Эпоха больших надежд - Коллектив авторов
Простая музыка возникает, когда народу непонятно и сложновато, есть какое-то ощущение нервозности. Сложная музыка возникает, как только становится проще и понятнее. Например, мы теперь достигли экономического согласия, нам хорошо, у нас американская мечта исполнилась, хотим сложную музыку. Но когда становится проще — это не значит, что становится лучше. Это может быть и полное болото.
Саша Мартынов, сооснователь бара «Ровесник»
Сегодня музыка нулевых — самая популярная в плане веселья, она позволяет человеку отпустить все проблемы, получить эндорфины, получить счастье в какой-то краткосрочный момент, на условные три или четыре часа. Песни нулевых вообще ничего от тебя не требуют. Ты зачастую знаешь тексты из детства, можешь подпевать этим песням, отпустить все и пуститься в пляс.
В нулевые каждый мог слушать что угодно, и периодически эта музыка была абсолютно отвратительной. Я, например, ходил на все концерты каких-то супер маленьких странных панковых групп, носил гигантские кроссы Grinders, и мне казалось, что я самый модный парень в городе. При этом мои родители вообще не подозревали, чем я занимаюсь, но было весело. Оглядываясь назад, я думаю, что тогда это не казалось чем-то странным. А сегодня все-таки есть определенные стандарты, даже несмотря на то, что поколение сейчас вроде как более свободное, все могут самовыражаться, есть TikTok и прочие штуки. Но все равно существуют некие негласные правила. Если ты им не следуешь, то на тебя немножко косо смотрят. Тогда было вообще все равно, была полная анархия в музыке, в фильмах и в играх.
Мне кажется, мода на простоту без какой-то помпезности и прибамбасов сейчас очень активна не только в музыке. У нас даже меню (меню бара «Ровесник» — прим. составителей) построено по принципу, что это должно быть несложно и вкусно. Если говорить о напитках, в нулевые еще не было крафтовой революции с бесконечными сортами, ипами, дипами. Просто было какое-то пиво, которое люди пили — например, светлое «Жигули». У нас в меню есть позиция «Светлое пиво» — и никому вообще не интересно, что это за пиво. Все такие: «О, светлое, класс, берем».
Во многих вещах возвращается простота, свобода без запар и каких-либо модных терминов. Это все сейчас людям не нужно — им и так этого хватает в обычной жизни. А когда они приходят куда-то повеселиться, выпить или поесть, им вообще этого не хочется, особенно двадцатилетним. Им хочется, чтобы было классно и чтобы они ушли домой счастливыми.
Елена Омельченко, социолог, директор ЦМИ НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге
Почему мы сейчас любим напевать Меладзе и «ВИА Гру»? Тут нужно обратить внимание на особенности индустрии музыки и культуры того времени и нынешнего — они значимо отличаются. Индустрия музыки и культуры в двухтысячных была отмечена появлением таких монстров как «MTV», «Русское радио», «Европа Плюс». Но музыкальное предложение было ограничено по разным причинам. Не потому что не было хороших интересных голосов, просто тогда началось засилье одних и тех же артистов, которые заняли эту площадку и больше никого особенно туда не пускали. Это были 20—25 человек, которые звучали по всем каналам. Поэтому, что бы человек ни слушал, он обязательно все эти песни запоминал. И тогда собрать компанию людей и спросить: «Что поем?» — было проще, чем сейчас. Потому что хоть каким-то образом каждый знал песни «Тату», «Зверей» и все эти попсовые вещи. А сейчас такого нет. Сейчас, если искать что-то общее, то опять появится кто-то из нулевых — например, Меладзе.
«ОАЗИС ПРОСТОТЫ» СРЕДИ СОВРЕМЕННЫХ СЕРИАЛОВ
Егор Москвитин, кинокритик
Современные сериалы сильно отличаются от сериалов нулевых: они предполагают развитие героев. И очень часто мы видим, как какой-нибудь мастер нулевых, особенно комедиант, пытается сделать современный драмеди. Скажем, есть Чак Лорре, который делал «Двух с половиной мужчин» и «Теорию большого взрыва». И вот он делает драмеди «Метод Камински» — и многие из его шуток перестают работать, а драматическая линия, наоборот, становится слишком давящей. Грег Фостер, который сделал «Офис» в нулевые, в 2020 году выпустил сразу две комедии. Одна из них называется «Космические войска», другая — «Перезагрузка». И по ним мы видим, насколько неестественно для него существовать в этом новом режиме повествования.
И еще один пример — самый показательный. Сериал «Отчаянные домохозяйки» шел с 2004 года, а потом его автор Марк Черри на 15 лет выбыл из индустрии. Он делал проекты про служанок, горничных, но все это не работало. А потом вдруг большие данные показывают, что люди соскучились по простым историям, и ему заказывают «Почему женщины убивают» — и это хит. По той же причине вдруг возвращается «Декстер», в котором совершенно старая этика, старая драматургия, старые способы развития характеров и событий. Это оазис простоты и легкости посреди всех этих премиальных драматических сериалов про убийц: ты смотришь и как будто бы возвращаешься в 2007—2013 годы.
Еще есть пример сериала «Друзья», который сейчас все вновь пересматривают — и в том числе зумеры, которые в нулевых могли про него и не знать. Секрет успеха «Друзей» состоит в том, что это история максимально чистой межчеловеческой коммуникации. Это история о безусловной дружбе и о том, как время замирает, когда вы вместе в одной комнате. Они ведь за 10 лет почти не меняются — это не горизонтальный сериал, где есть развитие. Герои «Друзей» — застывшие фигуры, и это состояние статуса-кво всех очень успокаивает. Быть героем ситкома — это величайшее счастье, ты не умрешь, тебя не уволят, тебе не нужно ни о чем беспокоиться. Поэтому мне кажется, что к «Друзьям» мы обращаемся как к некой терапии.
Не случайно, кстати, в спецвыпуске «Друзей» они объясняли, почему не стали делать специальных серий, посвященных 11 сентября. Через 2 недели после трагедии они просто сделали титр: «Посвящается всем жителям Нью-Йорка» — и как ни в чем не бывало вышли с обычным эпизодом, где стоит точно такой же Нью-Йорк, каким он был раньше, и никто не вспоминает о трагедии. По времени у них была возможность все переписать и переделать, но они отказались. Им было важно создать безопасную среду, в которой мы можем жить и радоваться дружбе.
Кино нулевых было про безопасность. Бывает эпоха про поиски, бывает эпоха про конфликт, а кино нулевых было про обретение дома и безопасности после трагедии в Америке и роста неопределенности в мире. И сейчас мы к этому хотим вернуться.
МУЛЬТЯШНЫЕ И НЕСУРАЗНЫЕ НАРЯДЫ
Три девушки на танцполе бара «Ровесник» описывают свои наряды
Первая: Я в ярко-неоновой цветной бандане, светящейся в темноте водолазке токсичного цвета, поверх этого сарафан-платье с ярким принтом (очень загруженным), леггинсы, сумка, большая обувь, большие сережки и очень-очень яркий макияж на глазах с разными линиями. Сейчас это четко вписывается в модные тренды.
Вторая: Леопард снова в моде, леопардовые принты — я, кстати, в леопардовой футболке. Везде сейчас это вижу и точно знаю, что это отголосок из девяностых и из самых ранних нулевых. И для меня это странно — животные принты, много стразов.
Третья: Я бы сказала, это просто такой кэмп — все яркое, бессмысленное, мультяшное. Мне кажется, это обусловлено тем, что дети двухтысячных выросли. Они мечтали одеваться как феи Винкс, когда им было 5. Теперь им 21, как феям Винкс, и они могут это реализовать, вот и все.
Яна Лукина, журналист
Нулевые кажутся немного несуразными, но в хорошем смысле. Какое-то очень беззаботное время, когда люди отрывались, — и в одежде чувствовался этот отрыв. Героиней подиумов была тусовщица, girlfriend, «чья-то подружка». Еще в этом легком трэш-налете нулевых есть высокая культура мемности, в том числе в моде. Половина нарядов из нулевых выглядят как мемы, и это тоже добавляет десятилетию немного лоска. Все видится несуразным, но в этом есть своя фишка.
