это хранит их от греха.
— Оги собирается пойти на юридический, — сообщил Саймон матери Люси.
— Да, — подтвердил я.
— Отлично, отлично, отлично, — сообщил дядя Чарли, допрос окончился, он отвернулся, и мы больше не видели его толстокожее лицо. Теперь он угрожал заботой дочери Люси, которая послала ему одну из своих улыбок. Я понимал, что она тем самым обещала во всем его слушаться, а он в ответ — выполнять все ее законные требования.
На меня странно посматривала и моя невестка Шарлотта — взгляд был теплый, вопрошающий и какой-то безнадежный. Я не сомневался, что к этому времени она узнала о Саймоне нечто нехорошее, и, возможно, искала во мне то же самое. Наверное, прикидывала, насколько Люси может мне доверять.
Тем временем Келли Вайнтрауб заметил:
— А у этого Оги глаза блудника.
Эти слова из старших услышал только я и внимательно посмотрел на него, соображая, хотел ли мне навредить или только дурачился этот красивый, сексуально озабоченный молодой человек с прилизанными волосами и мягким подбородком.
— Знаю я таких, — сказал он.
И тут я вспомнил его — он не слишком изменился с тех пор, как мы последний раз виделись на школьном дворе.
— У тебя был маленький брат Джордж.
— Он и сейчас есть. Только уже не маленький, — ответил я. — Он большой и живет на юге штата.
— Где? В Мантено?
— Нет, в другом городе, неподалеку от Пинкнивилля. Знаешь ту часть штата? — Сам я там не был. Туда ездил только Саймон: Ренлинги не отпустили меня.
— Нет, не знаю. Но Джорджа помню.
— Я тебя тоже помню, ты еще катался на вагонах-рефрижераторах. — Я пожал плечами, улыбаясь. Глупо с его стороны видеть во мне угрозу. Он решил, что может вставить Саймону палку в колеса. Кишка тонка.
— Конечно, Шарлотта знает, — сказал Саймон, когда я пересказал ему наш разговор с Келли Вайнтраубом. — Зачем делать из этого секрет? Она даже предлагает перевести Джорджа в частное заведение. Не беспокойся, на этого придурка никто не обращает внимания. Он здесь не котируется. Я его первый узнал, и потому имел преимущество. Оставь его мне. Поверь, они еще будут есть с моей руки. Слушай меня, и у тебя тоже все образуется. Ты произвел хорошее впечатление.
