Мы Бреннаны - Лендж Трейси
– Неожиданно как-то, – произнес отец.
– Тебе нельзя уезжать, Санди, – пробасил Шейн. – Пап, ей нельзя уезжать.
Помнится, она тогда глотнула воды, проталкивая комок, грозивший перекрыть ей горло.
– А я полагала, что все вы ее поддержите. – Все взгляды обратились на мать. – Разумеется, это всего лишь временно.
До этого момента Джеки не произнес ни слова, просто сидел на стуле, стискивая руки. Но потом он бросил пристальный взгляд на мать:
– Вдруг ты решила поддержать ее страсть к писательству?
– Если у нее появляется возможность заняться писательством, разумеется, ей следует попробовать. Не затем ли она училась в школе? Она вернется, вы и не заметите ее отсутствия.
И так получилось, что эта обманчивая поддержка с совершенно неожиданной стороны положила конец разговору.
На следующее утро Санди вызвала такси до аэропорта. Кейл зашел в дом попрощаться: к тому времени они много недель не спали в одной постели. Когда машина приехала, он положил ее сумки в багажник. Благодаря его за понимание, она боролась со слезами.
– Просто я хочу понять, гожусь ли для этого…
– Не то. – Он покачал головой. – Я знаю, что все это не из-за какой-то там работы.
– Мне нужно время, – сказала она, – чтобы… все продумать.
Он посмотрел на такси:
– По-моему, ты уже все обдумала.
Она наклонилась за рюкзачком, понимая: придется сесть в машину или у нее духу не хватит уехать. Разогнувшись, она сделала шаг вперед и обняла его.
Он замер на секунду, но потом ответил на объятия, сказав:
– Надеюсь, Санди, там ты найдешь то, что ищешь.
Отпустил ее и, не оглядываясь, пошел прочь.
Единственная причина, почему она смогла сесть в такси в тот день, – сумела уговорить себя, что скоро окажется дома. Она отправится в Калифорнию, наведет в голове порядок, может, в Лос-Анджелесе пойдет к психотерапевту. Разберется, как отделаться от памяти о той жуткой ночи. Мозги по новой отладит и чувства. И потом вернется к нему.
Она и сейчас не знала: то ли она и впрямь верила этому тогда, то ли этим просто уговаривала себя сесть в машину. Может, и не было никакой разницы.
Слабый ветерок прошелестел по парку, дунул в лицо, и она поняла, что у нее мокрые щеки. Санди полезла в сумку за салфеткой или платком, но, не найдя ничего, воспользовалась рукавом футболки и уставилась на небольшой внутренний карман. Его она не открывала с того вечера, когда сунула туда открытку, с вечера, когда Вивьен нашла ее и предположила, что открытка принадлежит Санди. Она закрыла карман на молнию и больше не взглянула на открытку.
Зато, похоже, сейчас самое для этого время – сидя на их с Кейлом скамейке в парке. Она уже вошла во вкус самобичевания, так чего стоит один лишний удар хлыста!
Она расстегнула карман и двумя пальцами вытащила открытку. Та с годами потерлась, размякла. Концы разлохматились, цвета поблекли, появились складки и вмятины. Зато вот он, пляж, вот они, волны, вот они, пальмы. Место, где два смеющихся человечка из палочек и кружочков предполагали начать свою взрослую совместную жизнь.
Она перевернула открытку: ей захотелось снова прочесть название. Магенс-Бэй. Она всегда помнила его наизусть, но ей захотелось увидеть напечатанные буквы.
Однако, перевернув открытку, она поняла: что-то не так. Появилась надпись, которой здесь быть не должно, и она разозлилась при мысли, что кому-то вздумалось упражняться в писанине на открытке.
Только потом она узнала почерк.
«Забронировано. Обещай! 2 мая 2012 года».
Столько мыслей накинулось на нее разом, что голова пошла кругом, пока она пыталась привести их хоть в какой-то порядок.
Кейл тогда забронировал их путешествие. И рассчитывал устроить ей сюрприз этой открыткой. Он вручил бы ее ей (или так подстроил, чтобы она нашла ее где-то) и ждал бы, когда она заметит, поймет. Когда Кейл был в Ирландии и открытку было не найти, он носил ее с собой: не хотел, чтобы она нашла ее без него. Поэтому он так злился, что она остается дома. Он намеревался вручить ее во время поездки. Она знала, что все это было по-настоящему: ну кто, кроме Кейла, смог бы все так придумать и устроить?
После его возвращения домой, когда она окунулась в такую грязь, когда вела себя как сумасбродка, ему приходилось ждать, и он ждал, не желая сходить с избранной дороги на пути к их женитьбе. В то последнее утро, когда она уезжала… Думал ли он о том, чтобы рассказать ей? Сомнительно. Ей тогда уже удалось убедить его, что ей нужно что-то иное.
Она склонилась вперед, положив руки на колени, не сводя глаз с открытки, и сделала, наконец, последнее сравнение, поразившее ее еще больше.
По плану Кейла, венчались бы они 2 мая. Она улетела из Нью-Йорка 18 апреля. Всего за две недели.
* * *Она не помнила, долго ли сидела так, согнувшись, не сводя глаз с открытки. Полностью поглощенная сделанным открытием, она едва ли обратила внимание на прохожего. Кейл сделал невероятное, он добился. После трех лет разговоров, невзирая на неодобрение семьи, он забронировал путешествие.
Санди почувствовала, как дернулась скамейка, когда кто-то сел на другой ее конец. Просто непонятно! Зачем садиться именно на эту лавочку, когда в парке полно совершенно свободных! Она решила поднять голову, спрятав открытку в руках. Глубоко вдохнула, распрямилась, намереваясь взять сумочку и уйти. Не было никакого настроения вести бессодержательные беседы с незнакомцем.
Когда она повернулась за сумкой, то увидела, кто сидел на скамейке.
– Прошу меня извинить, – сказал он. – Вы сидите на моей скамейке. – Руки его были сложены на коленях, он смотрел на нее со стороны, явно удивленный, как и она.
Глава двадцатая. Кейл
– Прошу меня извинить. Вы сидите на моей скамейке.
Санди так погрузилась в свои размышления, что Кейлу удалось пройти за ее спиной и сесть незамеченным.
Когда он разглядел ее там, сидевшую на той самой скамейке, к которой он направлялся, то на мгновение даже замер. Вообще-то он не очень верил в знамения Вселенной, но в данном случае по-другому это совпадение нельзя было объяснить.
Для него заканчивался странный и ужасный день.
Позапрошлой ночью, когда Грааль стала выяснять, кто где находился в вечер открытия, он даже не думал врать. Прежде всего его заботило, что Денни с Санди могут и впрямь стать подозреваемыми. Также он волновался, что дальнейшие расспросы способны раскрыть болезненные для Санди тайны. Если в его воле помешать всему этому, он на это пойдет. Только по сути он признался своей жене (при свидетелях), что провел ту ночь наедине с Санди в ее доме. Так что, когда они приехали домой, он ожидал скандала: ярости Вивьен, слез, расспросов.
Но не последовало ничего.
Прошлым вечером она сказала, что устала, и отправилась спать. Когда утром он возвратился из дома Бреннанов, она встретила его с кофе и улыбкой и предложила прокатиться с ней и Люком. Он согласился, и она попросила его проехаться к Манор-Хиллз мимо нескольких выставленных на продажу домов. Тогда-то он и понял, к чему это все. Она по-прежнему собиралась переехать, старалась завершить сделку, невзирая на услышанное прошлой ночью. Или как раз поэтому, поскольку в ее руках оказался некий рычаг. И использовала она его не для противостояния истине и не для борьбы за их брак. Она пускала его в ход, чтобы заполучить желанный дом. Возможно, она полагала, что так все наконец устроится.
Они прошлись по застройке высочайшего качества, с плоскими крышами, с домами, выкрашенными в однотонные цвета, утвержденные сообществом квартировладельцев, по улицам со звучными названиями: Ван-Гог-корт, Ренуар-драйв. Они осмотрели клуб здоровья с бесконечным бассейном для малышей и экологической идеальной игровой площадкой. Кейл изо всех сил старался проявлять интерес и все ж был уклончив в оценках, что было сложно, потому что Вивьен старалась пробудить восторг у Люка: «В тот двор целая оранжерея поместится. А этот дом прямо напротив парка. В этом квартале других детей полно». Кейл пытался представить тут, в чуждом ему окружении, самого себя. Живущего в одном из этих домов, знакомящегося с новыми людьми. Может, если перетряхнуть свой мир, то со временем это и позволило бы ему забыть прошлое. Только смог бы он стать по-настоящему счастливым?
