Роберт Флэнаган - Черви
Неожиданно на плечо Мидберри легла чья-то рука. Это был Кирнан — младший «эс-ин» из соседней роты. Он уселся рядом на высокий стул, махнул рукой бармену.
— Добрый вечер, сержант Кирнан, — приветливо улыбнулся тот.
— Пивка, Билли, да побыстрее.
— Слушаюсь, сэр. Один, момент.
«И чего ему вздумалось здесь усаживаться, — неприязненно подумал Мидберри. — Вон кругом места сколько. Да и бармену было бы сподручнее с ним болтать. О славе корпуса и его бравых „эс-инах“.
— Как дела идут, Уэйн?
— Да уж… — Мидберри медленно тянул остатки пива, думая, что бы ответить. Ничего толкового на ум что-то не приходило…
— Ты чего это? — Кирнан удивленно уставился на соседа.
— Да нет, все в порядке. Устал просто немножко…
Бармен пододвинул Кирнану пиво.
— А пожрать у тебя, парнишка Билли, ничего не найдется?
— Да ведь, — негр пожал плечами, — кухня-то не работает. Поздно уже. Только вот чипсы или попкорн. — Он заглянул под прилавок, поискал там. — Ого, сарж! Шкварки есть, — и он радостно потряс пакетиком свиных шкварок. — Пойдет?
— О'кей, парнишка Билли, давай твои шкварки, раз ничего лучше нет. — Он разорвал целлофановый пакетик, сунул в рот пригоршню поджаренных кусочков свинины, смачно захрустел. — Замучился я прямо. — Кирнан повернул голову к Мидберри. — Весь взвод — отпетые головорезы из Нью-Йорка или из Нью-Джерси. Парни, скажу тебе, будь здоров! Этот, глядишь, педик, другой привык травкой баловаться, у третьего старые знакомства с полицией. Тертые все орешки, один другого хлеще. Раньше такая публика налетала к нам обычно по осени — чтоб зимой на улице не мерзнуть. А в этом году вон уже когда потянулись. Как думаешь, с чего бы это?
— Ух ты, сарж! Хватает вам забот с этаким народом, — проговорил бармен.
— Да уж, достается, не говори. Главное — сразу ножи у них поотнимать. Тогда еще справиться можно.
— Ишь ты! Вот дерьмо! — Негр состроил брезгливую мину. — И у вас, сарж, то же самое? — спросил он у Мидберри.
— В каком это смысле?
— Да с ножами-то?
— А… Есть, конечно.
— Трудненько с ними, поди?
Мидберри молча пожал плечами.
— Нашел кого спрашивать, парнишка Билли, — вмешался Кирнан. — У них во взводе трудно не бывает. Он ведь с кем в паре работает — с самим Магвайром. Понимать надо…
Негр понимающе закивал седой головой.
— Здорово… Здорово, — набивая рот чипсами из лежащего перед ним пакетика, бормотал он. — Так точно, сэр. Так точно. Кто же не знает сержанта Магвайра? Помню, как он тогда отделал этого черного из Чикаго. Здоровенный такой парняга был. Бандюга, клейма ставить негде. Весь взвод баламутил. Магвайр взял, да и вздернул его на турнике. Прямо как на виселице. Пришли, а он уже готов — глазищи повылазили, язык до пупа свесился. Уже холодный. Золотые фуражки туда-сюда, все хотели дело состряпать. А кто видел? Никто. Где свидетели? Нету. Весь взвод, как один, за сержанта. Начальнички крутились, крутились, а не подкопаешься. Тем дело и кончилось. Мне рассказывали. За что купил, за то и продаю…
— Все точно. Тютелька в тютельку, — подтвердил Кирнан. — Магвайр — мастер по таким делам. Так отделает, будь я проклят, что ни одна штабная крыса не подкопается. Настоящий «эс-ин». Морская пехота, одним словом. Я вот тоже расскажу случай. Как-то во взводе у него один бедолага психанул да и хрястнул сержанта прикладом по башке. Джимми аж в госпиталь отправили. А когда он вышел, думаешь, выкинул этого бандюгу, как дерьмо в консервной банке, вон с острова? Думаешь?
— Нет, конечно, — ответил Мидберри. — Выдал ему по первое число, но во взводе оставил…
— Так ты слыхал про это?
— Знаю. Понял он, что из такого парня со временем выйдет отличный боец. Раз, мол, здесь никому спуску не дает. Настоящий убийца получится! — Мидберри что есть силы стукнул кулаком по стойке. — Из тех, что так нам нужны, чтоб мне сдохнуть!
— А ты знаешь, что он потом мне сказал? — снова начал Кирнан. — Что его тогда больше всего беспокоило?
— Что же? — Бармен даже рот раскрыл от любопытства.
— Ты-то слыхал, Уэйн?
— Ну?.
— А вот что. Вышел, значит, Джимми из госпиталя, башка вся в шрамах, а он прямым ходом во взвод. Да и взялся там за этого парня. Потом, через пару дней, встретился он мне, разговорились. Знаешь, говорит, парень-то этот неплохой. С придурью только, да это не беда. Вон сколько времени занимался я с ним штыковым боем, а он, дурак, чуть что, хватает винтовку за ствол и норовит бить ею как дубиной. Чему же тогда, спрашиваю, мы его столько времени учили?
— Да будет тебе!
— Ей-богу. Он ведь тоже с приветом… Этот твой Магвайр. Ты уж мне поверь, знаю, что говорю. Зря, что ли, у него с начальством вечно нелады. Хотя все знают, что он — лучший «эс-ин» на острове. Да только кишка у них тонка под него подкопаться. Куда уж больше: два раза даже вынуждены были признавать его лучшим «эс-ином» месяца. А сколько раз его взвод оказывался лучшим на общем зачете по строевой? Брал первое место по итогам выпуска? Вот ведь какой человек.
— Вот это да! — восхищенно пропел бармен.
— Он ведь хоть и с приветом, но мужик с головой. А эти все дерьмовые лейтенантишки… Что они понимают в нашем деле? Им бы только чины отхватывать да награды. Одно ведь на уме. Ради этого готовы родную мать в грязь втоптать, не то что какого-то там сержанта.
Кирнан протянул бармену кружку.
— Допивай свое, я и тебе кружечку закажу, — подтолкнул он Мидберри. — Эй, Билли, а ну-ка быстро две кружки за мой счет.
Мидберри выплеснул в рот остатки пива, бармен взял кружки, подставил под кран…
— А у тебя, говорят, вроде, нелады во взводе? — отпив глоток, как бы между прочим спросил Кирнан. — Плюнь, не обращай внимания. Магвайр все наладит. — Он похлопал Мидберри по плечу, ободряюще улыбнулся: — Ну, поехали. Будь здоров!
— А верно говорят, — опять влез в разговор настырный бармен, — будто сержант Магвайр заработал нашивки в Корее?
— У Чхонсиньского водохранилища.[18] Это точно. У него даже письмо благодарственное есть.
— Вы тоже слыхали об этом, сержант Мидберри?
Мидберри постеснялся признаться, что впервые слышит эту историю. Утвердительно кивнул на всякий случай головой. «Ну и Магвайр, — подумал он. — Прямо всеобщий кумир, да и только». Допив пиво, он вылез из-за стойки бара.
— Чего спешишь?
— Дежурю завтра…
— Погоди маленько. Вместе пойдем.
— Да нет, спасибо. Пойду уж, и так поздно засиделся. — Он вдруг качнулся и едва не потерял равновесие, Схватился за стул.
— Доберешься сам-то? — спросил Кирнан.
— Еще чего… Все в порядке. — Мидберри дошел до двери, толкнул ее плечом, вышел на каменное крыльцо. Вечер был тихий-тихий и удивительно теплый. Воздух, казалось, застыл, ни одна веточка не колыхалась. Сержант с большим трудом одолел две сотни шагов до общежития, несколько раз останавливаясь и переводя дыхание. В голове все плыло, и он с большим трудом сохранял равновесие. Наконец добрался до комнаты, не раздеваясь, как был в выходном мундире, грохнулся на койку и тут же заснул мертвецким сном…
24
Новость, которую сообщила мать в своем последнем письме, настолько потрясла Адамчика, что ему пришлось еще дважды перечитывать страницу, прежде чем он смог хоть что-то понять. Мать писала, что утонул Стив, его двоюродный брат. Три дня тому назад полицейские вытащили его тело из бухты Моуми. А утонул он, как предполагают, накануне ночью. Самое поразительное заключалось в том, что никто совершенно не мог себе представить, зачем это Стиву понадобилось ночью отправиться в эту глухую бухту. Он ведь совсем не умел плавать. Родителям сказал, что просто собирается покататься на машине. Полиция придерживается версии о самоубийстве. Но, писала мать, дядя Тэд категорически отвергает подобную возможность и говорит, что, если понадобится, будет добиваться судебного следствия, а с версией о самоубийстве ни за что не согласится. Он кричал, что не позволит этой шайке продажных полицейских ищеек запихать дело под сукно. «Но ты только подумай, — писала мать, — кому это надо было убивать Стива. Он ведь за всю жизнь и мухи не обидел». Она была абсолютно уверена, что никто на свете не мог желать Стиву зла. И в то же время не могла понять, зачем это ему понадобилось обрушивать такой страшный удар на голову своих родителей. Он же был всегда такой спокойный, рассудительный и вежливый мальчик. Все случившееся решительно не укладывалось в ее голове. «Тебе следует обязательно написать дяде, — просила она сына. — Он совершенно разбит, и твое письмо его хотя бы немного подбодрит».
Первой реакцией Адамчика, когда он прочитал это письмо, было недовольство. Ну зачем это матери понадобилось волновать его такими вещами? Помочь он все равно ничем не может, разве только как-то посочувствовать дяде. Но толку от этого сочувствия никакого не будет. А вот его самого это сообщение выбило из колеи, расстроило. И это в такой момент, когда ему и без того трудно, а тут еще подготовка к зачетам. Очень не вовремя.
