Янн Мартел - Жизнь Пи
— Отдайте мои бананы, пожалуйста.
Г-н Чиба: — Я принесу.
[Скрежет отодвигаемого стула.]
[Издали]: — Надо же, и вправду плавают.
Г-н Окамото: — А что насчет этого острова из водорослей, на котором вы якобы высадились?
Г-н Чиба: — Вот ваши бананы.
Пи Патель: — Спасибо. Да, что?
— Прошу прощения за откровенность, не хотелось бы задеть ваших чувств, но все же… вы и в самом деле думали, что мы вам поверим? Плотоядные деревья? Водоросли, питающиеся рыбой и опресняющие морскую воду? Грызуны-рыболовы, да еще древолазы в придачу? Такого просто быть не может!
— Просто вы сами ничего такого не видели.
— Вот именно. Мы верим в то, что видим.
— Ни дать ни взять Колумбы. А как вы обходитесь в темноте?
— Ваш остров — нонсенс с точки зрения ботаники.
— Сказала муха, садясь на венерину мухоловку.
— Почему же его до сих пор никто не обнаружил?
— Океан велик, и все суда спешат по своим делам. А я двигался медленно и за многим мог наблюдать.
— Ни один ученый вам не поверит.
— Копернику и Дарвину тоже никто не верил. Разве ученые не открывают новые виды растений? Да хоть в том же бассейне Амазонки!
— Никакое растение не может противоречить законам природы!
— А вы, стало быть, их знаете от и до?
— Достаточно, чтобы отличить возможное от невозможного.
Г-н Чиба: — Мой дядя — знаток ботаники. Он живет в деревне близ Хита-Гуна. Он — мастер бонсай.
Пи Патель: — Чего?
— Мастер бонсай. Ну, бонсай, — знаете, такие маленькие деревья?
— Кусты, что ли?
— Нет, деревья. Бонсай — это маленькие деревья. Не выше двух футов. Их можно на руках переносить с места на место. Они очень старые бывают. У моего дяди есть одно такое — ему больше трехсот лет.
— Трехсотлетние деревья высотой в два фута, да еще и переносные?
— Да. Они очень хрупкие. Нуждаются в бережном уходе.
— Да где это слыхано? Это же нонсенс — с точки зрения ботаники!
— Да нет же, господин Патель, уверяю вас! У моего дяди…
— Я верю в то, что вижу.
Г-н Окамото: — Минутку, пожалуйста. Ацуро, при всем уважении к вашему дяде из деревни близ Хита-Гуна, вынужден напомнить, что мы сюда приехали не о ботанике болтать.
— Я просто пытаюсь помочь…
— Бонсай вашего дяди едят мясо?
— Вряд ли.
— А кусаются?
— Нет.
— Ну, тогда бонсай вашего дяди нам не помогут. Так, на чем мы остановились?
Пи Патель: — На высоких деревьях, о которых я вам рассказывал. Деревьях нормальной величины, крепко коренящихся в земле.
— Нет, давайте пока их отставим.
— Трудновато будет. Я, честно сказать, не пытался их носить с места на место.
— Да вы, я вижу, шутник, господин Патель! Ха-ха-ха!
Пи Патель: — Ха-ха-ха!
Г-н Чиба: — Ха-ха-ха! Ничего смешного.
Г-н Окамото: — Смейтесь, смейтесь. Ха-ха-ха!
Г-н Чиба: — Ха-ха-ха!
Г-н Окамото: — Теперь насчет тигра — тут мы тоже не уверены…
— В каком смысле?
— Трудно в это поверить.
— Да, просто невероятно.
— Вот именно.
— И как я только выжил, не понимаю.
— Да, нелегко вам пришлось.
— А можно еще печенья?
— Уже кончилось.
— А что там — во-он в том пакете?
— Ничего особенного.
— Можно взглянуть?
Г-н Чиба: — Прощай, наш завтрак.
Г-н Окамото: — Возвращаясь к тигру…
Пи Патель: — Страшное дело. О-о-о, какие вкусные сэндвичи!
Г-н Окамото: — Да, на вид — ничего.
Г-н Чиба: — Есть хочется.
— Так вот, от тигра — никаких следов. Трудновато в такое поверить, а? Тигры на американском континенте не водятся. Появись тут дикий тигр, полицию бы уже давным-давно известили, как вы думаете?
— Сразу видно — не слыхали вы про пантеру, которая сбежала из Цюрихского зоопарка среди зимы.
— Господин Патель! Тигр — невероятно опасный дикий зверь. Как вам удалось выжить с ним в одной шлюпке? Это…
— Вы просто не понимаете, что с точки зрения диких зверей мы сами — опасные чужаки. Они нас боятся. И стараются нас избегать всеми силами. Сколько веков ушло, чтобы заглушить этот страх в некоторых животных, и то самых внушаемых, чтобы их, как это называют, одомашнить! Но большинство нас боятся по-прежнему — и так будет всегда. Если дикий зверь бросается на нас — значит, он в полном отчаянии. Они нападают, только когда не видят другого выхода. Для них это — последний шанс.
— Но в одной шлюпке?.. Нет уж, господин Патель, все равно это невероятно.
— Невероятно? Да что вы понимаете в невероятных вещах? Хотите невероятного? Сейчас я вам расскажу невероятное. Это секрет, который знают только владельцы индийских зоопарков. В тысяча девятьсот семьдесят первом году белая медведица Бара сбежала из Калькуттского зоопарка. С тех пор о ней — ни слуху ни духу; ни полицейские ее не видели, ни охотники, ни браконьеры, никто. Мы-то думаем, она по сей день живет себе на берегах реки Хугли. Так что, любезные господа, поосторожней там, если попадете в Калькутту: кто их, белых медведей, разберет, — может, они идут на запах суши! Если взять Токио, перевернуть вверх дном, да еще как следует встряхнуть, вы диву дадитесь, сколько зверья посыплется наружу: будут вам и барсуки, и волки, и удавы, и комодские драконы, и крокодилы, и страусы, и бабуины, и водосвинки, и кабаны, и леопарды, и ламантины, — а каких только жвачных там не отыщется! Верно вам говорю: в вашем Токио дикие жирафы и дикие гиппопотамы живут поколениями — и ни одна душа их не замечает. Посмотрите как-нибудь, что налипло на ваши подошвы на улице, и сравните с тем, что лежит в Токийском зоопарке на дне клеток… и поднимите голову! А вы еще надеетесь найти тигра в мексиканских джунглях! Да это же смех один, просто смех! Ха-ха-ха!
— Никто не спорит, что в Токио могут водиться дикие жирафы и дикие гиппопотамы, а в Калькутте живет на воле белая медведица. Просто мы не верим, что в вашей шлюпке жил тигр.
— Вот она, столичная спесь во всей красе! В ваших мегаполисах, значит, могут водиться все твари Эдема, а моей скромной деревушке вы отказываете в обыкновенном бенгальском тигре!
— Господин Патель, пожалуйста, успокойтесь.
— Если для вас все упирается в правдоподобие, то чего ради вы вообще живете? Разве поверить в любовь так уж легко?
— Господин Патель…
— И не давите на меня своей вежливостью! В любовь тоже трудно поверить, спросите любого влюбленного. В жизнь тоже трудно поверить, спросите любого ученого. В Бога тоже трудно поверить, спросите любого верующего. Что же вы заладили — «трудно поверить», «трудно поверить»?
— Мы просто стараемся рассуждать разумно.
— Я тоже! Я только и делал, что разумно рассуждал. Разум — самое то, что надо для добывания пищи, одежды и крова. Тут с ним ничто не сравнится. И для защиты от тигров разум — самое лучшее средство. Но если вы начнете рассуждать чересчур разумно, то, глядишь, вместе с водой выплеснете из ванны Вселенную.
— Успокойтесь, господин Патель, успокойтесь.
Г-н Чиба: — Что за вода из ванны? О чем это он?
— Как же мне успокоиться? Вы бы видели Ричарда Паркера!
— Да-да.
— Громадина! Зубы — во! Клыки — ятаганы!
Г-н Чиба: — Что такое ятаганы?
Г-н Окамото: — Чиба-сан, вместо того чтобы задавать дурацкие вопросы, на которые можно найти ответ в любом словаре, вы бы лучше что-нибудь придумали! Этот мальчишка — крепкий орешек. Сделайте же что-нибудь!
Г-н Чиба: — Смотрите! Шоколадка!
Пи Патель: — Вот здорово!
[Долгая пауза.]
Г-н Окамото: — Мало ему нашего завтрака. Скоро темпуру потребует!
[Долгая пауза.]
Г-н Окамото: — Мы упускаем из виду цель нашего расследования. Мы приехали расспросить вас о крушении сухогруза. Вы — единственный, кому удалось спастись. И всего лишь пассажир. Так что вы не несете никакой ответственности за случившееся. Мы…
— Какая вкусная шоколадка!
— Мы не собираемся предъявлять вам никаких обвинений. Вы — ни в чем не повинная жертва кораблекрушения. Мы всего лишь пытаемся установить, почему и как затонул «Цимцум». Мы надеялись, что вы поможете нам, господин Патель.
[Пауза.]
— Господин Патель?
[Пауза.]
Пи Патель: — Тигры существуют, шлюпки существуют, океаны существуют. Только из-за того, что три эти вещи никогда не сходились воедино в узких рамках вашего ограниченного опыта, вы отказываетесь поверить в то, что подобное возможно. Но факт остается фактом: «Цимцум» свел их вместе, а потом затонул.
[Пауза.]
Г-н Окамото: — А как насчет того француза?
— Что насчет француза?
— Два слепца, плывущие каждый в своей шлюпке, встречаются посреди Тихого океана… не слишком ли странно для простого совпадения?
