Татьяна Воронцова - Морской змей
Не говоря ни слова, Венсан сделал шаг вперед и схватил ее за обе руки. Крепко сжал, заставив выронить булыжник. Затем потихоньку, как полупарализованную, довел до плетеного кресла и усадил, без конца повторяя: «Тише, тише...» Анри тем временем подобрал булыжник и отшвырнул подальше в кусты. Теперь следовало взять диск, вернее, то, что от него осталось, и отправить в мусорный контейнер. Однако он этого не сделал. Он просто стоял столбом, пока его друг пробовал привести в чувство его возлюбленную, и тупо смотрел на маленький блестящий кружок. Можно было не задавать себе вопрос, как он здесь оказался. Эта его женщина поступила так же, как предыдущая. Любопытно, каков будет результат?
Результат не заставил себя ждать. Быстрая как молния, Джемма выпрыгнула из кресла, кинулась к Анри и повисла у него на шее. Он едва устоял на ногах. Машинально обнял ее, чтобы она не упала, потому что со стороны казалось, что ноги ее совсем не держат. Неуверенно прижал к себе. А она все осыпала его нескончаемыми, сумасшедшими поцелуями и шептала, дрожа с головы до ног:
– Я люблю тебя, слышишь?.. Люблю, люблю, люблю... – Потом оставила его и подбежала к Венсану: – Пожалуйста, обещай мне... ты не должен...
– Для начала успокойся. Хватит с меня психованных женщин!
В этот момент появилась заспанная Лиза.
– Я что-то пропустила?
Ей никто не ответил. Впрочем, приглядевшись повнимательнее, она и сама все поняла. Эта итальянка... ах, шельма! Нельзя отвернуться ни на минуту. И Венсан тоже хорош, не мог проследить за сохранностью своего имущества. Если только... ладно, проехали. Лиза тяжело вздохнула и перевела взгляд на ступени крыльца. Самое лучшее, что можно было сделать, – это подобрать с пыльных камней безнадежно загубленный электронный носитель и добавить к остальному хламу, предназначенному на выброс. Прах к праху – так, кажется, говорят?
Вздрагивая от слез, Джемма льнула к Венсану, как испуганный ребенок.
– Ты сердишься?
– Сержусь, – мрачно ответил тот. – Опять ты рылась в моих вещах, чертова кукла!
– Я должна была.
– Неужели?
Подойдя, Лиза заключила их в объятия. Шепнула Венсану:
– Ne te fache pas [117] .
Анри тоже наконец перестал изображать мраморную статую и внес самое дельное предложение из всех возможных:
– А не пропустить ли нам по стаканчику? Если не ошибаюсь, с утра в холодильнике оставались еще целых две бутылки того чудесного белого вина.
– Критского?
– Кажется.
Джемма оторвалась от Венсана и, приподняв голову, несмело заглянула ему в глаза:
– Мир, капитан?
– Ладно уж. Но имей в виду: если еще хоть раз я застану тебя за этим занятием...
– Comme tu es fеrocel! [118] – насмешливо протянул Анри.
Венсан испепелил его взглядом.
– Кошмар! – пожаловалась Джемма. – Я начинаю чувствовать себя ученицей женской школы, которая на уроке Закона Божьего занималась онанизмом.
– Мы пойдем пить вино или нет?
– Ты не жил с ней в одном доме. Это не женщина, а стихийное бедствие...
– Я приготовила курицу с шампиньонами.
– Опять курицу? Черт подери, мы же в Греции, а не в Америке!
– Мальчики, мальчики!.. Soyons raisonnables! [119]
Венсан и Лиза еще не спали, лежали в постели, болтая о всякой ерунде, когда с другого конца коридора до них донеслись гортанные смешки, хрипловатые стоны и прочие звуки, изобличающие разгул животных страстей. Они затихли и некоторое время слушали, невольно представляя себе эту волнующую сцену. Потом переглянулись, обменялись понимающими улыбками, выскользнули из-под одеяла, за считанные секунды добежали нагишом до спальни грязных развратников и присоединились к ним.
Волшебный час перед закатом. Море напоминает палитру сумасшедшего художника, в которой без всякой системы перемешаны оттенки синего, зеленого, багрового и оранжевого. Блеск воды подобен блеску полированного металла. И в этом жидком металле увязли большая белая яхта и пара рыболовных катеров. Вершины гор уже тонут во мраке, лишь на склонах кое-где светятся огоньки отелей, частных вилл и таверн.
Народу никого, только четыре фигуры на пирсе.
Мужчины сидят, подпирая друг друга спинами, глядя в разные стороны. Оба лениво курят, оба молчат, и это затянувшееся молчание их нисколько не тяготит. Что нужно было сказать, давно уже сказано, а что не сказано, то суета и томление духа. Вот так.
Женщины, расположившись поодаль, изредка перешептываются, не слишком заботясь о том, услышат их или нет. Но и это нельзя назвать связной беседой. Так, спонтанное перескакивание с предмета на предмет.
– На днях я спросила его: «А тебя это не мучает?» – тихонько говорит Джемма, очевидно, подразумевая Венсана. – «То, что ты сделал. Не то, что сделали мы с Лизой, не важно, вольно или невольно, а то, что сделал ты. Именно ты. Быть соучастником преступления – это тоже преступление. Это зло». А он ответил: «Все, что делается из любви, совершается всегда по ту сторону добра и зла» [120] .
– Ницшеанская философия. Это в его духе.
– А ты никогда не заговаривала с ним на эту тему?
Заговаривала, разумеется. Не так давно, когда они сидели вдвоем на вершине скалистого мыса, окаймляющего бухту залива Антипас.
– Ты ни разу не возвращался... ну, туда, к нему?
– Нет! – отрезал Венсан. – И не хочу, чтобы ты думала об этом.
– Не думать? Хм... Забавная рекомендация. Напоминает ту суфийскую притчу, в которой Ходжа Насреддин велел ростовщику Джафару не думать об обезьяне. – Она вздохнула. – Неужели мы никогда не сможем просто жить как все? Не думая о прошлом, не мучая себя вопросами, что и когда было сделано не так...
– Что значит «все»? Каждый человек – это вселенная со своими собственными законами гравитации. Существуют, конечно, некие универсальные законы, по большей части искусственные, к которым каждый приноравливается как может, но apres tout [121] начинаешь понимать, что лучше делать, как подсказывает тебе сердце, чем делать как все.
Вспоминая об этом, Лиза снова вздыхает и молча сжимает руку своей подруги. Через пару недель они с Венсаном возвращаются в Париж, и Джемма едет с ними. Независимо от того, как там сложится у нее с Анри, Лизу она не покинет. Теперь уже никогда. Она больше не обсуждала со своим ненаглядным перспективы совместной жизни, однако в разговоре с Венсаном тот вскользь обронил, что «уж лучше быть мужем, чем французским любовником номер два», и это вселило в Джемму смутную надежду.
Не выпуская ее руки, Лиза косится на Венсана. Жить в его доме, греметь кастрюлями на его кухне... «Я сплю или как?»
Три недели назад ее ужасала мысль, что придется каким-то образом налаживать отношения с его родственниками, хотя бы на самом примитивном уровне. Теперь она была спокойна. Конни, несмотря на свою показную готовность во всем повиноваться мужу, на деле оказалась вполне внятной дамочкой, найти с ней общий язык не составит никакого труда. Филипп... тут все сложнее, но рано или поздно и у него отыщется какая-нибудь ахиллесова пята. К примеру, маленькие дети. Внучку он просто обожает и позволяет ей многое из того, чего наверняка не позволял ни Венсану, ни Франсуазе.
Венсан... Он тоже устал от борьбы с несуществующим врагом. Потихоньку наводит порядок в своей неспокойной жизни. Когда, приняв приглашение родителей, он впервые привез Лизу в их весьма и весьма солидный особнячок в Иль-де-Франс, поначалу все испытывали неловкость. Все, кроме крошки Дианы, которая весь вечер не слезала с дедовой головы. Позже это прошло. Лиза заставила себя улыбаться и разговаривать. Венсан заставил себя не реагировать на отцовские подначки, а главное, не выкурил в его присутствии ни одной сигареты. Все выглядело как в старом кино: большая дружная семья за общим столом, преемственность поколений. Поклонники Джона Голсуорси, плачьте!
Венсан. Просто парень с пляжа. Ей-богу, до чего странно устроен этот мир! Порой все зависит от какой-то ерунды: случайный взгляд, шальная мысль... Вроде и не планируешь ничего такого, но кости, падая, выбрасывают заветное количество очков, ситуация выходит из-под контроля – и вот ты уже называешь этого мужчину своим мужем и сидишь на нагретом солнцем бетоне причала с его ребенком в животе, без единой мысли о прошлом и будущем. Сидишь, смотришь на воду, изредка трогая пальцами рельефную поверхность амулета на своей груди, имеющего форму неправильного овала. Теперь он твой, потому что внутри тебя – нерожденное дитя, которое нуждается в небесном покровительстве. Будущий царь с глазами змеи.
Поднимись к Великому Агатовому демону и проси помощи у него... Иной раз помощь приходит оттуда, откуда не ждешь. А потом ломаешь голову: помогла ли ты себе сама, или кто-то помог тебе? Тоже вопрос... На Востоке говорят: когда ученик готов, учитель найдется. Так же и здесь: когда остро нуждаешься в помощи, помощь придет.
