Оступившись, я упаду - Лагуна Софи

Звук мешал мне слушать ребенка, и мне совсем не хотелось леденцов. Кровь стекала по ногам на прокладку. Мне хотелось, чтобы Джо был здесь. Джон Уэйн в роли Керта поднял пистолет и нацелил его в лицо врага: «Мне нужно только то, что принадлежит мне».

Я слышала, как ушла сестра Петти. Я знала, что ей хотелось бы, чтобы я дружески попрощалась с ней, но у меня не было никакого желания так поступать. Она знала, где сейчас Джо Майкл. Она могла взять его на руки, поцеловать в лобик, спеть ему колыбельную. И она могла бы отвести меня к нему.

54

Утром одна из сестер привезла нам завтрак на подносах.

— Через час за тобой приедет мама. Можешь собирать вещи, — сообщила она Кэнди.

— Наконец-то! — воскликнула Кэнди, сбрасывая с себя одеяло. Она стащила через голову белую рубашку. — Я чувствую себя так, будто покидаю тюрьму. — Кэнди взяла из шкафа желтое платье. — Я приняла таблетку, — сообщила она мне, — и молоко только что прекратилось. На всякий случай я положила в лифчик прокладки. — Она залезла в платье. — Представь себе, что молоко протечет, когда я пойду по улице! Отвратительно!

В комнату вошла сестра-хозяйка Картинг с женщиной, которая не была ни врачом, ни медсестрой. Она была одета в коричневый костюм, а на шее у нее висело ожерелье из белых бусин.

— Здравствуй, Маргарет, — сказала она.

— Привет, мама, — ответила Кэнди.

— Ты готова?

— Мне надо заглянуть в туалет перед дорогой, — сказала Кэнди.

— Только побыстрее, Маргарет. Я буду ждать у стойки на входе. — Мать Кэнди вышла из комнаты.

Кэнди посмотрела на меня.

— Скоро придет и твой черед.

Я знала, что она имеет в виду — что скоро придет моя очередь, чтобы отсюда уехать, — но она не понимает. Куда мне ехать? Я не хотела покидать это место. Кэнди подошла к моей кровати и присела на край. Она оглянулась через плечо. Кроме нас, в палате больше никого не было.

— Они держат младенцев на верхнем этаже. Тебе нужно будет подняться по лестнице. Они отводили меня туда, чтобы покормить ребенка молозивом. Если хочешь посмотреть на ребенка, то иди ночью, — в это время там на дежурстве остается всего одна сестра, и у нее слишком много детей, чтобы уследить за всеми сразу.

Мой ребенок был на втором этаже? Он правда лежал там?

— Спасибо, Кэнди, — сказала я.

— Только иди туда ночью, днем там посетители — матери и отцы, они приходят выбрать себе ребенка.

— Спасибо!

Она сжала мою ладонь.

— Удачи!

Кэнди вышла из палаты. Дети были наверху. Джо Майкл тоже находился где-то на верхнем этаже.

* * *

Я весь день пролежала в постели в ожидании, когда же наступит ночь. В палату привели новую девочку. Она легла на бок, натянула одеяло до ушей и не произнесла ни слова. Проснувшись, она заплакала. А я смотрела, как за окном постепенно темнеет. Я взглянула на часы и снова повернулась к окну. Близилась ночь. Девочка просыпалась, плакала, снова засыпала, а потом снова плакала. Медсестра задернула вокруг ее кровати занавески, а потом зашла к ней, и я видела только их двигающиеся тени.

Я лежала на спине и слушала звуки, доносившиеся из коридора. Однажды на ферме Уорлли я увидела корову с теленком, свисающим у нее из задней части. У теленка посинел язык, а корова изгибалась и вертелась, пытаясь вытряхнуть его из себя. Корова очень долго не могла его родить — теленок оказался слишком крупным. Она мычала и закатывала глаза. Корова, которая снаружи выглядела такой большой, внутри, должно быть, была очень тесной, и ее кости стали ловушкой, из которой теленок не смог выбраться. Корова хотела стать ближе к своему ребенку, вылизать его дочиста, понюхать его шкуру, помочь ему встать на ноги, но как она ни старалась к нему повернуться, — у нее не получалось дотянуться до него, помочь ему выйти, она была похожа на собаку, которая ловит собственный хвост. Язык у теленка посинел, глаза закрылись, длинные мокрые скрещенные ноги безвольно свисали. «С ним все хорошо?» — спросила я у Яна Уорлли. Никто мне не ответил. Потом они разрезали теленка на части, чтобы спасти корову. И спаслась только корова.

* * *

Наконец дежурная сестра опустила жалюзи, и в палату привезли ужин. Я оттолкнула от себя поднос.

— Тебе нужно поесть, — сказала сестра. Она мне улыбнулась. — Если хочешь поскорее выбраться из этой палаты и вернуться домой — нужно хорошо питаться.

Она была добрая. Не такая красивая, как сестра Петти, но очень хорошая. Со времени нашей последней встречи сестра Петти больше не приходила ко мне.

— Ну же, попробуй — на вкус не так уж плохо, — говорила между тем сестра. — Это должен был быть цыпленок по-мэрилендски, но давай будем считать, что это просто цыпленок с пюре.

Сестра помогла мне сесть на постели.

«Если хочешь поскорее выбраться из палаты…» Я и правда хотела выбраться из палаты. Ночью, чтобы увидеть ребенка. Я решительно насадила кусок цыпленка на вилку.

Новая девочка, которая заняла кровать Кэнди, перестала плакать и села, опираясь на подушки. Она ничего не ела, и на ее бледных щеках не было ни тени румянца. Мы остались в палате только вдвоем.

— Они держат детей наверху, — сказала я девочке. — Твой ребенок, наверное, тоже там.

Она повернулась ко мне с отсутствующим выражением на лице.

— Ты можешь пойти посмотреть на своего малыша, — добавила я. — Он наверху.

Но она просто отвернулась.

* * *

После того как увезли подносы из-под ужина, пришла медсестра и помогла другой девочке сходить в туалет. Потом она ушла, и звуки в коридоре начали постепенно стихать. Скоро я смогу выйти. Сердце забилось чаще. Что, если я не найду лестницу на другой этаж? Что, если они уже нашли новый дом для Джо Майкла? У него тоже было по пять пальцев на руках и ногах, как и у ребенка Кэнди. Что, если его уже нет в больнице? Пожалуйста, пусть он все еще будет здесь. Когда я найду его, я унесу его с собой. Он не принадлежит госпиталю Святого Иуды. Я — его дом. Он принадлежит мне. Свет в палату проникал только из коридора. Я села на кровати. Между ног опять потекла кровь, гораздо сильнее, чем во время месячных. Я встала с постели; шрам сильно болел, а я чувствовала себя опухшей. Я закрыла глаза, чтобы перебороть боль: так я могла услышать плач ребенка. Он становился то громче, то тише. Мой малыш звал меня.

Я пошла к двери и только хотела переступить порог, как из соседней палаты вышли две медсестры. Они болтали и смеялись, глядя в свои бумаги. Я задержала дыхание. Когда их голоса стихли, я снова выглянула из палаты. Больше в коридоре никого не было. Вдалеке я увидела еще одну дверь, дошла до нее, открыла — и за ней оказалась бетонная лестница. Я аккуратно закрыла дверь за собой.

В темноте я поднималась по лестнице, а бетонные ступени холодили босые ноги. Сердце колотилось в груди. Что, если дежурная сестра заметит, что меня нет в постели? Они пойдут меня искать, они не дадут мне увидеться с Джо и заберут его, отдадут кому-нибудь другому. Я перешла на бег.

Дойдя до второго этажа, я открыла дверь и услышала голоса и плач. Кэнди была права — именно тут держали детей! Я выглянула в коридор и в дальнем его конце увидела медсестру. Она стояла ко мне спиной, что-то наливая в бутылочку. Затем она скрылась за одной из дверей. Я слышала приглушенный детский плач, будто дети находились за стеной.

Я шагнула в коридор и пошла на звук плача. Заметив, что в коридор выходит медсестра, я юркнула в ближайшую дверь — там оказался чулан со сложенными стопками полотенцами. Я задержала дыхание. Когда я снова открыла дверь чулана, сестра уже ушла. Двигаясь на звук плача, я дошла до двойных стеклянных дверей с табличкой. Я толкнула двери — за ними оказались дети.

Их никто не охранял, но я понимала, что медсестра скоро придет сюда. Я шла вдоль рядов младенцев в маленьких кроватках. Что, если я не смогу его узнать? Что, если он меня уже забыл? Но потом я увидела его. Своего ребенка! Джо Майкла! Он спал, его личико было нежнее, чем все остальные лица на земле. Он еще не принадлежал этому миру, но и внутри меня его больше не было. Он находился между мирами. «Мой ребенок!» Я бы везде узнала его. Я подняла его — так нежно, как только могла — и прижала к себе. Он проснулся и посмотрел на меня — и между нами не осталось никаких преград, будто бы он снова оказался внутри меня, но все-таки он был снаружи, в этом мире. Я прижалась лицом к его мягким волосам, а он прижался ко мне так, будто тоже узнал меня, узнал мой голос.