Александр Мишарин - Белый, белый день...
Женщина серьезно посмотрела на Сергея Александровича и вдруг предложила сама:
– Давайте как-нибудь встретимся? Позвоните мне… когда настроение будет. – Она протянула ему визитку. Быстро посмотрела ему в глаза. – Меня Катя зовут…
Сергей Александрович взял карточку и, не читая, а только взглянув на нее, понял, что позвонит… Обязательно позвонит!
– Извините, а сейчас у меня работа, – как бы отдаляясь от него, сказала Катя.
– Ну, тогда, повторите мне коньяк, и я пойду.
Она налила ему рюмку и, молча взяв деньги, специально отошла к кассе.
– Ждите звонка, – еле слышно проговорил Корсаков, но так, чтобы она услышала.
Он прошел к двери, не оборачиваясь. Знал, что барменша смотрит ему вслед. Вышел на улицу и поднял глаза, чтобы посмотреть, как называется это кафе.
В сумраке, который уже упал на город, красным неоном горело название этого случайно попавшегося ему кафе.
«Пока есть время»…
IV
В офисе концерна было пустынно. Его явно уже не ждали.
В приемной, кутаясь в платок, сидела одна секретарша, как забитая, продрогшая мышка.
– Добрый вечер, Анна Ивановна, – бросил ей, проходя в кабинет, Корсаков.
Зачем он приехал в столь поздний час в офис?
Кабинет президента был огромный, с тяжелыми портьерами, тяжелой мебелью, с бронзой, огромным ковром, громадной хрустальной люстрой.
Сергей Александрович остановился на пороге – горела только настольная лампа.
Он заглянул в открытую дверь комнаты отдыха – там вообще было темно.
Сергей Александрович бросил на диван пальто, шляпу, прошел к огромному письменному столу и сел в кресло…
Нажал кнопку селектора, попросил секретаршу:
– Якова Николаевича попросите ко мне…
– Сейчас…
Корсаков прошел в комнату отдыха, налил себе виски и быстро выпил, закашлявшись…
– Входите, входите! – крикнул он на стук в дверь. Яков Николаевич Блажнин был старше Корсакова лет на семь. Небольшого роста, кругленький, всегда подчеркнуто щегольски одетый, с щеточкой седых английских усов, он весь излучал доброжелательность, внимание и готовность прийти любому на помощь.
– Никак не ожидал вас в столь поздний час… уважаемый Сергей Александрович!
Они расселись вокруг корсаковского стола. Блажнин положил перед Корсаковым небольшую пачку бумаг.
– Ничего особенного. Посмотрите в свободную минуту. Там все и про НИОКР-21!
Заместитель никогда не появлялся в кабинете начальника без бумаг. Такова была его привычка, стиль, образ человека, погруженного в документы.
Сергей Александрович задал несколько дежурных вопросов по основным направлениям сегодняшнего концерна.
Яков Николаевич отвечал толково, коротко, компетентно. Чувствовалась генеральская лапидарность, собранность, цепкость в любом из направлений.
– Ну, значит… я зря и приехал. У вас, как я вижу, – все под контролем, – недобро рассмеялся Корсаков.
Блажнин напрягся. Он знал эту манеру начальника враз перемениться в настроении… Вспылить, стать колким и неприязненным.
– Стараемся, Сергей Александрович, – мягким, чуть укоризненным тоном ответил Блажнин.
– Что будем делать с Казахстаном? – прямо спросил Корсаков.
– Либо менять оборудование… А это довольно крупные затраты. Да и установка его потребует месяцев пять-шесть…
– Либо?
– Либо, – Блажнин отвел глаза, – либо эксплуатировать старое…
– Теряя в показателях… В выработке, – повысил голос Корсаков. – Сплошные ремонты, конфликты с правительством Казахстана…
– Да, да, – кивал головой Блажнин. – И в конце концов все равно придется покупать новое оборудование.
– Так что вы все прекрасно понимаете! – поднял голос Сергей Александрович.
– Конечно понимаем, – развел руками Яков Николаевич, – седьмой год мы его эксплуатируем…
Корсаков замолчал, затих, глядя прямо в лицо Блажнина.
– Но это ж не мой… вопрос, – осторожно, негромко выдавил из себя Яков Николаевич. – Это должен подготовить Саяпин. Он зам. по подрывам.
– А у вас есть свое мнение? – настойчиво спросил Корсаков.
Блажнин, наконец, поднял голову и встретился со взглядом Корсакова.
– Как вы скажете, так и будет! Дорогой Сергей Александрович!
Он попытался улыбнуться, чтобы смягчить тяжесть разговора.
Сергей Александрович давно знал это качество своего первого зама. Никогда и ни при каких обстоятельствах не принимать собственного решения.
Выполнять?! Это да! Разбиться, лечь костьми, чтобы указание было выполнено, – это для Блажнина. Следить за атмосферой в концерне, за взаимоотношениями сотрудников (особенно из руководства), дисциплина, отсутствие вневедомственных конфликтов, представительство концерна на самых высоких уровнях, на международных переговорах, умение устраивать выход на людей первого ряда в стране – все, все это умел Яков Николаевич Блажнин.
Но брать на себя мало-мальское, а еще хуже серьезное решение – это не для Якова Николаевича.
Он скорее заболеет, ляжет в больницу, потеряет сознание здесь, в кабинете, но уйдет от самостоятельного решения.
– Сколько вам лет… Яков Николаевич? – неожиданно спросил его Корсаков.
Блажнин ответил не сразу.
– Вы же знаете…
– И все же!
Блажнин поерзал на кресле и, наконец, проговорил тихо:
– Около семидесяти…
В кабинете повисла пауза.
– Ну что ж… – раздумчиво проговорил Сергей Александрович, – время жить…
Корсаков резко поднялся с кресла.
– Саяпина – ко мне! Блажнин даже откинулся на стуле.
– Он… он уже уехал!
– Найти! Чтобы через полчаса Саяпин был в вашем кресле.
Блажнин бросился к двери и, оглянувшись на мгновение, почти выкрикнул:
– Будет! Будет, Сергей Александрович! Из-под земли достану!
Саяпин появился через пятнадцать минут – словно ожидал вызова в своем кабинете. Только учащенное дыхание выдавало его – через три ступеньки бег по центральной лестнице.
Сергею Александровичу нравился его молодой зам, спортивного вида, с узкими монгольскими глазами.
– Я еще вчера передал свои соображения по Казахстанским подрывам, – стараясь успокоить сбитое дыхание, начал Саяпин еще у двери в кабинет Корсакова.
– Смотрел, смотрел… – задумчиво проговорил Корсаков, безошибочно находя папку с материалами Саяпина. – Интересно, смело, решительно.
– А другого выхода нет, – по-мальчишески уверенно выпалил Геннадий Васильевич Саяпин. – И потери минимальные…
Он перегнулся через стол Корсакова, чтобы указать на нужные цифры.
Корсаков жестом посадил его на место, надел очки и минуты три внимательно изучал докладную Саяпина.
– Значит, с первого числа прекращаем работы! Простой – минимум семь месяцев. Наши убытки около четырнадцати миллионов долларов. Так?
– Так, – чуть тише ответил Саяпин.
– Дальше… Приобретение оборудования – около восемнадцати миллионов. Уже тридцать четыре… Так?
– Да, да, так, – чуть нетерпеливо ответил Геннадий Васильевич. – Поставщики оборудования могут немного скостить нам, как постоянным партнерам.
– Сколько?
– Миллион-два долларов!
– Так миллион, – повысил голос Корсаков, – или – два?
Саяпин не ответил.
– Легко бросаетесь миллионами долларов, – неожиданно вставил реплику сидевший на краю стула Блажнин.
– Дальше… – еще повысил голос Корсаков. – Установка нового оборудования, наладка, то да се – еще четыре-пять месяцев. Вычитаем еще около десяти миллионов.
– Получается почти тридцать пять миллионов долларов, – качая головой, подтверждал Яков Николаевич.
– Но это все окупит дальнейший период эксплуатации! Не меньше восьми лет. Тем более эффективность нового оборудования чуть не в полтора раза выше! – Геннадий Васильевич даже вскочил и снова потянулся к бумагам, лежавшим перед Корсаковым.
– Сядьте! – негромко, но грозно произнес Сергей Александрович.
В кабинете повисло молчание.
Корсаков снял очки и бросил их перед собой на стол… Он не смотрел ни на Саяпина, ни на Блажнина. Его взгляд был устремлен внутрь себя.
Блажнин и Саяпин молча переглянулись. Они знали эту манеру руководителя уходить в себя. Значит, решение уже есть… – А в эти короткие минуты президент еще и еще раз перепроверяет себя.
– В сентябре… – еле слышно произнес Сергей Александрович.
Он сказал эти слова только самому себе. Оба его зама напряглись и чуть подались вперед – к Корсакову.
Он поднял глаза и словно впервые обнаружил их в своем кабинете.
Корсаков начал медленно, чуть скрипучим голосом, но внутренне уверенно – как само собой разумеющееся.
– До тринадцатого сентября мы ведем подрывы на старом оборудовании. Запасов нефти на это время там хватит. Значит, за эти семь с половиной месяцев мы выдаем на-гора продукцию, получаем свои четырнадцать миллионов долларов, а может, и больше. Потому что мы вырабатываем до дна старое месторождение.
