Андрей Голяк - Ничего, кроме настоящего
"Ворожбе", Божена врезается бритвой фрилки18, вспарывая лирику
Васыля. Я вступаю гитарой, и виолончель тянет нить волынкообразного сопровождения.
Берегом ранку тендітного
Хтось тікав, наче навіжений,
Уносив сон під сорочкою –
Крадену сповідь причинної.19
Я не смотрю в зал, я не обращаю на них ни малейшего внимания, но я знаю, что они покорно идут за мной. Они у меня в ладонях. И они никуда не денутся, если не разжать пальцы.
Стогін болю тугий
Скроню п'ястом швидким
Пестив-цілував,
Виливав далечінь
В очі рухом повік –
Сонце доганяв.
Всё-таки, это было не то. Не то, что на репетициях. Мы играли гораздо хуже. Я старался не обращать на это внимания, но чувствовалось, что мы не настолько выразительны, как на репетициях.
Заключительная часть "Ворожбы". Резкий ритм сменяется расплывчптостью.
Дебри.
Дебри звуков и образов.
Здесь можно встретить всё, что угодно.
Всё, что нарисует услужливое воображение.
Ворожба
Чорною чаплею
Крилами ніч торка.
Зазирав
У вікна пустих криниць –
Відповіді шукав.
Я пробираюсь наощупь между виолончельными глиссами. Мне вслед шипят бешеные сопилки, бросающиеся из отстранённости в нечеловеческую ярость.
Околиця спогадів окреслена втомою відьми,
Околиця спогадів позначена полум'ям слів її
Вино прокльонів пролито – розцвітає кропива вночі
Безокий звір виходить із хащ до тебе.
Я не здесь, не на сцене. Я где-то там, где цветёт крапива, где живёт безглазый зверь, который выходит из лесу на звуки моих заклинаний.
Земля горить, траву палить – і я горю, тебе палю,
Земля горить, камінь палить – і я горю, тебе палю,
Ворожба чорною чаплею крилами ніч торка,
Ворожба…
Ворожба…
Завершающие аккорды. Тишина зала. Практически без перерыва мы играем "Голоси". Я чувствую себя всё дискомфортней. Наше звучание нравится мне всё меньше. Такое впечатление, что мы разучились играть. После "Голосов" я говорю:
– А сейчас не песня, а просто кусочек настроения.
Мы играем им этот кусочек. Меня постоянно наламывает отсутствие выразительности, которой мы так добивались на репетициях. Я уже не могу не обращать на это внимания – мне кажется, что это бросается в уши всем, кто нас слушает. До конца вещи моё раздражение достигает апогея. На мой взгляд, настроение похерилось. Доиграв вещь, я встаю, швыряю в зал: "Спасибо" и намереваюсь уйти со сцены.
И тут народ взрывается такими аплодисментами, что я недоумённо оглядываюсь. Божена тянет меня за рукав, и показывает рукой – весь состав жюри аплодирует стоя. Мне суют в руки листок с оценками. Я слегка офигеваю – девяносто восемь баллов из ста! Васыль мне орёт прямо в ухо:
– Говорят, что за всю историю фестиваля таких результатов не было ни у кого!
Мы уходим за кулисы, где на нас сразу набрасывается толпа знакомых, родственников, приятелей и просто зрителей. Где-то в этой толпе моя маман и Татка. Но им не пробраться через этот орущий живой кордон. К нам с трудом прорывается режиссёр фестиваля и сообщает, что завтра мы играем на финале. Дальше на нас снова обрушиваются друзья-приятели, поздравления, цветы, и я слабо помню всё, что там происходило.
На следующий день движняк был неимоверный. На финальном концерте жюри должны были назвать победителей в разных номинациях. Придя на саундчек, я натыкался в разных уголках за сценой на старательно дорепетировывающих финалистов. Мандраж, лихорадка, стук зубей, дрожь в пальцах…
Ко мне сразу же привязался какой-то малахольный и принялся убеждать, что я качаю в зал тёмную энергетику. Причём, требуя от меня комментариев. Я слушал его в полуха, но потом он-таки меня достал. Я развернулся и зашипел ему в рожу:
– Ты розетку когда-нибудь видел? Туда можно включить всё, что хочешь – от пылесоса до дрели. А дрелью можно сверлить дыры в стене для полезных целей, или дырки у тебя в голове для извращённого удовольствия. Так вот, мы – та же розетка. От тебя, дурака, зависит, что ты туда включишь и как сумеешь использовать. А теперь отстань от меня!
Чувак испуганно отвалил. Всё время до концерта и во время концерта я тусовался за кулисами, трындел со знакомыми, врастая в забытую фестивальную атмосферу. Концерт шёл блоками номинаций. После каждого блока объявляли победителей. Цветы, призы, дипломы! Радость гроздьями.
Мы шли последними в своём блоке. Перед нами шли молодая группа
"Крошка Джон" и проект Качумова "Теорема Ферма". Я был уверен, что
Сашка со своим групешником возьмёт первое место. Вчера, правда, они по баллам здорово отстали от нас. Но сегодня всё может сложиться по-другому. Сашка офигенный вокалюга, и это может оказаться решающим фактором.
Нас позвали на сцену. Я вышел и обвёл зал глазами – аншлаг. На этот раз нас встретили бурей аплодисментов. Засверкали фотовспышки, засуетились люди с телекамерами. Васыль гордо выпятил грудь, Божена заулыбалась. Мы разместились на сцене, и я взял дрымбу. Первые звуки
"Ворожбы". Волны. Порывы. Всполохи.
И тут я почувствовал, что сегодня всё по-другому! Куда-то ушло ощущение дискомфорта, исчезло недовольство звуком, нежелание играть… Меня поволокло… Мягко и властно… Исчезала граница между мной и залом, исчезали назойливые фотовспышки, исчезало навязчивое любопытство толпы. Я остался один на один с музыкой. Вот он, кайф неимоверный!
Бездны…
Гривы…
Бешенство ветра…
Ярость реки…
Топоты…
Шёпоты…
Плач потерянных…
Не заблудиться…
Мать огня, помоги…
Демоны…
Кода! Повисли последние аккорды. Зал молчит.
Тишина…
Ещё тишина…
Опять тишина…
Снова тишина…
Есть! Пипл безумствует! Жюри снова аплодируют стоя. Васыль раскланивается… Божена смеётся…
Объявляют результаты. "Отдельная Территория" – девяносто девять баллов из ста! Первое место! Шквал аплодисментов. Нам вручают цветы.
Мне дарят гитару. Дают диплом. Мы, победители, закрываем фестиваль финальной пьесой.
Зал затихает. Оттуда к нам тянутся щупальца ожидания. Мы играем
"Настрій". Очень прозрачная, тихая песня.
Я знаю – ти живеш в дощових краплинах,
Твій погляд провалля на стежці самоти,
Ти вмієш ховатись в прозорих хвилинах
І бавитись в ноти.20
Там тихо-тихо. Пипл слушает не дыша. Настроение витает густым облаком. Васыль легонько трогает струны смычком.
Настрій смичка спливає по струнах,
Віолончельне злітає до стелі,
Ти вмієш блукати берегом суму
Віолончелі.
Я сейчас не думаю о том, что мы первые. Я не думаю о том, что с сегодняшнего дня всё будет по-другому. Я думаю о Татке. Эта вещь была написана для неё дождливой ноябрьской ночью. Тогда всё было плохо, и мне казалось, что выхода нет. Я думал о том, что пришлось ей пережить за всё это время. Я думал о том, что она сейчас чувствует, сидя в зале.
Осіннє дівча малює знайоме
Обличчя зливи в парасольній уяві,
Ти вмієш вертатись з безвиході втоми
В окрему реальність.
Чуть слышные, ускользающие в тишину виолончельные призвуки.
Мягкая вкрадчивая кода. Аплодисменты. Приветствия. Цветы.
Поздравления. Мы теряемся в них. Нас захлёстывает толпа поздравляющих. Камеры, фотографы, вспышки, прожектора…
Я спрыгиваю со сцены в зал и иду к той, для которой я только что пел…
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
(не по теме, но в тему)
Полдень струится пёстрым
И бредит изяществом улиц,
Облитых полуденным зноем.
(цветастым платком корриды завязано моё сердце)
По острию ожиданья
Текут, торопясь, мгновенья
И падают в пыль густую.
(цветастым платком корриды завязано моё сердце)
Восточный узор поединка
Причудливой тенью ложится
В изломанности движений.
(цветастым платком корриды завязано моё сердце)
А ветер несёт крылато
Седые пряди пропетых
Не мною моих одиночеств.
(кровавым цветком корриды отмечено моё сердце)
ДОПОЛНЕНИЕ
ПОДСТРОЧНЫЕ ПЕРЕВОДЫ УКРАИНСКИХ
ТЕКСТОВ, ИСПОЛЬЗОВАННЫХ В КНИГЕ.
К РАЗДЕЛУ "БИСЕР"
"СКЛЯНІ ВІРШІ"
"СТЕКЛЯННЫЕ СТИХИ"
Стеклянные стихи сплетаются в дождь,
Что рассекает тело тишины.
Печальные мысли, словно пальцы шлюх,
Лениво ласкают спящий мозг,
Ищу смысл в смене событий,
Но никак не могу его отыскать.
ПРИПЕВ:
Люблю смотреть, как зеркало пьёт огонь,
И сумасшествие тихонечко льёт
В сон.
Ярким дням, идущим босиком,
Стелил под ноги свою грусть,
Наблюдал, как солнечный нож
Разрезал сеть прозрачных слухов.
Слепой аккорд, одинокий, словно боль,
Лежал в объятьях диссонанса,
Он рвёт все связи, словно воздушный змей
В окне небесного пасьянса.
"ДЖАЗ"
Я вклеил тень в воздух и обернул дождём,
Расрисовал лучи, что стали за плечами,
