Джин Стаффорд - В зоопарке
— Будь здорова, Дейзи, — кричу я, когда поезд трогается. Она спешит за вагоном мелкими шажками.
— Остерегайся воров!
— Ты тоже, — мой голос теряется в нарастающем грохоте колес. — Прощай, милая!
Я сразу иду в клубный вагон, и, к великому неудовольствию находящегося там священника, завладеваю письменным столиком. Священник поспешно убирает книжечку с телеграфными бланками и меряет меня недобрым взглядом. Я пишу Дейзи письмо, примерно такое же, как я каждый раз пишу в этих обстоятельствах, с той же горькой сутью, что нам никогда не будет хуже, чем было до того, как бабка осчастливила нас своей смертью. И делаю приписку: «За мной сидит сейчас католический священник или, по крайней мере, кто‑то, одетый священником. Устроился прямо здесь, хотя все кресла на другой стороне свободны. Из этого я могу сделать вывод, что он заглядывает мне через плечо. Не хочу тебя пугать, но может случиться, что в твоем городе скоро появятся чудодейственные медали, монашеские наплечники и папские книжонки. Разве не смешно, как он делает вид, будто ему только и надо, чтобы я кончила писать и освободила столик?»
Я ставлю подпись, запечатываю конверт и уступаю место священнику, благодарящему меня вежливой улыбкой. Потом подхожу к окну и смотрю на убегающие поля. С виду — люцерна, но можно поклясться последним долларом, что в ней добрая половина марихуаны.
Меня распирает смех, беззвучным и разрушительным приступом он взмывает и пересыпается между ребрами, и под пристальным взглядом бармена–филиппинца я отворачиваюсь к окну. Мне надо подумать о чем‑то печальном, чтобы прекратить это дурацкое прысканье, и я вспоминаю белого медведя. Но и его мрачная трагедия не отрезвляет меня. Я резко распахиваю газету и притворяюсь, будто читаю что‑то нестерпимо смешное, а перед глазами скачут слова из колонки голливудских сплетен: «В Неваде никто не знает, что делать засиявшей звездочке, если она хочет получить развод без согласия своего рогатого теленка. Здесь бы ей это не стоило ни гроша».
__________
* Tant pis — Тем хуже (фр.)
