Мейв Бинчи - Уроки итальянского
Отец и дочь сидели рядышком до половины двенадцатого, смотрели телепрограммы, которые не интересовали ни того ни другого, но оба испытывали согревающее чувство, сознавая, что делают приятное друг другу.
Когда в час ночи вернулась Нелл, Эйдан уже лежал в кровати. Свет был выключен, но он еще не спал. Он слышал, как на улице затормозило такси. Работникам ресторана, которые трудились во вторую смену, начальство оплачивало проезд до дома на такси.
Нелл осторожно вошла в комнату. Эйдан почувствовал запах зубной пасты и тальковой присыпки. Значит, она умылась в общей ванной, чтобы не шуметь водой в душевой, примыкающей к спальне, и не беспокоить его. Над той стороной кровати, где спала Нелл, находился ночник. Его можно было повернуть таким образом, чтобы он не светил в глаза Эйдану, а освещал только страницы книги, которую она читала. Они часто так лежали: Нелл читала, а он, закрыв глаза, слушал, как она шелестит страницами. Никакие его слова уже никогда не заинтересуют ее больше, чем те книжонки в бумажных обложках, которые читала она сама, ее сестры и подруги, поэтому теперь Эйдан и не пытался заговорить с ней.
Он молчал даже сейчас, когда его сердце было словно из свинца, когда ему хотелось обнять жену, заплакать, уткнувшись в ее мягкое плечо, и рассказать про Тони О'Брайена. Про этого мужлана, которого нельзя назначать даже дежурным по столовой, но который, тем не менее, получит пост директора, потому что он более «продвинутый», что бы там ни означало это слово. Эйдан хотел бы сказать, что безумно сожалеет о том, что в понедельник вечером ей приходится идти на работу, сидеть за кассой, смотреть, как жрут, напиваются и расплачиваются чеками богатые люди, — только потому, что это все равно веселей, чем их семейная жизнь. Но вместо этого он лежал и прислушивался к тому, как вдалеке часы на ратуше отбивают время.
В два часа ночи Нелл с легким вздохом положила книгу на тумбочку и потушила свет. Она спала рядом с ним, но была так же далеко, как если бы находилась в другой комнате. Когда часы на ратуше пробили четыре, Эйдан подумал, что грании до ухода на работу удастся поспать всего-то пару часов.
Но что он мог сделать, что мог сказать? Девочки давно живут своей жизнью и не потерпят, чтобы в нее кто-либо вмешивался. Они приходили домой, когда вздумается, или вообще не приходили, и тогда звонили в восемь утра — время завтрака, — чтобы сообщить, что с ними все в порядке, они ночевали у какой-нибудь очередной подружки. Это была вежливая ложь, предназначенная для того, чтобы скрыть… Бог знает что. Однако, по словам Нелл, иногда девочки все же говорили правду. А возможно, ей просто хотелось в это верить, поскольку она предпочитала, чтобы Грания и Бриджит ночевали у своих подружек, нежели возвращались домой с каким-нибудь подвыпившим знакомым или ловили такси в темные предутренние часы.
И все же Эйдан испытал облегчение, услышав стук входной двери, а затем легкие шаги, поднимающиеся на второй этаж. Грания молода, ей вполне хватит трех часов сна, и это будет ровно на три часа больше, чем удастся поспать ему самому.
В его мозгу теснились планы один глупее другого. Например, он в знак протеста может уволиться из школы. Наверняка ему удалось бы найти работу в каком-нибудь частном колледже. До сих пор существует достаточно профессий, которые требуют от людей знания латыни, и он, Эйдан, уж точно был бы востребован. Он мог бы обратиться к Совету управляющих, перечислить все хорошее, что сделал для школы, рассказать о своих усилиях, направленных на то, чтобы она занимала надлежащее место в сообществе, о том, как он лез из кожи вон, привлекая преподавателей со стороны для дополнительных занятий, которые готовили учеников к будущей взрослой жизни, о своих исследованиях в области экологии, нашедших горячую поддержку со стороны администрации городского зоосада…
Он мог бы словно невзначай обратить внимание Совета на то, что Тони О'Брайен несет в себе разрушительный заряд, что одна только расправа над бывшим учеником прямо у здания школы является чудовищным примером для подражания, который наблюдали учащиеся. А может, написать анонимное письмо членам Совета, которые представляют религиозные круги — симпатичному священнику с открытым лицом и солидной, внушительных размеров монахине? Они наверняка даже не подозревают, что представляет собой «моральный кодекс» Тони О'Брайена! А если организовать общественную группу в свою поддержку из числа родителей учеников? Он мог бы сделать многое, очень многое.
А еще он мог принять точку зрения мистера Уолша и стать человеком, для которого главное — жизнь вне школы, переделать столовую в свой кабинет и превратить ее в дзот, где можно укрыться от всех пакостей, которыми его бомбардирует жизнь.
Голова у него была тяжелая, будто кто-то примотал к ней чугунную чушку, и неудивительно, ведь Эйдан не сомкнул глаз всю ночь.
Брился он очень тщательно; не хотелось появляться в школе с лицом, облепленным кусочками пластыря. Он внимательно осмотрел ванную комнату, словно видел ее в первый раз. Все стены здесь, от пола до потолка, были оклеены видами Венеции и яркими репродукциями картин Тернера, которые Эйдан приобрел во время посещения галереи Тейт. Когда дети были маленькими, они называли между собой ванную исключительно Венецианской комнатой. Теперь же девочки, скорее всего, просто не замечают всех этих красивых картинок, как после многих лет перестаешь обращать внимание на старые потускневшие обои.
Эйдан прикоснулся к картинкам и подумал: доведется ли ему еще когда-нибудь увидеть эти места? В молодости он бывал там дважды. В Италии они с Нелл провели медовый месяц. Он показывал ей свою Венецию, свой Рим, свою Флоренцию, свою Сиену. То было чудесное время, но больше они туда не вернулись. Когда девочки были маленькими, не хватало то времени, то денег, а потом… ну… кому бы захотелось ехать с ним куда бы то ни было потом? А отправляться в путешествие одному казалось нелепым. Впрочем, возможно, в будущем он еще будет совершать нелепые поступки, и наверняка его душа еще не настольно мертва, чтобы не откликнуться на красоту Италии.
С некоторых пор, словно по какому-то молчаливому уговору, они все перестали разговаривать за завтраком. В качестве некоего ритуала это, в общем-то, было и неплохо. Ровно в восемь утра закипал кофейник, по радио начинался выпуск новостей. На столе стояло ярко раскрашенное итальянское блюдо с нарезанными грейпфрутами. Каждый угощался самостоятельно. Рядом находилась корзиночка, а на подносе с изображением фонтана Треви стоял электрический тостер. Это был подарок Эйдану от Нелл на его сорокалетие.
В восемь двадцать Эйдан и девочки встали из-за стола и сложили свои тарелки и чашки в посудомоечную машину, чтобы потом было меньше возни с уборкой. Эйдан думал о том, что подарил жене не такую уж плохую жизнь. Он пытался выполнять данные им когда-то обещания. Их дом не был роскошным, но в нем имелось отопление и различная бытовая техника. Он платил за то, чтобы три раза в год мыли окна, раз в два года забирали в химчистку ковер и раз в три года красили дом.
Ладно, хватит разводить волынку, приказал себе Эйдан и, с трудом выдавив улыбку, попытался завязать разговор.
— Как прошел вчера вечер? — спросил он у старшей дочери. — Хорошо повеселились?
— Ага, все было нормально. — В голосе грании не было даже намека на то зыбкое доверие, которое, казалось, возникло между ними накануне.
— Вот и хорошо, — кивнул он. — Много было посетителей в ресторане? — обратился он к Нелл.
— Для вечера понедельника — порядочно, — ответила жена, — хотя, в общем-то, бывало и похуже. — Она говорила очень вежливо. Так обычно разговаривают в автобусе с незнакомым человеком.
Эйдан взял портфель и пошел на работу — к своей любовнице, школе Маунтенвью. Какая самонадеянная фантазия! Сегодня эта дама явно не собирается одарить его горячими любовными ласками.
Некоторое время он стоял у ворот, за которыми раскинулся школьный двор. Именно здесь произошла позорная и жестокая драка между Тони О'Брайеном и тем парнем, у которого в итоге оказались сломанными ребра и которому пришлось накладывать швы на глаз и нижнюю губу. Двор был неубран, и ветерок раннего утра гонял по нему сор. Железные навесы для велосипедов нуждались в покраске, да и сами велосипеды были набросаны кое-как, вповалку. Автобусная остановка у ворот была открыта для всех ветров и дождей. Если компания «Бас Эйреан» не сделает здесь будку для школьников, которые после занятий дожидаются автобусов, этим должен заняться Комитет по образованию, а если и они откажутся, деньги придется собрать самим родителям. Именно такими вещами намеревался заняться Эйдан Данн, когда станет директором. А теперь этому не бывать.
Мимо прошли дети, поздоровавшись с ним, и он неприветливо кивнул в ответ, хотя прежде всегда радушно здоровался, называя каждого по имени. В учительской не было никого, кроме Тони О'Брайена, который разводил в стакане воды таблетку алказелцера — проверенного средства от похмелья.
