Александр Шелудяков - ИЗ ПЛЕМЕНИ КЕДРА
Идет день за днем. Стучат топоры, ложится на мох венец за венцом. Растут обновленные срубы на берегу озера. К острову проложены мостки из плавучих бревен – дорога. За две недели бригада плотников деда Чарымова собрала четыре небольших домика. Смотрят бревенчатые избы приветливыми окнами на водную гладь. А на круговине среди кедров промысловики установили пятьсот клеток для соболей. Чуть в стороне – еще двести для норок. Их мастерил тоже дед Чарымов. Всю зиму работал, и помогали ему такие же старики, как он сам.
Только забурлило весеннее половодье, выпросил председатель артели Александр Гулов у начальника нефтеразведки самоходку – перевезти на озеро имущество звероводов. Прихватили по пути и разобранные избы из заброшенной деревни Мучпар.
Майским солнечным утром приплыл артельный катер к Соболиному. Обратным рейсом уехал дед Чарымов в Улангай с бригадой плотников.
Костя на берегу остановился возле сарая-ангара, наблюдая, как мягко коснулся воды поплавками вертолет. Пилот машину подрулил к самым мосткам.
8Две недели назад появилась на островке юркая зеленая стрекоза. Привел ее молодой пилот Юра Уткин. Обслуживать машину прикрепили механика Васю Безрукова, который прибыл вместе с пилотом.
Первые два дня Костя показывал Уткину маршруты. Отмечал реки и озера, на которые предстоит приводнять вертолет со щукастыми поплавками, заменяющими шасси. Вертолет маленький, четырехместный, но помощник соболеводам он великий.
– Идем, брат, потолкуем, – предложил Костя, когда вертолет причалили и закрепили. Пилот, недовольно хмурясь, пошел следом.
В доме сели за стол, молча закурили.
– Я, Костя, не могу больше так…
– Понимаю тебя, – перебил тот Юрия и не дал высказать накопившуюся обиду.
– Развез всех охотников, каждому с воздуха показал участок, как помечено на карте…
– Слушай, Юра, неделю я летал с тобой. Сидел рядом… Пойми, я был летчиком-спортсменом, четыре года утюжил воздух над этими урманами, как ведьма на помеле. Могу я водить вертолет?
– Можешь, Костя. Знаю, ты хороший пилот. Но если что случится, судить будут меня… Не имею права отдавать машину в чужие руки. Разве ты не знаешь воздушного кодекса?
Как ни уговаривал Костя пилота, молодой парень твердо стоял на своем и не позволил Волнорезову делать самостоятельные вылеты.
9– Давно знала Югана. Глаза Шамана тоскуют, как у раненого лебедя в осенний перелет, – сказала старая эвенкийка Андрею.
В полдень они сидели у костра-дымокура. Отдыхали после того, как поставили в большой заводи самодельные жерлицы на щук, наживленные крупными чебаками. Андрей набил трубку табаком, раскурил и передал эвенкийке.
– Югана, об этом пока никому не говори, – сказал на эвенкийском языке Шаманов. – Я стал замечать, что плохо вижу. Слепну… Понимаешь, весь мир для меня становится серым и тоскливым.
– Как болезнь эту зовет доктор?
– Я к врачам не обращался. Не помогут мне они…
– Шаман и Югана будут кочевать. – Старая эвенкийка старалась говорить бодрым голосом, но сердце ее щемила боль. Она смотрела в глаза Андрею и думала: «Шаман не обманывает. Вождь теряет зоркость… Пошто добрые духи урманов стали бессильными и глухими?.. Пошто они не отводят беду, плохие разные случаи от вождя…»
– Куда кочевать? – спросил Андрей после раздумья.
– Эвенки давно знали: похоронив человека, надо уходить подальше от лабаза, могилы. На тропе горе быстрее забывается. Эвенки никогда не приходили к могилам, не тревожили сон мертвого тела. Шаману надо уходить от могилы Лены. Рядом могила, рядом большое горе, живет и не умирает в сердце. Болезнь тоска испортила глаза вождя племени Кедра, украла цвет, краски. Надо кочевать в другое место, маленько забывать Лену, – Югана объясняла по-своему причины несчастий, свалившихся на Андрея. Ей не верилось, что вождь с глазами орлана вдруг перестал видеть мушку ружья, что не сможет прокладывать кочевые тропы. Не сможет видеть восход солнца и провожать его на закат. Неужели умрут для Шамана утренние зори?
– Кочевье не спасет, Югана…
– Пошто забыл Шаман, что жена поможет излечить все болезни… Вождю надо жениться на Тамиле…
– Тамила мне сестра, – нахмурившись, ответил Андрей, подкинув в костер срубленные ветки. На жарких углях они зашипели, защелкали, разбрасывая стелющийся густой дым и разгоняя писклявую тучу гнуса.
– Пошто так? Тамила умрет без Шамана. Она не умеет никого больше любить.
Андрею не хотелось объяснять Югане, что всего неделю назад он мог читать газету, мог рассматривать свои эскизы, видеть мельчайшие штрихи, а сегодня не разглядит в десяти шагах звенья лодочной цепи.
– Действительно, придется пожить вдали от деревенского шума, от людей, – помолчав, сказал он.
– Шаман правильно сказал, надо кочевать, – кивнула Югана. – Осень провести на охотничьих тропах…
10В кабинете начальника нефтеразведки разгорелся жестокий спор. Скорее, настоящий бой между председателем артели Александром Гуловым и Геннадием Яковлевичем.
– Мы с тобой больше часа не можем сговориться… Ну, поругались. Хватит, теперь давай разговаривать мирно, – убеждал Геннадий Яковлевич председателя, сидящего в мягком кресле возле большого, покрытого зеленым сукном стола. Гулов резал недобрым взглядом начальника нефтеразведки.
– Получается, что ты меня обворовал… Чисто и гладко. Мне остается лечь в гроб и крышку закрыть, – говорил Александр уже без прежнего запала.
– Парни сами просились ко мне на работу, – продолжал гнуть свое Геннадий Яковлевич. – Если бы я их не принял, то укатили бы они в Медвежий Мыс, в Томск…
– Кучума забрал. Моториста с катера увел, Николая, молотобойца, тоже переманил… Двух парнишек, что в прошлом году окончили десятилетку, хотел я отправить в сельскохозяйственный институт. А ты их форменным образом украл у меня со зверофермы. Парней ты отправляешь на курсы буровиков, а не подумал, кто твою ораву нефтеразведочную молочком поить будет. Все разъехались… А кому теперь сено косить, пушнину добывать, рыбачить?.. Ведь только начало, а через три-четыре года…
– Саша, ну… учитывай обстановку. Новая жизнь ворвалась на Юган. Конечно, молодежь ищет работу по душе. Ну, как им отказать?! Нельзя же разрушать их мечты, стремления пресекать…
– Не брать моих ребят, и только, вот и вся недолга, – неуверенно и тихо возразил Александр Гулов.
– А где я рабочих себе найду? Да я за одного юганского парня десять разных вербованных отдам. Мне больше нужны такие, как Кучум, чем рвачи, ищущие длинные рубли. Пойми, сегодняшний Кучум завтра станет главным геологом, начальником нефтеразведки… а ты слезы льешь! Мы можем спорить до бесконечности, но жизнь устанавливает свои законы… Порешим так, – хитро подмигнув председателю, сказал Геннадий Яковлевич.
– Как? – переспросил Александр.
– А вот. Сено косить тебе нужно? Хорошо. Даю тракторы, кидаю всех свободных людей на покосы. Поднимаю народ на воскресники – будет сено!.. Охотников в тайгу тебе закинуть надо? Даю вертолет. Из тайги в конце сезона их тоже вывезем со всей добычей и пожитками. Строим мы новый клуб. Строим новый большой магазин, столовую, пекарню строим. Одним словом, Саша, всем чем смогу, буду помогать… Мы из Улангая настоящий город сделаем…
– Пой, летняя пташечка, как осенью-то хвостиком махнешь… – возразил Александр, но душой чувствовал: Геннадий Яковлевич в беде артель не оставит. Однако добавил: – А город нам здесь не очень нужен: вся живность уйдет.
11На другой день провожали улангаевцы парней, «украденных» Якорем.
Собрались на берегу почти все жители.
Илья беспокойно шарил глазами по толпе. И вот наконец заметил кого нужно, пошел навстречу.
– Кучум, ты приглядывай за парнями в городе. Не давай им много винки пить. Драться шибко с городскими мужиками из-за девок тоже не давай, – наказывала Югана.
– Правильную дорогу выбрал, – напутствовал Илью председатель. – Тайга тебя породнила с буровиками, в урмане нашел ты себе жену. Но эти-то черти куда лезут… – махнул он недовольно в сторону остальных уезжающих парней.
– Зачем горюет председатель Сашка-Гул? В деревне бабы есть, мужиков много нарожают. Всем работу Якорь даст. Сашка-председатель тоже работу даст… Парни теперь в город не побегут. Работы на Югане шибко много стало. Трубы в землю толкать надо: нефть, газ добывать.
Илья и Александр с улыбкой взяли Югану под руки, повели к берегу, к народу.
Поцеловал Илья Верочку. Отвернулась Югана, чтобы глазами не спугнуть молодых, которые через губы передают любовь и через губы делят ее на прощание.
Уходил теплоход. Взвыла жалобно сирена. Замахали с берега платками, кепками, шапками.
Не обошлось и здесь без Андронихи. Она среди старух свое мировоззрение высказывает.
