Патрисия Вастведт - Немецкий мальчик
Майкл апатично смотрел на чашку с чаем и почти не слышал звона посуды и шипения чайников. В душе со скрипом растворялась дверь.
— Сэр, вам не нравится чай? — спросила официантка.
Майкл заплатил за чай, поймал такси и поехал к станции «Лондонский мост». Ближайший поезд отменили, но, согласно расписанию на доске, следующий должен был отойти вовремя. У Майкла было целых семь часов, и перед встречей со вторым ребенком он непременно повидает первого. Ерунда, конечно, ложь в правду не превратится, и для Фрэнки ничего не изменится, но иначе Майкл не мог. «Не поздно ли? — насмешливо спросила совесть. — Думаешь, одна поездка к забытой дочери искупит все грехи?»
В поезде нахлынули воспоминания, и от собственной неверности бросило в пот: Фрэнки ему только что сына родила, а он думает о жизни, которой не случилось, и о дочери, в которой воплотилась месть Артуру Ландау.
Антье сейчас лет семь-восемь. Когда у нее день рождения. Майкл понятия не имел. Прежде он об этом не думал и вдруг пожалел, что не знает. Сегодня он постучится в дом Мэндеров и попросит разрешения увидеть дочь. Он ничего не скажет девочке и больше не придет, выпьет чаю, как обычный гость, и навсегда исчезнет.
Кент встретил Майкла синим небом, высокими облаками и сильным ветром. Холмы на горизонте ничуть не изменились, зато вокруг станции появились садики и одноквартирные дома из красного кирпича. Англия покрыта красным кирпичом, как сыпью. Майкл поднял воротник шинели и зашагал по дороге мимо недостроенных домов с псевдотюдоровскими фасадами и окнами со свинцовыми переплетами. Среди брошенных тачек и куч песка росли крапива и крестовник. Война нарушила все планы.
За Хайтом пейзаж не изменился. Зацветали сады, запах пастбищ смешивался с вонью скотных дворов. От ритмичной ходьбы неистовый порыв, пригнавший его в Кент, постепенно растаял, и, едва за поворотом показались трубы дома Мэндеров, Майкл застыл на дороге, не в силах сдвинуться с места.
Его чувство к Элизабет не притупилось. Вот в чем измена жене, а вовсе не в ребенке Карен. Над этим чувством и время не властно. К жене Майкл ничего подобного не испытывал и не испытает. Пусть это иллюзия, неосуществимая мечта, но вера в то, что такая любовь существует, давала ей право на жизнь.
Элизабет. Он столько дней провел на Дандженессе и ни разу ее не поцеловал! Интересно — почему? Ему ведь хотелось, Элизабет — тоже, это ясно читалось в ее глазах.
Мечта это, иллюзия или вечная любовь — сейчас разницы нет. Элизабет замужем, он женат. Сегодня началась новая жизнь, а приехав сюда, он перепутал ее со старой. Майкл решительно отвернулся от дома. Сколько раз в этой жизни ему суждено уходить от Элизабет?
С моря надвигался дождь, и Майкл зашагал прочь от берега, надеясь, что быстрая ходьба приведет мысли в порядок. Он приехал сюда из-за дочери и раз уж не повидался с Антье, нужно хотя бы о ней думать.
Четыре года назад в такой же ветреный день он впервые услышал о ее существовании. Они с Карен стояли на набережной Темзы, и белый лебедь помнился лучше, чем ее лицо. Будь у него тогда деньги, согласился бы он взять Антье к себе?
Вскоре после той встречи он женился на Франческе и стал богат как Крез, но разве сразу после свадьбы приведешь в дом внебрачную дочь? Майкл думал, что Фрэнки захочет поставить на его прежней жизни жирный крест. Он думал, что она не хочет детей.
Майкл дважды ошибся: Франческа призналась, что всегда мечтала о ребенке, и заверила, что его секреты ее не трогают, а к прошлому она не ревнует. «Майкл, мы оба родились далеко не вчера. К чему притворяться, что начинаем с чистого листа?»
Было почти три — пора на станцию, к новорожденному сыну. Он проклинал глупый сентиментальный порыв, сорвавший его с места. Чего он хотел здесь добиться? Влезть в жизнь ребенка, которому он не нужен? К станции Майкл двинулся напрямик через поля Эдди и Рейчел — сколько лет они с сестрой не встречались? — и вдруг увидел девочку. Она стояла на воротах так неподвижно, что Майкл не фазу ее заметил. Девочка обернулась, откинув с лица золотисто-рыжую прядь, и посмотрела на Майкла.
Элис болела и сидела дома. Вернувшись из школы, Кристина собирала с ней пазлы, рисовала, играла в морской бой, но потом Элизабет отправила ее на прогулку — дескать, нужно же дышать свежим воздухом.
После дождя небо расчистилось, в нем бледнела далекая луна. Сквозь носки и ботинки пробирал холод, и Кристина предвкушала, как сядет пить чай в уютной гостиной. От тепла защиплет нос и заболят пальцы на ногах и руках.
Одной на улице неинтересно. Сперва Кристина шла по дорожке, потом добежала до почтового ящика, потом вернулась другой дорогой мимо недостроенного дома. Деревья там вырубили, землю перекопали, но сорная трава уже вовсю пробивалась. Как грустно смотреть на участок, где уже не вырастут дикие цветы! Барсуки тоже исчезнут. Наверное, они уже куда-нибудь переселились.
По полю двигалось пятнистое облако — похоже, коровы. Четко Кристина не видела, потому что не надела очки. Хозяева коров — мистер и миссис Сондерс, Эдди и Рейчел, как их зовет мама. Эдди Сондерс заходит к папе играть в карты, а миссис Сондерс они с Элис однажды встретили на автобусной остановке. Она держала в руках хозяйственную сумку. Миссис Сондерс — жена фермера, но у нее изящные лодыжки, туфли на каблуках и красивая шляпка. Жаль, у мистера и миссис Сондерс нет детей, а то они с Элис дружили бы с ними.
Кристина залезла на ворота и стала ждать стадо. Коровьи копыта месили грязь, скрежетали по камням, впечатывались в сырую землю, но лишь на секунду — потом след пропадал. Десятки, нет, целые сотни копыт шлепали, хлюпали, всасывались так часто и быстро, что Кристина едва успевала замечать, как исчезают следы.
Коровы толкались и поднимали широкие мокрые носы, обдавая Кристину запахом жеваной травы. Кристина тоже дышала на них, гадая, пахнет ли от нее лимонным шербетом.
По дороге шел солдат. Коровы тоже его заметили и понеслись, налетая друг на друга.
На одной руке у солдата была толстая повязка. Смуглое лицо Кристине понравилось, хотя с одной стороной было что-то не так. Солдат остановился. Теперь его глаза были не выше Кристининых, потому что она стояла на воротах. Кристина разглядела, что на одной щеке у солдата шрам. Он внимательно рассматривал ее глаза, рот и волосы, словно что-то искал или увидел какую-то диковинку.
В городах люди не представляются друг другу на улицах, но здесь, в Ромни-Марш, другие правила. Кристина решила быть вежливой.
— Здравствуйте, я Кристина Мэндер.
— Знаю. — отозвался солдат.
Знать он не мог, но взрослые частенько говорят, что знают совершенно невероятные веши Кристина слезла с ворот, и солдат тут же стал великаном.
— Немцы прострелили вам руку или сбили ваш самолет? — полюбопытствовала она. — Поэтому у вас повязка?
— Нет, я просто упал.
— А-а… — протянула Кристина, гадая, как быть дальше.
Уходить солдат не собирался. Некоторые любят поговорить, когда им плохо, с такими нужно быть доброй и внимательной. А если у него друг погиб или сильно болит рука? Кристина уже хотела спросить, но солдат опередил ее вопросом:
— Антье… Антье здорова?
Имя разбудило какие-то смутные воспоминания.
— Не знаю. В нашем классе таких нет. Я спрошу у сестры. Простите, я не разобрала ваше имя. Вы местный? — Кристина не раз слышала, как такие вопросы задает мама.
— У тебя есть сестра?
— Да, целых две. Маленькой Мод год и три месяца, а Элис восемь, как и мне. Ну, до свидания! Мне нужно домой, надеюсь, мы еще встретимся. — Что еще сказать, Кристина не придумала. Тем, кто уплывал во Францию, люди говорили: «Удачи, дружище!» — но вдруг этот раненый — офицер? — Удачи вам, сэр! — в итоге добавила она.
— Спасибо! — Солдат улыбнулся и посмотрел куда-то вдаль. — Кристина, я хочу тебе кое-то подарить. — С каждым словом из его рта вылетали облачка пара, словно призраки.
Кристина понимала, что нужно отказаться, но солдат уже взял ее за руку, раскрыл ладошку, вложил что-то большое и согнул ей пальцы. Потом накрыл ее руку своей, наклонился и коснулся лбом своих костяшек.
Кристина ждала, чувствуя, что непонятная вещица солдату очень дорога. Наконец он отпустил ее руку и отступил на шаг.
— Я слишком долго носил его с собой и теперь с удовольствием отдаю тебе. Спасибо!
Разве когда дарят подарки, говорят спасибо? Разве не наоборот? Солдат уже шагал прочь, его шинель цвета земли быстро потерялась среди живых изгородей.
Кристина разжала кулак. На ладони лежал медальон, темно-коричневый, как галька, и сильно помятый. Его сделали в форме сердца, а потом, наверное, на него наступили — такими глубокими были вмятины. Поэтому солдат его и отдал! Такой милый, а подарил такой уродливый подарок! Кристина бросила медальон на землю и пнула носком ботинка.
