Йоханнес Зиммель - История Нины Б.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Роберт, я прошу тебя!

— Я не писал никакого письма.

— Клянешься?

— Конечно.

— Нашей любовью?

— Да.

— Мы никогда не будем счастливы, мы никогда не будем вместе, если ты мне лжешь!

— Разумеется, — сказал я.

А что я мог ей сказать? Она посмотрела на меня. В ее глазах отражалось небо и ветки старой ивы. Пароход подходил все ближе. Вся явственнее тарахтел его двигатель. Нина тоже встала:

— Какие красивые у тебя глаза. Красивые лживые глаза.

Я смотрел на нее и молчал.

— Роберт, лгать очень легко. Ведь другой человек не может себя защитить. Это поведение труса.

— Я не лгу.

Пароход стал отдаляться. Мы смотрели друг другу в глаза, и я думал о том, что моя любовь дала мне силу вынести ее взгляд. Я думал о том, что моя любовь ее в конце концов убедит.

Она сказала:

— Я верю тебе. Значит, все остальное только привиделось.

Она опять оказалась в моих объятиях.

— Расскажи, что произошло, — попросил я. Пароход удалялся, опять надвигалась тишина. Нина рассказала о таинственном письме, которое сегодня получил Бруммер. Он прочел ей это письмо и спросил, может ли она себе представить, что его написал я, и если да, то с какой целью.

— И что ты ответила? — спросил я, гладя Нину по волосам и обнимая ее.

— Я сказала, что не могу себе этого представить. — Она высвободилась из моих объятий. — Роберт, я сумасшедшая? Мы все сошли с ума?

— Ты слишком впечатлительная.

— Но это касается только тебя. Я… я думала, может быть, у тебя есть какой-то план… для нас двоих… чтобы мы наконец-то смогли остаться вдвоем, что… у тебя возник какой-то сумасшедший план…

— У меня нет никакого плана, — ответил я и спросил: — А что твой муж? Что он обо всем этом думает?

Ее ответ наполнил меня дикой радостью.

— Он боится, Роберт, он стал вдруг испытывать страх!

17

Юлиус Бруммер, этот толстый недоумок с миллионами, стал испытывать страх. Наконец-то у тебя появился страх. И это всего лишь начало, Юлиус Бруммер. Мы в начале длинного пути, нам придется пройти его вдвоем и войти в тот туннель, наполненный ужасом, в преисподнюю страха, лишенную разума, из которого нельзя будет убежать, тебе нельзя будет убежать, нет, только не тебе. Я, я один смогу подняться вверх, к свету наполненного разумом мира. И вот тогда я навсегда останусь с Ниной и никогда не буду разлучаться с ней, ни на один час. А маленькая девочка всегда будет в безопасности.

В то время как я обо всем этом думал, я услышал голос Нины:

— Он попытался установить, на какой машинке было написано это письмо.

— И что же?

— Это оказалось невозможным.

— Почему?

— Машинка, на которой напечатано письмо, очень старая и очень плохая, такие машинки уже слишком изношены, чтобы сохранить какие-то характерные признаки.

«Видишь, Юлиус, — думал я, — если бы ты потратил на свое общество слепых больше денег и не покупал бы все самое дешевое и изношенное, всякую дребедень, то, может быть, теперь у тебя и был бы шанс поймать меня. Но ты слишком жаден, Юлиус, ты экономишь на всем, когда речь идет о помощи бедным людям. Бог покарает тебя за твою жадность, Юлиус Мария Бруммер…»

— Роберт… — прошептала Нина.

— Да?

— Скажи мне, что означает это письмо?

— Ты же знаешь, что оно означает.

— Но ведь такое бывает только в кино или в романах!

— Это не обязательно двойник. Вполне достаточно человека, который очень похож на меня. А такое бывает. Как-то раз я зашел в один отель в Мюнхене — мне надо было кое-кого встретить в холле, — а портье помахал мне и вручил целую охапку почты. — «Она накопилась с тех пор, когда я последний раз останавливался в этом отеле», — подумал я. — А я никогда в том отеле не останавливался. Фамилия на конвертах мне была совершенно незнакома, и я вернул всю эту кипу. Портье даже извинился передо мной. Почта эта была предназначена для другого человека, просто очень похожего на меня. Такое бывает, причем не только в романах.

Нина резко встала и испытующе посмотрела на меня.

— Что с тобой? — спросил я.

— Ты говоришь так спокойно, таким деловым тоном. Тебя что, самого все это совсем не пугает?

— Все это меня напугало раньше, чем всех вас. После аферы с бензином мне уже стало ясно, что нас ожидает.

— Что тебе стало ясно?

— Что они нашли человека, похожего на меня.

— Кто «они»?

— У твоего мужа много врагов. Я не знаю, кто из них. Может быть, Либлинг. А может быть, еще кто-нибудь. Один из тех, кого шантажирует твой муж, имея компрометирующие документы. Один из тех, кому все это надоело и кто хочет наконец-то отомстить — за мой счет.

— За твой счет?

— Конечно. Человек, очень похожий на меня, может делать все, что захочет. И всегда это будет выглядеть так, как будто это сделал я.

— Он может… сделать все? — прошептала она.

— Да, все.

— И даже…

— И это тоже. И если он Бруммера убьет, все будут думать, что это сделал я. Потому что у меня на это есть причина: я шантажировал Бруммера, и я люблю тебя.

— О боже, — сказала она.

Она медленно опустилась на спину и тихо лежала на моем плаще, который я расстелил на полянке. Ее волосы обрамляли лицо как белый веер, рот был приоткрыт, в глазах появился влажный блеск.

— Роберт… я страшно в тебя влюбилась… у меня ни с одним мужчиной не было так, как с тобой. Когда ты на меня смотришь, у меня начинается кружиться голова… это так приятно, когда на тебя так смотрят… но мы никогда не будем вместе… что-то произойдет… произойдет что-то ужасное…

— Ничего не случится.

— Когда два человека любят друг друга, всегда происходит что-нибудь ужасное. Например, один из них умирает. Или вдруг начинается война, которая их разлучает. Они не хотят, чтобы мы были счастливы…

— Я постараюсь нас защитить…

— И как же ты сможешь это сделать?

— Найду способ.

— Ты просто хочешь ободрить меня. А на самом деле ты боишься не меньше меня.

— Это правда, — сказал я.

— За это я и люблю тебя. Не убирай руку, прошу тебя. Мне так хорошо.

Я наклонился и поцеловал ее. Потом я положил голову ей на грудь и услышал, как она сказала:

— Я хочу стать твоей женой. Прямо сейчас. Я хочу, чтобы ты был моим мужем, Роберт.

Я встал. Она смотрела мне прямо в глаза.

— Да, пожалуйста. Пожалуйста, сделай это. Прошу тебя, сделай это. Я знаю, мы разлучимся. Что-то произойдет… но я хочу быть твоей, если это произойдет.

— Я люблю тебя, — сказал я.

…Ее тело было прекраснее, чем тело любой другой женщины, какое мне когда-либо приходилось видеть. Ее нежность была пленительнее нежности других женщин. И то, что она сказала мне в этот час, я не забуду никогда. Другой пароход шел вверх по течению реки, все громче и громче раздавался стук его двигателя, а чайки с криком кружили вокруг нас на фоне неба. Нина была совершенно не похожа на Маргит, мою покойную жену. Глупость какая-то, что мне когда-то пришло это в голову и я заговорил об этом.

— Я тебе нравлюсь? — прошептала она. — Я такая, какую ты хочешь?

— Ты прекрасна, дорогая, ты просто чудесна…

Шум от приближающегося парохода стал невыносим, поднявшиеся от него волны стали биться о берег. Нина тихо вскрикнула. А мне показалось, что моя жизнь утекает вместе с речным потоком. Я готов был умереть в этот момент. Я слышал, как Нина прошептала:

— Если бы мы сейчас смогли вместе умереть, это было бы прекрасно…

18

Я не знаю, господин комиссар криминальной полиции Кельман, знакомо ли вам состояние, когда вы очень долго добиваетесь любви определенной женщины и наконец завоевываете ее. Иногда после достижения своей цели бывает не очень хорошо на душе. Большинству людей становится хорошо несколько позже. Нам же было прекрасно с самого начала, уже самый первый раз был прекрасен.

Когда мы уходили с этой поляны, уже начало темнеть. С воды поднимался туман, облака стали темно-серыми, а воздух голубым, уже пахло осенью, а низко, у воды, запах осени был еще сильнее.

Шоссе было усыпано пестрыми осенними листьями. Мы шли медленно, держась за руки и не отрывая глаз друг от друга. Иногда мы останавливались и целовались. Но это были уже другие поцелуи.

— Я еще никогда не была в таком отчаянии, — сказала она.

— Я найду выход. Дай только время. Дай мне еще немного времени.

— Ты уже это говорил однажды.

Мы дошли до кафе «Рейнские террасы» в местечке Хофгартен.

— Сегодня вечером я опять должна буду с ним говорить… опять должна его видеть… Как я смогу вынести все это — и именно теперь?

— Нужно еще совсем немного времени… совсем немного…

Она посмотрела на меня прищурившись: