Бернард Вербер - Тайна Богов
– Привет, сморкмуха, – говорю я насекомому.
Маленькая женщина с крыльями бабочки с трудом переводит дух. Она слегка шевелит своими бирюзовыми крылышками, словно проверяя, все ли с ними в порядке. Я протягиваю ей палец, и после некоторых колебаний она садится на него.
– Как же я рад тебя видеть! – говорю я ей. – Похоже, ты всегда приносишь мне удачу.
Она пытается привести в порядок растрепанные волосы.
– Значит, ты не участвуешь в безумии, охватившем Олимпию?
Сморкмуха сидит у меня на пальце, и я чувствую ее гладкую кожу, касающуюся более грубой моей. Она мрачно скрещивает руки.
– Ах да, я и забыл, ты же херувимка и не любишь, чтобы тебя называли сморкмухой.
Она опять хмурится, я улыбаюсь ей.
– Ты же знаешь, что это я любя. Мы ж связаны с тобой. И я не теряю надежды узнать, кем ты была до того, как стала химерой. Мы ведь уже знали друг друга, да?
Они энергично кивает, довольная тем, что я наконец задаю правильный вопрос – вопрос, который касается ее.
Я знал ее, когда был смертным? Когда был ангелом? Наверное, это относится ко временам танатонавтики. Женщина, которую я любил или которая любила меня. Я должен отгадать.
Ты тоже хочешь отправиться с нами в путешествие? Или ты убегаешь подальше от воюющего острова?
Она снова кивает.
– Или ты тоже влюблена в меня? Сморкмуха корчит гримасу и показывает мне свой язык, закрученный спиралью, похожий на «тещин язык», которыми торгуют на ярмарках.
Она машет своими перламутровыми крылышками. Рыжие волосы растрепаны, она вспотела, забрызгана водой. Видно, ей долго пришлось догонять нас, спасаясь от чаек.
– Не бойся, я защищу тебя, – говорю я. – Но та, кого я люблю, еще меньше, чем ты.
Я открываю ключом дубовую шкатулку и смотрю на сферу Земли-18, лежащую на бархатной обивке.
Сморкмуха перелетает на сферу, встает на четвереньки и приникает к стеклу, словно пытается увидеть там что-то.
Я настраиваю анкх и рассматриваю планету. Я исследую всю поверхность океана и наконец нахожу крошечный остров Спокойствия, похожий на зуб.
Я, дрожа, снова подкручиваю колесико увеличительного стекла, готовый увидеть, что остров охвачен огнем, окружен ордами приспешников Прудона.
Но нет, силы зла все еще не обнаружили остров Спокойствия. Я вижу только островитян, строящих новые дома под деревьями, устанавливающих на вершине горы спутниковые антенны камуфляжной расцветки, чтобы не терять связи с миром.
Фокус на дома. Я узнаю нашу бывшую виллу. Дельфина рисует что-то великолепное.
Ее воображаемое Царство богов гораздо прекрасней, чем на самом деле. Рисуя, она создает формы и становится богиней. Очень маленькой богиней.
Дверь в каюту открывается. Сморкмуха перелетает на лампу под потолком. Я выключаю анкх и убираю планету в шкатулку.
Афродита садится на койку.
– Интересно, что сейчас делает Рауль, – говорит она.
– Идет по Елисейским Полям. Кажется, существует туннель, соединяющий Первую гору со Второй, где живет Бог-Творец.
– А что будет потом? – спрашивает она, кладя руки мне на бедра.
– Рауль станет новым Великим Богом и установит повсюду свои порядки. Создаст свой собственный Эдем, школу богов-учеников, начнет по-своему переделывать души. Тогда Вселенная станет немного иной. Сменится автор.
Афродита передергивает плечами.
– Какой он, этот твой Рауль Разорбак?
– Я не могу говорить о нем беспристрастно. Он был моим другом. Лучшим другом. Он стал моим заклятым врагом. А потом с ним снова стало можно общаться. Я думаю, что это скорее хорошо, чем плохо. Он храбр, и у него есть настоящее желание превзойти самого себя.
– Если он станет новым хозяином Вселенной, на него ляжет огромная ответственность.
– Наверное, он не случайно победил в Большой Игре. Он прагматик. Для него цель всегда оправдывает средства. Он может навязать человечеству диктатуру, чтобы заставить идти туда, куда он захочет, даже против воли.
Лицо богини любви омрачается.
– Тогда нам конец.
Я поглаживаю сферу Земли-18.
Может быть, и нет. Там, внизу, я заложил бомбу замедленного действия…
– Объясни.
Когда я был на Земле-18, я дал людям власть, которая позволит им освободиться от власти богов.
Мои слова тревожат Афродиту еще больше. И я наконец объясняю ей:
– Я, как Прометей, передал им огонь знаний. Я научил их превращаться в богов, но в другом измерении.
Кажется, Афродита хоть на минуту забыла о своих плотских желаниях.
– Я предложил им создать компьютерную игру, которая позволит смертным осознать свои возможности.
– И как называется эта игра?
– «Царство богов». Люди поймут, что да, разумеется, они смертны, но, создавая что-то, творя, управляя, они берут на себя ответственность за то, что создали. Они становятся как боги.
Афродита теребит золотой локон.
– Зачем ты это сделал?
– Потому что в этом и заключается смысл моей жизни. На вопрос «Ми Ка Эль?», «Кто как Бог?», ответ – «я». Я тот, кто может сделать смертных богоподобными.
Афродита выглядит озадаченной.
– Но если смертные станут как боги, а мы уже не можем стать смертными, тогда мы всего лишаемся, все теряем.
– Нет, потому что речь идет о пути, который проделывает каждая конкретная душа. Эдмонд Уэллс написал в своей «Энциклопедии»: «Сначала страх. Потом вопросы, потом любовь». Ты богиня любви и не знаешь, что воплощаешь последний, финальный этап пути, по которому идет душа?
Она неуверенно качает головой. Пытается прижаться ко мне, как маленькая заброшенная девочка, которая хочет, чтобы ее утешили.
– Я боюсь того, что с нами случится, – говорит она.
Я накрываю бархатом сферу Земли-18, словно опасаясь того, что Дельфина сможет увидеть нас в телескоп, и крепко обнимаю Афродиту, чтобы успокоить ее.
– Все хорошо.
– Я знаю, что ты никогда не полюбишь меня, твоим сердцем по-прежнему владеет Мата Хари. Я могу получить твое сердце, но никогда не получу душу.
Она кажется такой хрупкой, уязвимой.
– Маты Хари больше нет, а ты со мной, здесь и сейчас. Я не смогу вечно жить только воспоминаниями о своей погибшей любимой. Дело не в ней, а в другой женщине. Ее зовут Дельфина. Я встретил ее на Земле-18.
Афродита откидывает ткань, покрывающую стеклянную сферу.
– Ты любишь зверушку, которая сидит там внутри?
– Я дал им возможность почувствовать себя богами, творить как боги, и они теперь богоподобны.
Афродита удивляется.
– Ты действительно считаешь, что, узнав наши секреты, они сумеют стать равными нам?
– Я думаю, что Вселенная похожа на матрешку. Одни миры находятся внутри других, и все они одинаково ценны. Особенно если те, кто находится в верхних мирах, понимают это.
– Бедный Мишель, ты сам не понимаешь, что говоришь. Мы – боги, они – смертные, и мы никогда не будем похожи друг на друга.
– Однако теперь мы тоже смертны. Афродита в упор смотрит на меня.
– Это еще не доказано.
– Афина мертва. Мы видели трупы кентавров, сирен и прочих бессмертных обитателей Эдема. Видели, как они гниют, как по их трупам ползают мухи, как стервятники пожирают их разлагающуюся плоть.
Это ничего не значит. Если другие умирают, это еще не значит, что и я умру.
Афродита берет меня за руку, нежно поглаживает ее. Я сжимаю стеклянную сферу в другой, как будто защищаю ее.
– Я не верю в бесконечность череды нижних и верхних миров. Я считаю, что есть что-то венчающее пирамиду. Камень, лежащий на самой вершине.
– Представь, как было бы ужасно, если бы мы поднялись на самый верх и кто-то сказал бы нам: «Вот я стою тут, на вершине, и теперь, когда вы нашли меня, вы понимаете, что больше искать нечего».
– Мы плывем на поиски того, кто является 9. И полагаем, что услышим от него именно это, – говорит Афродита.
Я смотрю в иллюминатор. Горизонт освещают лучи встающего второго солнца Эдема.
– Думаю, чем бы ни закончилось наше плавание, мы будем удивлены, – говорю я.
Афродита качает головой и поднимается на палубу. Я снова беру анкх, чтобы посмотреть, что творится на Земле-18.
Сморкмуха спускается с лампы на сферу. Она весело прыгает по ней и корчит рожицы.
– Только не говори, что ты тоже ревнуешь к Дельфине.
Она показывает мне язык, и тут с палубы вдруг раздается крик. Перед тем как убрать Землю-18 в шкатулку, я целую ее.
– До свидания, Дельфина.
Я поднимаюсь наверх. Наш парусник с чем-то столкнулся. Я цепляюсь за поручни, чтобы не упасть. Мы склоняемся над водой и видим сквозь толщу воды, как что-то поднимается из морских глубин.
Чудовище выныривает на поверхность. Это гигантская медуза, похожая на тех, что водятся в море, но она метров двадцать в диаметре. По краям прозрачная сиреневая бахрома. Отходящие от ее тела длинные нити, больше похожие на канаты, высовываются из воды.
