Андрей Войновский - Врачеватель. Олигархическая сказка
– Палыч, мне все это не нравится. Ты уж меня извини, но я тебя здесь не оставлю, – твердо заявил Николай.
Отойдя от могилы, Пал Палыч вплотную приблизился к Николаю и спокойным, лишенным малейшего напряжения взглядом посмотрел ему прямо в глаза:
– Клянусь тебе памятью сына, что не более чем через два часа буду в Жуковке. В конце концов, меня ждет дочь. Только дай слово, что вы сейчас же уедете.
– Хозяин-барин, – после некоторой паузы ответил Николай. Отдав ключи от машины, он резко повернулся и твердым шагом направился в сторону кладбищенских ворот.
Оставшись один, Остроголов неспешно присел на врытую возле одной из оград небольшую скамейку и достав телефон, набрал номер:
– Доченька моя любимая, прости, что разбудил… Как, ты еще не спала?… Леночка капризничает? Так что ж там никого… А, ну да, понятно, – он улыбался, как ребенок. – Поступай, как считаешь нужным. Ты же у меня теперь хозяйка… Что? Я?.. Нет, все хорошо. Просто хотел тебе сказать, что твой отец не самый хороший человек на свете, но ты – самое дорогое, что есть в его жизни. И отныне я живу только ради тебя… А?.. Ну, конечно, и Леночка тоже. Она же теперь твоя сестричка, а ты для нее как мама. Я понимаю. Постарайся поспать, родная. Я скоро приеду.
Поднявшись со скамейки, Остроголов неторопливым шагом направился по асфальтированной дорожке в глубь кладбища, пребывая в спокойном безмятежном ожидании. Он периодически вглядывался в ночные силуэты памятников, улавливая острым слухом малейшие шорохи и звуки среди этой мистической, гнетущей, жуткой, но торжественной кладбищенской тишины.
– Пал Палыч, – услышал он за спиной тихий, проникновенный женский голос, ласкавший ухо приятным завораживающим тембром. – Вы уже прошли мимо меня. Прошли и не заметили.
Пал Палыч остановился, но обернулся не сразу. Метрах в десяти от асфальтированной дорожки, в глубине могильных рядов, за крохотным деревянным столиком сидела женщина с распущенными волосами. Изысканно одетая, но явно не по погоде – слишком легко, – холода меж тем, и это было видно, совсем не испытывала. Мило улыбнувшись, она жестом пригласила Пал Палыча присесть напротив:
– Вы присаживайтесь, Пал Палыч. В ногах правды нет. Ведь так? Вы же сами всегда и всем говорите эту фразу.
Неторопливо обойдя ограды, он подошел к женщине с распущенными волосами и сел напротив нее.
Женщина оказалась очень красивой с большими карими выразительными глазами, открыто и спокойно смотревшими на Остроголова. И не сказать, чтобы от нее веяло холодом – холодом, скорее, веяло от декабрьской зимы, – не сказать, что она была неестественно бледной, что ее красивые глаза источали зловещую роковую неотвратимость… Нет, ничего подобного. Неестественным было лишь ее летнее одеяние.
– А я вас все жду, жду… А вы все не идете и не идете. Не будь я такой морозостойкой, давно бы уже околела. На дворе-то, поди, не май месяц… Кстати, тоже часто повторяемая вами фраза. Не удивляйтесь, моя осведомленность говорит о том, что слежу за вами постоянно. Признаю: проявляю к вам повышенный интерес. Несравнимо больший, чем к остальным. И это тоже признаю.
– А явились за мной в лице Евгении Андреевны тоже из-за повышенного интереса? – подперев ладонью подбородок, Остроголов улыбался. Глядя на Женино лицо, он ощущал где-то в глубинах своего сознания неясную, пока еще не понятную ему радость. Вероятно, оттого, что может, наконец – пусть даже и при таких обстоятельствах, – увидеть это лицо ночью. Давно, надо признаться, ему не представлялся такой случай.
– А вы, наверное, думали меня увидеть не иначе как с косой и без мяса? Да? Это все больное воображение псевдогениальных живописцев. Им бы только детей пугать. На самом деле я существо удивительно коммуникабельное и глазу приятное. В людях силен мистический страх, поэтому они меня всегда отождествляют с покойниками. А это не так. Вот, вы, например, постоянно думаете о своей очаровательной Женечке. Так я вам и решила сделать приятное. А захотите подумать о своей бывшей жене – немедленно переменюсь. Понимаю, что подобные метаморфозы для вас не в новинку. Так все рано или поздно повторяется… И потом, вы, так тонко интуитивно чувствующий ситуацию человек: ну с чего вдруг решили, что я пришла за вами? Рано вам еще. Поживите.
– А зачем же вы пришли? – искренне удивился Пал Палыч.
– Да в том-то и дело, что нарушаю неписаный закон, – кто бы мог подумать, но на молодом красивом Женином лице появилось едва уловимое легкое волнение. – Я вообще-то, по идее, идеальный исполнитель и обязана быть нейтральной, как Швейцария. Но, как говорится, и на старуху… Естественно, я себя таковой не считаю… Ну, одним словом, скучаю по вас, Пал Палыч. Очень скучаю. Вот как тогда свела нас с вами судьба, так с тех пор и забыть не могу. Что и говорить, грешна, как все: питаю слабость к интересным неординарным людям. А уж тем более вы, господин Остроголов. Вы же у нас избранный. И вот результат: не выдержала да и приперлась раньше времени. Сижу и отнимаю у вас это самое время.
– Если я вас правильно понял: вы и есть мой самый настоящий, искренний, добрый друг. Ну то, что преданный – само собой, – сложно было понять, к кому именно сейчас обращался Пал Палыч: к самой Жене или к той, что приняла облик ее.
– Безусловно, – весело ответила женщина с распущенными волосами. – На этот счет у вас не должно быть никаких сомнений.
Они оба дружно, но не громко рассмеялись.
– Нет-нет, Пал Палыч, не спрашивайте меня про Сережу, – неожиданно серьезно заговорила она. – Я субстанция мимолетная. Всего-то между жизнью и жизнью. Скажем так. А вот вторгаться в те области, куда вам, людям, вход заказан, не следует. Лично вам, Пал Палыч, и так слишком много позволили. Одно вам могу ответить: туда явилась чистая душа и навряд ли надолго там задержится. И еще. Вы, конечно же, раскаиваетесь в том, что содеяли часом назад. Хочу предупредить: не тратьте понапрасну время. Вы не сможете повторить то, что когда-то вам удалось совершить в отношении жены. Вас этого дара лишили.
Последние слова Пал Палыч воспринял спокойно и даже, можно сказать, хладнокровно. Не меняя позы, он сидел за этим крошечным столиком, по-прежнему подперев ладонью подбородок, и, не отрываясь, смотрел на Женино лицо, словно выискивая в нем какие-то новые, совсем незнакомые ему черточки.
– Ну и, наконец, последнее, что мне хотелось бы вам сказать, дорогой мой миллиардер: человек обретает полное одиночество только тогда, когда он сам этого сильно захочет. Поверьте моим вечным наблюдениям за этим человечеством. А обстоятельства – это всего лишь палка о двух концах… Не знаю, к чему я вам это сказала? Что ж, до встречи, Пал Палыч.
Она не растворилась, она поднялась и медленно пошла прочь, обходя могилы, памятники, ограды, пока совсем не скрылась из поля зрения.
Посидев еще немного, встал и Пал Палыч. Он не спеша добрел до кладбищенских ворот и, выйдя через незапертую калитку, оказался на заснеженной аллее, где одиноко стоял джип черного цвета.
Откуда-то сбоку появился Николай и, подойдя к Остроголову, расплылся в своей добродушной широченной улыбке:
– Палыч, прости, но я не выполнил приказ. Ну не мог же я тебя оставить здесь одного среди покойников. Я понимаю: человеку иногда хочется побыть одному… Ты не думай, я не подглядывал.
– Ты только следил, – улыбнулся Пал Палыч. – Ну и как, заметил что-нибудь подозрительное?
– Никак нет, шеф. Ничего подозрительного. Ну что, поехали уже?
– Да, пора, пожалуй.
Старушка замолчала, шебурша тонким рябиновым прутиком эту, уже опостылевшую мне прошлогоднюю листву. Вероятно, она устала и ей захотелось немного передохнуть. Однако не исключено, что по какой-то причине просто расхотела продолжать мне рассказывать эту историю.
– Ну хорошо. А дальше-то что? – в нетерпении пытал я старушку. – Что дальше-то? Я так понимаю, это же не конец? Так ведь истории не заканчиваются.
– Истории, мой дорогой, заканчиваются по-разному, но у этой – ты прав – еще осталось небольшое продолжение, – не глядя на меня, невозмутимо ответила она. – Да, с тех пор Остроголов разделил свою жизнь как бы на две составляющих: днем работал как вол… Как одержимый. Строил дороги, клиники. А вечером, будто сумасшедший, мчался домой к своей приемной дочери. И так каждый день. Раза два в неделю обязательно находил время, чтобы съездить на могилу сына… Ну и чету Зямкиных навестить заодно. Их, как понимаешь, всех похоронили рядом. И Леню, кстати, тоже.
Несколько раз встречал на кладбище Лилю. Они почти не разговаривали, и ее уже заметная беременность то ли случайно, то ли осознанно была оставлена им без внимания. А она и не стала говорить ему об этом.
Пару раз навестил жену в монастыре, а вот с Филаретом так ни разу и не встретился.
Все бы ничего, – старушка достала из кармана потертой ветровки носовой платок и высморкалась с нескрываемым удовольствием, – только не было человека, который бы не сказал про него, что олигарх стал молчаливым, нелюдимым и каким-то сосредоточенно-замкнутым.
