Мэтью Томас - Мы над собой не властны
— Видишь вон ту телку? — Деклан слегка повысил голос. — Блондинку? Ее Ребекка зовут. Хочешь, она тебе отсосет? Тебе уже сосали?
Коннелл еще и не целовался ни разу.
— Не-а, — сказал он. — Пока нет.
— Она со всеми готова развлекаться.
Коннелл не мог понять, почему такая красивая девушка соглашается быть со всеми подряд.
— А ты с ней развлекался? — спросил Коннелл.
Деклан расплылся в улыбке:
— Классно было! Просто обалдеть. Иди поговори с ней.
Деклан подтолкнул Коннелла к девушке. Она стояла возле того парня постарше, который угощал Коннелла пивом. Коннелл быстро допил, что оставалось в бутылке, и подошел попросить еще.
— Молодец! — похвалил парень. — Тут на всех хватит.
Коннелл не удержался и икнул, пока парень открывал пиво. У Ребекки было лицо ангелочка и нежная улыбка. Невозможно представить, чтобы она была доступной. Рядом рассказывали какую-то хохму, и Ребекка захихикала. От ее смеха Коннелла обдало жаром с головы до ног. Деклан познакомил его еще с какими-то двумя одинаково одетыми ребятами. Они обменялись небрежными рукопожатиями. От выпивки Коннелл непривычно расхрабрился.
— Здесь всегда такая скучища? — спросил он и сразу почувствовал на себе заинтересованный взгляд Ребекки.
— В общем, да, — ответил кто-то.
— Если я сюда приведу наших, со старого района, ваши копы в штаны наложат.
— Крутой, — презрительно усмехнулся один парень, переглядываясь с приятелем.
— Я раньше в банде был, — сказал Коннелл.
Деклан покачал головой, но Коннелл продолжал:
— Посмотрел бы, что ваши копы делать будут, если тут что-нибудь серьезное случится!
Тот же самый парень что-то тихо произнес — Коннелл не расслышал, — и все засмеялись. Коннеллу тоже хотелось сказать что-нибудь остроумное, но ничего не приходило в голову. Ребекка ушла к рощице у реки. Деклан, стоя спиной к Коннеллу, разговаривал с друзьями. Коннелл не мог разобрать слов. Потом другие отошли, а Деклан встал рядом с Коннеллом:
— Пожалуйста, скажи, что это ты так шутил. Не настолько же ты тупой на самом деле?
Коннелл молча допил пиво и отправился к парню с фонариком за добавкой.
Он не сразу сообразил, почему вокруг начали разбегаться. Их компания была ближе всех к полицейской машине. Еще хватило бы времени удрать вместе с другими, но Коннелл почему-то остался на месте. Напился, это точно. Впервые в жизни напился. Вдруг рядом оказался полицейский и забрал у него бутылку со словами:
— А вот и вещдок!
Другой полицейский велел встать возле машины, руки за спину.
В детстве у него были игрушечные наручники, но эти оказались куда тяжелее. Буквально вгрызались в запястья до костей. Коннелла затолкали в кузов. Он плюхнулся на скамью и охнул — наручники впились в кожу. Полицейские тоже сели, и машина тронулась. Коннелл смотрел сквозь решетку на их внушительные затылки и совсем не волновался. Знал, что надо бы расстроиться, но вместо этого испытывал спокойствие обреченного. Родители его убьют.
В участке его отвели в небольшую комнатку. Полицейский сказал:
— Садись. Я тебе воды принесу.
Коннелл сел за стол. В висках стучало. На стене висела картина с изображением парусника. Полицейский принес стакан воды. Коннелл выпил залпом.
— Что меня интересует — где ты достал алкоголь? Сам купил?
Коннелл помотал головой.
— Отвечай, пожалуйста, вслух.
— Мне дал взрослый парень. Я его не знаю.
Второй полицейский встал:
— Ты ведь понимаешь, об этом напишут в газете. В школе все узнают. Родители твои уже едут.
— Сюда?
— Как звали этого парня?
— Мы недавно переехали. Я еще никого по именам не знаю.
— Что можешь о нем сказать? Запомнил хоть что-нибудь?
— Ну, он старше меня. Приличный такой. Рубашка с воротником.
— Да что мы с ним цацкаемся? Только зря время тратим.
— Мы передадим твое дело в суд по делам несовершеннолетних, — сказал первый полицейский. — Здесь, знаешь ли, к таким вещам серьезно относятся. Это тебе не твой прежний район. Откуда ты там приехал...
— Джексон-Хайтс.
— Один черт.
Потом приехали родители. Мама, как вошла, отвесила ему пощечину. Отец казался скорее встревоженным, чем сердитым.
Коннеллу запретили выходить из дому — разрешили только ездить на тренировки по кроссу. В Истчестерском суде прокурор предложил меру наказания: тридцать часов общественных работ.
Судья сказал Коннеллу:
— Еще раз увижу тебя под стражей — прихвати с собой зубную щетку.
На выходе мама пригрозила от себя:
— Еще раз опозоришь меня на новом месте — домой лучше совсем не приходи. И выпивать не смей, пока двадцати одного не исполнится. Ты еще не настолько мужчина, чтобы справиться с выпивкой.
— Мам, прости...
— И близко не мужчина, — повторила мама.
36
Труды Эда по отдиранию лака охватывали весь пол в кухне, за исключением узенькой тропинки от холодильника до плиты и раковины, поэтому Эйлин накрывала на стол в столовой. Когда Эд займется прогнившим паркетом, они уже не смогут здесь есть, но до тех пор Эйлин была намерена расположиться с удобством. Она отгородила простыней проход в гостиную, где составили всю мебель, которая пойдет в прихожую и в маленькую комнату. В столовой Эйлин отдыхала душой. Здесь, как в миниатюрном театре, каждый вечер разыгрывали изысканную пьесу. В буфете расположилась фарфоровая посуда, на комоде замерли часовыми свечи в подсвечниках, сверкали отчищенные моющим средством хрустальные подвески люстры, а стол под белоснежной скатертью с кружевами напоминал алтарь.
Эд, весь в поту, уселся на свое место, уронил руки на стол и вытер мокрый лоб аккуратно сложенной салфеткой.
Когда он закончит в кухне, можно будет установить новые шкафчики и столешницы.
— Почему ты не хочешь, чтобы я пригласила рабочих привести в порядок полы? Денег у нас хватит.
— Я и сам справляюсь, — отрезал Эд.
— Невозможно же так жить! Мы не для того купили этот дом, чтобы ютиться среди коробок, как на складе! Я хочу нормальную кухню.
Деньги и в самом деле были. После выплаты налога на возвращенную амортизацию (вот когда Эйлин пожалела, что столько лет не повышала квартплату семейству Орландо; считай, дом не приносил никакого дохода) и первого взноса за новый дом в половину его цены от продажи дома в Джексон-Хайтс осталось больше сорока тысяч. Вполне хватит на ремонт.
— Будет у тебя твоя драгоценная кухня, — заявил Эд. — Скоро я закончу с полами.
— Через две недели уже ноябрь. А рабочие сделали бы все за день. У них наверняка и машина какая-нибудь есть. За два-три часа управились бы!
Эд стиснул ее запястье:
— Если кто-нибудь хоть пальцем!.. Хоть пальцем тронет пол в кухне, кроме меня и Коннелла!.. Не потерплю, ясно?
Эйлин вырвала руку.
— Ну, как хочешь, — сказала она, потирая запястье. — Только на мальчика не рассчитывай. Хочешь геройствовать — на здоровье. А он тебе помогать не будет. У него и в школе нагрузки хватает.
— Не надо мне ничьей помощи!
От омерзения у Эйлин появился противный привкус во рту. Она саркастически скривила губы:
— Как хорошо! Просто замечательно. Вот о такой семейной жизни я и мечтала!
37
На заправочной станции, пока отец ушел расплачиваться, мама обернулась к Коннеллу с переднего сиденья:
— Постарайся понять, для папы это очень важно. Я бы сама лучше поехала в какой-нибудь симпатичный пансионат в предгорьях и любовалась бы зелеными лесами. Но папа делает это для тебя. Помни и будь благодарен. Слышишь?
— Ладно.
— И еще одно. Что ты ему сказал сегодня перед отъездом? Он говорит, это между вами, но я же вижу, что он расстроился.
— Ничего, — буркнул Коннелл.
— Нет, не «ничего».
— Папа правильно сказал, это между нами.
— Поговори мне еще! Не забывай, ты в нашем доме живешь.
Рассказывать Коннеллу не хотелось. Только лишний раз подтвердить, что он и вправду дрянной сопляк, как намекает мама. Он и не знал толком, почему такое ляпнул. Само вырвалось. Они с отцом стояли возле кухонной раковины. Коннелл споласкивал тарелку, перед тем как сунуть ее в посудомоечную машину, а отец потянулся через его плечо за полотенцем, и Коннелл вдруг сказал:
— У тебя несвежее дыхание.
Отец удивленно посмотрел на него, и Коннелл еще раз повторил, другими словами:
— У тебя изо рта плохо пахнет.
Отец поднес ладонь ко рту и выдохнул, направляя воздух к носу. Принюхавшись, посмотрел на Коннелла не то обиженно, не то смущенно, не то с благодарностью.
И сказал:
— Спасибо.
Опять не поймешь, в каком смысле. Потом заперся в ванной и не выходил, наверное, целый час. Коннелл слышал, как он там без конца чистит зубы, как журчит вода из крана, потом тишина, а потом опять журчание.
