Георгий Эсаул - Алиса в стране оплеух
Приползли к нам, браните, советуете, но пламенную любовь казачки к быку не выказываете! - Директор Театра Счастья повёл длинным флюгером носа в сторону Арлекина: - Эй, артист! Введи барышню в нашу пьесу, мать твою за ногу, укротитель уникальной единичности явлений в лице гейши Пьеро.
И распорядись, милейший, чтобы её труп продали в медицинский Институт, где прекрасные порывы, и ласково - по-горилльи - смеются любители пива.
- Полноте, мастер Буратино! К чему это, если без денег?
Нет смысла!
Пустота, безысходность! - Арлекин со вздохом отвесил графине Алисе смачную тяжелую оплеуху, словно сковородкой приложил к правой щеке. - Раз оплеуха!
Графиня Алиса отлетела, быстро поднялась - уже освоилась в прихотливой пучине предначертанного зла, не теряла моральную устойчивость; на четвереньках с тихими всхлипываниями (громко - неприлично в обществе) быстро-быстро, по-паучьи выползла из Театра Счастья, захлопнула дверь, а золотой ключик проглотила - словно три дня не кушала.
В дверь с другой стороны забарабанили - барабанщики ада, - рычали, царапали доски, словно дверь - последние ворота в Мир.
Толстые доски с железными пластинами прогибались, угрожающе трещали - так трещат веки замерзших естествоиспытателей в тундре.
Графиня Алиса не отказала себе в удовольствии, носком туфельки ковыряла землю и поучала - громко, наставительно - львица обучает каннибалов плаванью:
- Директор Театра Счастья Буратино с носком на голове, и подручные пристяжные!
Пересмотрите репертуар - в угоду морали, но не низменным чувствам и не избиению личности, вы же не моравские братья, которые спят вместе и дерутся друг с другом по утрам.
Выявите творческий, формообразующий характер человеческой интуиции, создайте уникальную, неповторимую пьесу о Добре и Зле, о торжестве морали над бездуховностью, когда пастушка грешит. - Графиня Алиса поправила локон, укорила себя, что уже не вспоминает о побоях, затем мягко похвалила - потому что не обращает внимания на низменное; духовное начало - главное, а не синяки на лице и на теле - пятна, но не позора и бесчестия, а - времени.
Не удивилась, что за одни и те же поступки пожурила и похвалила, засмеялась весело и беззаботно, пропела голоском оперной дивы Костромского собора:
- Ах! Величие тела девушки в том, что оно не складывается, подобно лестнице, не уменьшается на морозе, как нос пьяницы.
Через - казалось бы, мелочи: уступки, тихий голосочек, умиротворенный тёплый взгляд, вспоможение подружкам - мы овладеваем основами моральной устойчивости; если девушка общается с отталкивающими личностями, то может запятнать свою честь - или не запятнает, если подобна Ангелу - блистает, отражает пороки и грешные взгляды опустившихся прОклятых.
Герой народного эпоса тунгусов - ворон Кутха - идеал грации и эстетизма, хотя и ворон, а мне до вОрона далеко - крылья не отрасли, я не птеродактиль.
Графиня Алиса прошла по замшелому коридору - скабрезные рисунки на стенах уже не расшатывали мораль, - возжелала выйти из подземелья ведьм, вдохнула бы чистый воздух беседы с философом-эстетом, совершила бы чинную прогулку по мягкой изумрудной траве - в садике Института Благородных Девиц - так аист прогуливается по саду Эрмитаж.
- Ах, если бы благонравие вознесло меня на Олимп, озарило лучами восходящего Светила - тогда я бы впитала в себя всю поэтику Платона и Демокрита - маленькая козочка на кладбище жизни! - графиня Алиса произнесла в глубочайшей печали за судьбы всех благородных девиц, поправила платьице - весьма измятое, банно-прачечное, - от скромности опустила глазки - так суслики склоняют головы перед мудрым пустынником.
(На месте графини Алисы романтический рыцарь сэр Артур - тоже решил бы, что ничего постыдного в желании взлететь на Олимп нет!)
Вдруг, под ногами зазвенело, покатилось с характерным звоном - что так часто раздается из кабаков, где мужланы обрекают себя на адские муки.
Графиня Алиса вздрогнула, присела в реверансе - может быть, рядом пластичный Принц на Белом Коне - испытывает, с жадным интересом гастронома рассматривает графиню, словно вместе прожили сто лет, - подняла с пола закрытую бутылку - по форме напоминает бутылочку для столового хлебного вина (графиня Алиса, разумеется, вино не пьёт, но часто видела, как сторож граф Разумовский Евгений Витальевич прикладывается - его право, инвалида войны).
Вместо акцизной марки к бутылке приклеена бумажка с удивительными словами, от которых графиня Алиса пришла в конфуз, словно погладила против шёрстки зайчика Петрушку:
"Благородные девицы добьются обильных урожаев на необозримой ниве благочестия, совершат морально-этические подвиги, затмят энтузиастов поэтики, балетными шажками приблизятся к Принцу на Белом Коне и решат серьёзнейшую проблему современности - забавную, с назидательными сценками из жизни Амстердамских графьёв и фрау; решат не на глазок, не по примерным выпискам из математических книг, а - вооруженные девственной чистотой помыслов, робкие, но уверенные в своей моральной устойчивости, - всё Вам, достойная девица, заслужившая дорогую награду, если выпьете меня!
ВЫПЕЙ МЕНЯ, ВАМПИРША!"
Графиня Алиса зарделась на предложение бутылочки, но - потому что благочинная, воспитанная барышня - не сразу выполнила приказ бутылочки; вдруг, бутылочка - враг?
- Нет, не заманите меня в сети клеветы, пошлости, низменного, милорды и подрыватели пристойностей, похожие на пауков с лапами волков! - графиня Алиса с негодованием топнула изрядной ножкой - коралл, а не девица, тут же уличила себя в словесной ошибке - так классная дама щиплет двоечницу за бока и щёки - и засмеялась легко, непринужденно, раскатывала смешинки, будто шоколадные конфетки по книжке с любезными предложениями древних поэтов. - Сначала посмотрю - нет ли противопоказаний для самоотрешённых благородных морально устойчивых девиц, мы похожи на мягкий гранит.
Графиня Алиса недаром получала высшие балы на уроке моральной истории, знала легенды о детях гор и степей, с которыми случались неприятности на Среднерусской равнине - бедные маленькие пони, они погибали в уличных страстях Москвы и Санкт-Петербурга, гадали на кофейной гуще, скалили зубы в зоопарке, и только потому, что не прочитали "Эстетику" Новицкого.
А всего-то - запомнить три тысячи двести один постулат о Добре; если порезать горло овце, то она не возродится, если потревожить и запятнать благородную Институтку - она запятнается, честь отвалится комом глины, если дотронуться горячей кочергой до лба городового, то - каторга обеспечена - и другие - не менее важные, для Государственной Думы Российской Федерации и Конституции Благородных Девиц - постулаты.
Графиня Алиса понимала торжественность и опасность момента - когда приложится губами к горлышку бутылочки из-под столового хлебного вина - вдруг, в бутылке - вино; и тогда грех - хотя никто из Института Благородных Девиц не увидит грехопадения, и рыцарь на Белом Коне не заметит неприличное в подземелье, где сера и стоны, но перед собой стыдно, до самоубийства.
Графиня Алиса долго разговаривала сама с собой перед бутылочкой, убеждала, предостерегала, грозила себе пальчиком, укоряла, бранила - слегка, убедительно уговаривала себя беречь честь смолоду - однако, попробовала, словно компот в благородном заведении.
Жижа оказалась противной на вкус (смесь китайской жареной селедки с японскими суши), неожиданно провалилась плутовским комом в желудок - да здравствует прямая кишка!
- Да что же это делается с приличной девушкой; я не обезьяна!
Так с благородными девицами не поступают, звери! - графиня Алиса икнула, словно обезьяна в петле, но не устыдилась икоты, а даже похвалила себя, назвала икоту догматикой. - Я облагораживаюсь, словно садовое растение в Олимпийском парке.
С графиней в этот момент не рискнул бы спорить и богатырь Улан-Батор.
Плечи графини налились тяжестью, свинцом, а потом воспарили, будто из титана - лёгкие, прочные, и Алиса уверена, что плечом легко прошибёт фанерную стену, которая в Институте Благородных Девиц отгораживает ванную комнату от комнаты для размышлений.
Руки слегка утолщилась, но - благородно, без бугров, мышцы играли под кожей, избыток энергии бил в голову, и возникло нехорошее желание - с веселой улыбкой пойти в скверик и нарваться на разговор с нехорошими дяденьками - по красным носам, похожим на светофоры.
Графиня Алиса с удивлением - тело, будто живое, преобразовывалось; ноги, по Природе длинные, - ещё удлинились, но сохраняли пропорции, становились краше и краше до неприличия, а как же - чистота и незапятнанность чести? - руки и плечи наливались дурной силой, и графиня Алиса уже не думала, что сила - только для графьёв и других сэров, сила - общеполовое достояние.
Живот на глазах втягивался, миленький кругленький бархатный мышиный животик превратился в панцирь черепахи - с хорошенькими кубиками пресса - и нисколечко не убирало женственности, а, наоборот - прибавляло с пафосом.
