Ирина Волчок - Домработница царя Давида
— Это потому, что он о наследстве говорил? — осторожно спросила дама Маргарита. Не дождалась ответа, тяжело вздохнула и тоскливо сказала: — Не дай бог, Сандро узнает. А он ведь все равно узнает… Придется звонить. Газ выключи, кипит уже. Я чай не буду, не до того. Сейчас сумки заберу — и в гостиницу. Не знаю, что делать. А ты знаешь?
— Да, — не очень уверенно ответила Аня. — Яблоки надо испечь. Но я сначала весь мусор уберу, вычищу все. Мало ли куда стекло могло попасть. А Давид Васильевич любит босиком по полу ходить.
— Ладно, сейчас сумки соберу, — сказала дама Маргарита. — Ты мне поможешь немножко? Чтобы побыстрее. Я как-то растерялась, а Василий в машине ждет.
— Там бабушка специально для вас кое-что приготовила, — вспомнила Аня. — Вы заберете? Не беспокойтесь, я сейчас охраннику позвоню, он все до машины донесет.
— Ты бабушке сообщила уже? — осторожно спросила дама Маргарита.
— Давид Васильевич запретил. Сказал, что не хочет, чтобы бабушка его видела больным. Я пообещала, что не буду сообщать.
— Ну, мало ли чего кто кому обещает! — начала было дама Маргарита, но замолчала, махнула рукой и безнадежно добавила: — Что за порода… Что старый, что малый. Даже себе во вред — и то на своем стоят.
Дама Маргарита ушла, а Аня опять принялась высматривать, не осталось ли на полу в кабинете царя Давида какого-нибудь осколочка ампулы. А то вернется царь Давид из больницы, а тут по всем углам стекла валяются. А он босиком любит…
Думать о чем-нибудь другом у нее просто не хватало сил. Страшно было вспоминать, как Васька кричал на царя Давида. И какое лицо стало у царя Давида, и как он медленно сползал по спинке дивана набок. И суету медиков там, в машине, тоже очень страшно было вспоминать. И уклончивое «состояние стабильное» Михаила Максимовича… Конечно, она понимала, что царь Давид вернется домой не завтра. Наверное, не скоро вернется…
Все-таки надо сообщить бабушке.
Пока Аня раздумывала, что и как говорить бабушке, та позвонила сама. И сразу спросила:
— Что с Давидом? Телефон отключен.
И Аня рассказала бабушке все.
— Сейчас приеду, — заявила бабушка. — Мало ли что Давид запретил говорить! Терпеть не могу все эти тайны. Я лучше знаю, что надо делать. Часа через два буду. Не реви.
Последние полчаса перед приездом бабушки Аня промаялась в вестибюле на первом этаже, рядом с постом охраны. Руслан сказал, что Давид Васильевич предупредил, кого можно пускать, — тех, у кого есть ключи от его квартиры. Царь Давид торжественно вручил бабушке ключи на тех смотринах, как «предсвадебный подарок». Бабушка без всякой торжественности деловито забрала их, заметив, что в хозяйстве все пригодится. Вот и пригодились. Охрана и так впустила бы бабушку в дом, без всякого вмешательства Ани. Но Аня все равно ждала у входа.
Наконец Руслан оторвался от черно-белых экранов, нажал какую-то кнопку на пульте и с облегчением сказал:
— Ну вот, приехала. Иди, встречай, а то на тебя уже смотреть больно. Сама извелась, и мне все нервы издергала.
Железная дверь подъезда щелкнула и стала медленно открываться, Аня нетерпеливо толкнула ее, выскочила во двор и побежала навстречу бабушке, которая уже шла к дому от ажурных ворот. Бабушка шла уверенно, не оглядываясь по сторонам, будто сто раз уже здесь была. Увидела Аню, Вместо приветствия сердито буркнула: «Я кому сказала, не реви!», — отдала ей большую дорожную сумку и первой вошла в подъезд. Аня поспешила за ней, чувствуя, как с каждой минутой тает страх, как возвращается уверенность и яснеет в голове. Теперь все будет хорошо.
— Ну, теперь все будет хорошо, — бодро сказал Руслан, выходя из-за стойки. — Здравствуйте, тетя Нина. Мы вас тут заждались. Давай сумку, сестренка, я сам до двери донесу.
— Привет, внучек, — на ходу откликнулась бабушка. — Не суетись, там ничего тяжелого. Не оставляй вверенный тебе пост. Бдительно охраняй рубежи и границы. И все будет хорошо.
Руслан засмеялся, глядя на Анину бабушку с горячей симпатией, и даже Аня улыбнулась. Конечно, теперь все будет хорошо, раз бабушка обещала.
…И действительно, все получилось так, как обещала бабушка. В больнице никому даже в голову не пришло спрашивать, с какой стати она требует полного отчета о состоянии больного, к которому формально не имеет никакого отношения. И Михаил Максимович не спрашивал, просто велел выдать им халаты и бахилы, привел в свой кабинет, усадил на кушетку, почему-то застеленную клеенкой, сам сел за старый письменный стол, сложил перед собой руки и весело поинтересовался:
— Ну, и каких еще подробностей вы от меня ждете? Внучка из меня уже все вытрясла. Ничего нового пока нет.
— Ладно, рассказывай что есть, — согласилась бабушка. — Только ты, Михаил Максимович, поподробнее, как следует рассказывай. Чтобы я поняла.
Михаил Максимович рассказывал подробно, долго, послушно отвечал на вопросы, что-то на бумажке записал, отдал листок бабушке, объяснял, зачем это нужно… Аня все равно ничего не понимала, да и почти не слушала его. Она смотрела на бабушку: как та реагирует? И по ее реакции пыталась понять, что там на самом деле с царем Давидом.
— Ладно, — наконец сказала бабушка и поднялась с кушетки. — На данном этапе вопросов к тебе нет. Ты, Михаил Максимович, говорят, у Давида учился? Ну вот, нет у меня к тебе вопросов. Но ты меня к нему пусти. Надо мне своими глазами на него посмотреть.
— Нельзя! — почти с отчаяньем сказал Михаил Максимович. — Что ж вы обе… Нельзя к нему, вы же понимаете!
— Конечно, понимаю, — подтвердила бабушка. — Что ж я, совсем глупая? Ну, пойдем, покажешь нам, где он лежит.
…Царь Давид лежал на какой-то очень высокой кровати, весь опутанный проводами и трубками, рядом с кроватью стояли непонятные аппараты, на экране одного из них бежала и пульсировала яркая зеленая кривая. Аня такое в кино видела. Она помнила, что если линия бежит и пульсирует, — это хорошо. Царь Давид был бледный, но в остальном ничуть не изменился. Просто с закрытыми глазами Аня его никогда не видела, вот сразу и не узнала. Это она так уговаривала себя, что царь Давид выглядит хорошо. Почти как здоровый.
Бабушка стояла, прижавшись носом с стеклу, отделявшему их от палаты, внимательно всматривалась, недовольно сопела, вздыхала, наконец сказала:
— Я так понимаю, что внутрь ты нас все равно не пустишь?
— Нет, — твердо сказал Михаил Максимович.
— Ну и молодец, — неожиданно похвалила его бабушка. — Пусть отдыхает. Как проснется — скажи, что я приехала. Звонка буду ждать.
— Скажу, — серьезно пообещал Михаил Максимович. — А что сказать-то, кто приехал?
— Так невеста, — ответила бабушка с некоторой даже гордостью. — Прямо так и скажи: невеста, мол, приехала. Сама, мол, так назвалась… Ну, пойдем, Ань, что-то мы засиделись в гостях. А в доме дел невпроворот.
Михаил Максимович провожал их до самого выхода, и все рассказывал по дороге, какой царь Давид человек, и как он оперировал, и скольких учеников подготовил… Бабушка слушала, кивала, коротко поддакивала, а на прощанье сказала:
— Ты, Михаил Максимович, не тревожься. Ты из его лучших учеников, мне уж сказали. Ну и делай, что умеешь. Ты ведь хорошо умеешь?
— Я… э-э… да, хорошо, — после некоторой заминки уверенно сказал Михаил Максимович. — Вы тоже не тревожьтесь. Я… э-э… умею, да.
Они распрощались, и, уже выходя из ворот в каменном заборе, который огораживал территорию больницы, Аня оглянулась и увидела, что Михаил Максимович стоит на крыльце отделения, смотрит им вслед и улыбается.
— Хмурится, нет? — спросила бабушка, не оглядываясь.
— Улыбается, — ответила Аня радостно. — Бабуль, это ведь хорошо, что он улыбается?
— Это хорошо, — серьезно ответила бабушка. — Это у меня камень с души. А то я ведь сразу-то сильно испугалась. Вот, думала, замуж-то не захотела, обсмеяла человека, а он вон чего… Испугалась.
— А теперь пойдешь? — Аня уже совсем не боялась за царя Давида, успокоилась, даже развеселилась, и ее все время тянуло сказать что-нибудь такое, чтобы и бабушка развеселилась.
— А теперь посмотрю на его поведение, — строго ответила бабушка. — Еще неизвестно, сколько он в больнице прохлаждаться будет. Я хозяйство бросила, у меня урожай неубранный… Так что лучше Давиду поторопиться с выздоровлением. Я тут не намерена рядом с ним дежурить.
Аня слушала, кивала и старалась не улыбаться. Она не верила ни одному ее слову.
Ну и правильно не верила. На следующее же утро бабушка поднялась ни свет ни заря, собрала то, что они с Аней приготовили вечером для царя Давида — печеные яблоки, творог, абрикосы, какой-то отвар из специальных травок, — и отправилась в больницу. Ане приказала сидеть дома, ждать звонка и никого не пускать. Ближе к полудню позвонила, веселым голосом доложила, что царь Давид проснулся, чувствует себя нормально, но решил еще немного посимулировать, одно яблоко съел, творог не стал, требует селедки, передает Ане привет. Вот сейчас сам скажет…
