Вячеслав Сухнев - Встретимся в раю
Маньяк, подумал Вануйта, нет смысла рисковать. Он вздохнул и побрел по направлению к «России», а человек в комбинезоне пристроился на шаг сзади.
— С ума сошли, — пробормотал Вануйта. — У кинотеатра стоит патруль. И если крикну…
— Посеку, как морковку! — тихо рявкнул пятнистый. — Давай направо, во двор…
Они обогнули здание министерства и вошли в короткий Путинковский переулок, который давно превратился в обычный проходной двор. Здесь дорожка была вычищена от льда и грязи, башмаки не скользили. В окнах редакции «Нового мира» висела реклама романа какого-то Вячеслава Сухнева. Вануйта покосился на фамилию под серьезной усатой физиономией и машинально отметил: нет, ничего не читал…
Они вышли на Малую Дмитровку. Возле эротического театра стоял серый «шевроле» с притемненными стеклами. Вануйта сразу понял, что к этой машине его и ведут. Он оглянулся — у кинотеатра патрульного «мерседеса» не было. Прохожие не обращали внимания ни на Вануйту, ни на его конвоира. Люди шли, укрываясь зонтами и капюшонами, загораживая лица от ветра и наждачной мороси. Еще надо было и под ноги смотреть — в колдобинах чавкала ледяная каша. Прекрасная погода для похищения, подумал Вануйта, поднимая собачий воротник. Уже ни на что не надеясь, он подошел к «шевроле» и сам взялся за ручку дверцы.
— Не туда, — буркнул провожатый. — На переднее сиденье… Поедешь барином.
Так они и полетели по пасмурной Москве: молчаливый водитель, прикрытый бородой и капюшоном, за рулем, рядом с ним — юрисконсульт, а на заднем сиденье — краповый. По лобовому стеклу сползал серый мокрый снег.
— А теперь, — сказал Вануйта, когда по Малой Дмитровке выехали на Садовое, — неплохо бы узнать, куда мы едем.
— Куда надо, — сказал сзади пятнистый. — Не разевай варежку и не возникай. А то посеку, как морковку!
— Вы случайно не поваром работали? — спросил юрисконсульт.
И ощутил меж лопаток болезненный тычок стволом.
Машина промчалась по Земляному валу, выбралась через Рогожскую заставу на Владимирку… Здесь довольно плотно стояли заставы дорожников, но ни одна не остановила «шевроле», потому что на ветровике, видный издали, полыхал треугольный флюоресцирующий пропуск СГБ. Так без приключений они и добрались до Салтыковки.
— Можешь выходить, — сказал конвоир, когда машина въехала в глухой двор какой-то дачи, обнесенной высоким металлическим забором. — Шапочку не забудь, ты… — Рыбников и его контакт из СГБ, давний законспирированный член Движения, с любопытством наблюдали в окно, как за «шевроле» медленно закрываются глухие стальные ворота, как выходит из машины Вануйта, растерянно оглядываясь и не попадая перчатками в карман серого пальто с рыжим собачьим воротником.
— Действуем, как договорились, — сказал эсгебешник. — Внимательно слушай трансляцию. Появится вопрос, нажмешь зеленую кнопку, и я с тобой свяжусь. Все понял, Николай Павлович?
Парень в краповом комбинезоне ввел Вануйту в небольшую чистую комнату, обставленную как любое помещение казенного образца — стол, два стула. Только в углу стояло кресло полиграфа, больше известного как «детектор лжи».
— Садитесь, господин Вануйта.
Иван Пилютович мельком оглядел молодого светловолосого мужчину в скромном сером костюме. Чуть задержался взглядом на небольшом шраме под нижней губой. А потом на полиграф посмотрел.
— Куда садиться? — спросил юрисконсульт. — К столу или… сразу туда?
— К столу. А с этой штукой вы, значит, знакомы?
— Имел, знаете ли, удовольствие… — развел руками Вануйта. — Между прочим, сумел обдурить. Но я это так, к слову. Жду ваших вопросов.
— А я надеялся, — сказал светловолосый, усаживаясь напротив Вануйты, — что вопросы начнете задавать вы. Мол, по какому праву свободного человека… и так далее.
— Такие вопросы в моей ситуации задавать бесполезно, — вежливо улыбнулся Вануйта. — Раз ваши люди идут на похищение, что карается минимум семью годами лагеря строго режима, значит, у вас есть серьезные основания для подобного шага. Вот я и жду вопросов, чтобы не затягивать дело. А то у меня в два часа важное совещание. Да еще и пообедать надо. Успеем, как полагаете?
Человек в скромном костюме не спеша достал сигареты, поиграл зажигалкой.
— Прежде всего, разрешите представиться: капитан СГБ Фролов, следователь отдела по борьбе с экономическим саботажем.
— Очень приятно, — привстал юрисконсульт.
— Мы были вынуждены… пригласить вас сюда не совсем обычным способом, чтобы не дать возможности связаться с кем-то из ваших. Согласитесь, это разумно. Вы ведь не один работаете в Москве, господин Вануйта?
— Конечно, не один, — согласился Вануйта. — Насколько мне известно, в столице несколько тысяч юрисконсультов. Что вы хотите — время беспрецедентного всплеска деловой инициативы. У юрисконсультов, даже свой клуб есть. Собираемся по пятницам в Доме юстиции. Я, правда, редко бываю…
— Не морочьте голову, — холодно оборвал Ивана Пилютовича следователь. — Я другое имею в виду… Посмотрите на снимки!
Он пододвинул по столу две фотографии. Одна была переснята из личного дела Ивана Пилютовича, другую привез Шестов.
— Это, конечно, я, — сказал Вануйта. — А этого человека никогда не встречал.
— Посмотрите на обороте. Ну, что скажете?
— Просто удивительно! — восхитился Вануйта. — А я думал, что у меня совершенно редкое сочетание отчества и фамилии. Выходит, теория домино права. Знаете, если долго бросать кости домино, то теоретически возможно совпадение двух комбинаций при самом большом количестве камней.
— Слышал об этой теории, — сказал Фролов. — Не угодно ли посмотреть этот текст?
— С удовольствием… Это по-ненецки, господин капитан. Называется «За что я люблю родной Север». Ненецкий язык относится к самодийской группе финно-угорских, или уральских, языков. Да, очень поэтичный текст. Что это, если не секрет?
— Ваше конкурсное сочинение в техникуме.
— Что вы говорите? Да, летит времечко… Неужели я когда-то был таким восторженным мальчиком? Извините, растрогался…
— Не валяйте дурака, — сказал Фролов. — Значит, ненецкий язык вы знаете хорошо?
— Не очень, — виновато вздохнул Вануйта. — Дома давно не был, забывать стал язык. А он, знаете, очень интересный, хоть для русского уха непривычный. Ну, например, слово «хвост». Ябцо! Вслушайтесь, господин капитан… Ябцо! Или хасавако — мужчина.
— Прямо по-японски звучит, — ухмыльнулся капитан Фролов. — Японский знаете?
— Ну, господин капитан… Если у вас фотография из моего личного дела, то там же вы могли высмотреть, что японским я владею. А также английским, испанским и арабским. Причем довольно прилично. Люблю, знаете, изучать иностранные языки. Да все времени не хватает.
— Странно… Скромный юрисконсульт прилично владеет несколькими языками, совсем не родственными. Зачем это вам?
— Время занять. Я же не пью, не курю, хобби нет. А деньги есть, хоть небольшие, но есть. Вот и занимаюсь с гипнопедами. Между прочим, закон не предусматривает наступление ответственности за изучение иностранных языков.
— Да-да… — рассеянно сказал Фролов. — А теперь просветите, господин Вануйта, на каком говоре ненецкого языка написан текст?
Вануйта больше не улыбался.
— Не знаете? — удивился Фролов. — Но это же так просто… На восточном, господин Вануйта, на восточном.
— Конечно, на восточном, — с облегчением сказал Вануйта. — Я просто растерялся от вашего вопроса. Неужели, подумал, капитану знакомы такие тонкости! Разрешите взглянуть еще раз… Да, это восточный говор.
— Опять неувязочка, — откровенно засмеялся Фролов. — Тут фотокопия, изготовленная в нашей лаборатории. Мы чуть-чуть поправили оригинал. Настоящий текст был на восточном говоре, а этот — на западном. Спутать их мог человек, который выучил литературный ненецкий язык. Так что, конницива, Вануйта-сан! Как здоровье императора?
Вануйта долго молчал.
— Император чувствует себя неплохо, — отозвался он наконец, щуря и без того узкие глаза. — Правда, мы виделись с ним в последний раз лет десять назад, и то издали, на каком-то приеме. А вы, господин капитан, из отдела по борьбе с экономическим саботажем, я не ослышался? Как поживает подполковник Лапиков?
Фролов откинулся на спинку стула и озадаченно потрогал шрамик на подбородке.
— Свяжите меня с ним? — попросил Вануйта. — Давно не общался с Антоном Степановичем. Здесь есть телефон?
— Есть, — настороженно ответил Фролов, подумал и достал из ящика черную коробку полевого телефона.
— Две тройки, сорок восемь, двенадцать, пятьдесят, — любезно подсказал Вануйта.
— Господин подполковник, — сказал в трубку, следователь.
— Извините, ради Бога, Фролов беспокоит. Тут с вами хочет поговорить некий Вануйта… Да, он у нас, в Салтыковке.
