Роберт Флэнаган - Черви
— Представляю сержанта Мидберри, — громко крикнул Магвайр. — Сержант Мидберри — младший инструктор 197-го взвода. Ваш «эм-эс-ин». Он будет помогать мне вышибать из вас гражданский дух и все такое прочее. В общем, делать из паршивых червяков настоящих морских пехотинцев. И запомните, скоты, не вздумайте артачиться. Все делать, как положено. А не то… Ясненько?
— Так точно, сэр!
— Добро! А теперь всем взять письма и поднять их вверх в правой руке. Чтобы у каждого было хотя бы по одному. Я вовсе не желаю, чтобы ваши истерички мамаши поднимали командование с постели своими дурацкими телефонными звонками — что, мол, там случилось с моим крошкой…
Он кивнул сержанту Мидберри, и тот двинулся вдоль шеренги, отбирая письма у вытянувшихся по стойке «смирно» солдат.
— У каждого письмо, — повторял он негромко. — У каждого письмо.
Но тут он, видимо, вспомнил, что перед ним не несколько одиночек, а целый взвод, семьдесят парней, и резко повысил голос:
— Каждый сдает письмо! Каждый с письмом!
Пока младший «эс-ин» обходил строй, Магвайр подошел к Адамчику. Солдат оцепенел, вытянулся, как мог, внутри у него сразу похолодело.
— Так, так, — медленно начал сержант. — Рядовой Двойное дерьмо. Тот самый паршивый червяк, что не способен четко ответить «Так точно, сэр». Не так ли, рядовой?
— Так точно, сэр, — крикнул Адамчик что было мочи. Пот тонкой струйкой уже стекал у него между лопаток, слепой страх комком подкатывался к горлу.
— Нечего теперь орать, — прикрикнул сержант. — Утром надо было стараться. А теперь чего глотку драть? Так вот запомни, Двойное дерьмо, заруби себе на носу: где бы и когда бы я к тебе теперь ни обращался, ты будешь в ответ только рычать. Ни одного слова. Только рычать. Как паршивый пес. Ясненько? Молчать! А ну, давай!
— Р-р-р!
— Дерьмо! Даже близко не похоже. Разве псы так рычат? Слушай, как надо: Гр-р-р! Гр-р-р! Гав! Гр-р-ры! Давай теперь.
— Гр-р-р… Гр-р-р…
— Плохо! Злее давай, злее и громче!
— Гр-р-р… Гр-р-р… Гав! Гр-р-р!
— Вот так! Теперь, стало быть, ты знаешь, как надо говорить «Так точно, сэр»?
— Сэр! Гр-р-р! Гав! Гав!
— Здорово. Это уж дело. А теперь раскорячься. Как в сортире на стульчаке…
— Сэр…
— Молчать! Садись, как приказано, будь ты проклят! Как в сортире. Быстро, мразь!
Адамчика будто ударили. Он резко присел на корточки, расставил ноги, локти упер в колени. Маграйв крикнул:
— Рядовой Двойное дерьмо!
— Сэр! Гр-р-р… Гр-р-р… Гав! Гав!
— Отлично. Просто отлично. Так и оставайся. Красиво сидишь.
Тем временем Мидберри заканчивал сбор писем. Подойдя к койке Адамчика, он взял лежавшее на ней письмо, мельком взглянул на сидевшего на корточках солдата и прошел дальше.
У Адамчика устали ноги. Он пытался потихоньку опуститься так, чтобы ягодицы уперлись в пятки. Но боялся, что потеряет равновесие. Магвайр все еще стоял над ним, хотя вроде бы и смотрел куда-то в сторону — в дальний конец прохода между двумя рядами коек.
Адамчик мельком взглянул на сержанта. Его поразили глаза — голубые-голубые, но как будто бы размытые, выгоревшие. И в них было что-то кошачье, но самое главное, что в этих глазах ничего, решительно ничего не отражалось, в них не было жизни.
Солдат быстро отвел взгляд, опустил глаза на ярко начищенную бляху, сиявшую на сержантском ремне. От напряжения у него заболела шея, но он еще больше сжался, ожидая окрика или даже пинка за свою нескромность. Однако наказание на этот раз миновало его: возможно, сержант не заметил этого мимолетного взгляда. Адамчику стало легче. Он хорошо запомнил, как еще утром одни из новобранцев нарушил запрет и поглядел в глаза сержанту. За это Магвайр заставил его отжиматься на руках До тех пор, пока бедняга не свалился без сознания.
Когда сержант-инструктор смотрит тебе в лицо, объяснял им Магвайр, ты должен стоять так, как винтовка в пирамиде, и смотреть только вперед и вверх, поверх головы начальника. Ведь новобранец, добавил он, пригоден лишь для того, чтобы быть объектом постоянного контроля со стороны сержанта, с него необходимо ни на минуту не спускать глаз. Сам же он еще не дорос смотреть на других, тем более на своего сержанта-инструктора. И это одно из главных правил неписаного кодекса поведения новобранцев в период прохождения начальной рекрутской подготовки. Магвайр в первый же день предупредил взвод, что это правило будет беспощадно вбиваться рекрутам в головы. Так же, разумеется, как и другие правила. Беспощадно!
От сидения в неудобной позе ныло все тело. Боль расходилась от поясницы вниз по бедрам, уходила в ноги. В голове стучала одна мысль: сколько же еще можно выдержать эту муку? Сколько еще так сидеть? И что сделает с ним Магвайр, если он не выдержит и свалится? Боль от поясницы и бедер перешла в живот, казалось, что там вот-вот что-то лопнет, разорвется. О, господи, ну когда же конец, когда же этот изверг разрешит подняться? И чего он добивается? Чего хочет? Чтобы его считали суперменом, что ли?
Адамчик еще раз сделал попытку хоть немного переменить позу — сжал локтями колени, попытался чуть-чуть снять нагрузку с ног. Чтобы отогнать боль, он, старался заставить себя думать о чем-то другом, ну хотя бы о доме. Но никак не мог сосредоточиться, мысли все время перескакивали, в голове все смешалось — мать, отец, дом. А ноги совсем уже отказывались слушаться, предательски дрожали. «Только бы судорогой не свело, — молил солдат. — О боже, святая Мария, — он еще раз попытался отвлечься от того, что происходило, увести мысль от отказывавшихся повиноваться ног, — матерь божья, помоги мне…»
В этот момент Магвайр заметил что-то в противоположном конце казармы:
— Эй, вы там, — рявкнул он. — Вы, вон те трое. Да, да, вы самые. А ну, шаг вперед — марш!
Три новобранца разом шагнули от коек в проход. Магвайр быстро подошел к ним, уставился в упор на первого.
— Ты меня любишь, червячина? — неожиданно спросил он солдата.
Новобранец растерялся, не зная, что ответить на этот вопрос.
— Ну! Тебя спрашивают, скотина!
— Так точно, сэр!
— И ты уверен?
— Так точно, сэр!
— Так, так… Что же тебе так во мне понравилось? Уж не моя ли кормовая часть, паскудник ты этакий? Ей-богу, наверно, я прав. А? Ну и ублюдок, тварь поганая. Развратная дрянь с херувимской мордой!
Почти без замаха он неожиданно сильно ударил новобранца кулаком в живот, прямо в солнечное сплетение. Даже не охнув, солдат, как подрубленный, переломился пополам. Но в тот же момент, опомнившись, снова выпрямился. Только лицо перекосилось и побелело. А Магвайр уже повернулся к его соседу:
— Ну, а ты что скажешь, червяк паршивый?
— Сэр?
— Я тебе нравлюсь?
— Никак нет, сэр.
— Так значит, ты меня ненавидишь, негодяй? Так, что ли?
— Сэр, я…
— Да или пет? Отвечай, мразь!
— Никак нет, сэр!
— Уж ты бы, наверно, с удовольствием разделался со мною. На месте прикончил бы, верно?
— Никак нет, сэр!
— Не ври, тварь! Дерьмо цыплячье! Не сметь врать мне! Ты должен или любить меня, или ненавидеть! Одно из двух, и только! Понял, скотина?! Одно из двух! А ты ведь меня не любишь. Верно ведь?
— Так точно, сэр! Вернее, никак нет, сэр!
Удар справа пришелся солдату в нижнюю часть живота. От боли у него перехватило дыхание, и он застыл с открытым ртом, судорожно хватая воздух… Второй удар! Потом хлесткая пощечина, и он уже пришел в себя. Магвайр в упор смотрел ему в глаза. От отвращения у него даже приподнялась верхняя губа, открыв сжатые пожелтевшие и неровные зубы.
— Ах ты, цыплячье дерьмо. Теперь сознаешься?
— Никак нет, сэр!
Сержант вдруг отвернулся от солдата, приблизился к третьему новобранцу:
— А ты что скажешь, мозгляк? Тебе я понравился? Ну-ка, ответь своему сержанту.
Солдат судорожно глотнул, весь напрягся, но ничего не ответил. Не мигая он глядел куда-то поверх головы Магвайра, ожидая удара. И не ошибся. Два мощных оперкота в живот повергли его на колени.
— Встать!
Солдат быстро поднялся на ноги, вытянулся. Магвайр обвел взглядом всех троих, приказал стать к койкам, а сам отошел на середину кубрика. Его напарник стоял у длинного, окрашенного в темно-зеленый цвет стола для чистки оружия. В руках он все еще держал пачку писем.
— Ну как, сержант, — подошел к нему Магвайр, — все херувимчики сдали свои писульки?
— Так точно, — Мидберри как-то замялся, но потом громко добавил: — Все скоты до единого сдали письма!
Магвайр посмотрел, как младший «эс-ин» положил письма на стол, и отошел. Потом повернулся снова к взводу:
— Хочу напомнить вам, мразь червячья, что это место не зря называется Пэррис-Айленд[6]. Может быть, это и не Париж, но уж относительно острова — это точно. По суше пути отсюда нет. Да и никакого другого тоже. И никто вам тут не поможет. Никто, зарубите себе на носу! Запомните раз и навсегда, девочки, — здесь вам не мамин дом! Ни дома, ни мамы! Только одни новобранцы. И всяк за себя! Каждый поганый червяк — за себя! Кто забудет — вылетит, как дерьмо в консервной банке. Только вонь останется! Ясненько?
